ООН в Сьерра Леоне
Из книги Роберта Янга Пелтона "Охотник, молот и рай: путешествие в три безумных мира". (Robert Young Pelton. Hunter Hammer and Heaven: Journeys to Three World's Gone Mad, 2002)
У ООН также был план по спасению Сьерра Леоне. 22 октября 1999 года была создана УНАМСИЛ (UnitedNationsMissioninSierraLeone). Чтобы ООН ни делала, она должна обязательно обозвать это очередным вычурным сокращением, это принцип. Бюджет миссии составлял 500 миллионов долларов США в год – для обеспечения деятельности 17500 военнослужащих (включая 260 военных советников и 60 полицейских). Полмиллиарда долларов – это куда больше чем весь ВВП Сьерра Леоне и раз в 30 больше чем бюджет страны. За эти деньги миру была представлена бумажная гора из сводок, отчетов, пресс-релизов, интервью и прочей показухи. Что касается успеха, то в списках приоритетных целей он не значился, только мимоходом.
Для многих бедных стран ООН стала курицей, несущей золотые яйца. ООН не предоставляла деньги непосредственно правительству – вместо этого, те, кто состоял в структуре ООН, как правило, мгновенно создавали параллельную экономику. Большая часть солдат ООН сама была из бедных стран – Бангладеш, Пакистан, Гана. За каждого солдата ООН платила предоставившему его государству 988 долларов, плюс 98 на снаряжение и 5 долларов на боеприпасы. Остальные выплаты включали в себя компенсацию транспортных расходов, отпускные, продовольствие и жилищные расходы, как правило, в разы больше, чем у себя на родине. Для стран первого мира такая компенсация была невыигрышной, поэтому они предпочитали вносить в бюджет ООН деньги, а не предоставлять живую силу. Но для третьего мира это была очень прибыльная схема, поскольку жалование ООН в разы превышало местное.
Солдат в контингенте ООН вСьерра Леоне получал в среднем 120 тысяч леоне – примерно 55 долларов США в месяц. Нигерийские военнослужащие получали 150 долларов. Гражданский персонал ООН получал зарплаты на уровне аналогичных европейских или американских – и поскольку главным везде и всегда является бюрократ и его удобства, то они жили как индийские раджи. Они предпочитали жить в хороших районах, снимая жилье по завышенным ценам. Стоимость месячной аренды дома в приличном месте вСьерра Леоне начиналась от 1500 долларов. Средний годовой доход местного населения составлял примерно 130 долларов.
ВСьерра Леоне миссия ООН заняла самый лучший отель – «МаммиЙоко». Он располагался напротив пляжа Ламли-Бич, на территории был парк, а сам отель окружал очень высокий забор, чтобы тех, кто там живет, ничего не беспокоило.
Снаружи отеля рабочий красил участок тротуара в голубой цвет – настолько яркий, что глазам было больно. Сложно себе представить, зачем надо было красить кусок бетона в такой неестественный цвет, но кто-то решил, что это необходимо. На парковке у отеля располагались ряды новехоньких Тойота Лендкрузеров, Фор-Раннеров, минивэнов и ЛендроверДефендеров. В довершение всего напротив главного входа были припаркованы два новехоньких сверкающих Мерседеса S320 с номерными знаками UNAMSIL1 и UNAMSIL2.
Еще более разительный контраст я обнаружил внутри. В ходе боев мятежники основательно раздолбали интерьеры «МаммиЙоко». Теперь его было не узнать – все было отделано по высшему классу. Американец Роджер Крукс, кому принадлежал отель, по слухам, получал от ООН два миллиона долларов в год за аренду гостиницы.
Местные ООН любили. ООНовцы тратили деньги, разъезжали по улицам в своих новых белых джипах, заседали в барах и валялись на пляжах. С их денег кормилась огромная армия проституток, наркоторговцев и мелких воришек. Коррупция являлась составной частью присутствия ООН. В любом месте можно было увидеть в буквальном смысле горы оборудования, товаров, продовольствия, военного снаряжения и техники и прочего, что было украдено у ООНовцев либо куплено у них. Ливанские торговцы по всему городу предлагали кукурузные хлопья, сок, рис и другие продукты со складов ООН – зачастую за меньшие деньги, чем они стоили изначально. ООНовские солдаты из Ганы питались бобами – в то время как их командиры отправляли во Фритаун набитые под завязку вертолеты ООН, чтобы там с выгодой продать имущество и продовольствие.
Нигерийские солдаты делали деньги на кокаине и марихуане. Джамба (марихуана) долгое время была основным наркотиком, но сейчас ее сменил кокаин – бойцы РУФ (RevolutionaryUnitedFront – мятежная группировка, боровшаяся за власть вСьерра Леоне) накачивались им перед боем. Вообще-то довольно долгое время наркотики в стране не являлись большой проблемой – но то было раньше, а теперь на улице можно было в любой момент раздобыть себе все, что душа пожелает. «Спичка» - доза кокаина для курения – стоила меньше доллара. «Молочко» - небольшие пакеты с несколькими дозами разведенного кокаина – стоили по 25 долларов.
* * *
Я должен был лететь вместе с небольшой группой сотрудников ООН и НПО, чтобы забрать 59 детей, похищенных в свое время РУФ. Теперь боевики возвращали их обратно – возвращение захваченных детей являлось частью мирного процесса. Эти несколько десятков были частью той почти тысячи детей, которых РУФовцы возвращали обратно в большой мир, из джунглей и лагерей. Большинство их них были похищены многие годы назад – и с той поры они были боевиками, слугами или «женами».
Я сидел на вертолетном поле «МаммиЙоко», располагавшемся сразу за баром и пляжем. Мы должны были вылететь в 7 утра, когда солнце еще не начало припекать – но как обычно, потребовалось заполнить кучу бумаг, возникли споры вокруг того, кто летит, а кто нет, телефонные звонки, консультации и т.д. Появились замбийские солдаты, неся только что купленные стереомагнитофоны. В вертолеты грузили контейнеры с туалетной бумагой для ООН. В общем, все как обычно.
Внутри терминала запахи человеческих тел были едва выносимы. На летном поле стояло несколько Ми-8 и Ми-17. Половина из них была военными машинами, с титановой защитой и подвесками для бомб и ракет. Другая половина была предназначена для повседневных гражданских нужд.
Вертолеты были предоставлены ООН по договору российскими и украинскими ВВС – за отдельную плату. Полуголые пилоты меняли шасси. Внутри машины недовольный руководитель полёта возился с бумагами и заставлял всех заполнять формы. На пластиковой доске маркером были расписаны полеты. Тех, кто летел с оружием, просили перед посадкой вынуть обоймы и магазины, а также убедиться, что в стволе нет патрона. Русские спешно проводили инструктаж по технике безопасности. Полет опять отложили – требовалось уточнить разрешение на посадку. БитуинГонзалес из Группы ООН по защите детей беспокоилась за состояние тех, кого мы летели забирать. Она все время связывалась с офисом по своему мобильному телефону. Офис был на связи с командующим контингентом ООН из Ганы в Каилахуне, а они в свою очередь держали связь с ООНовскими переговорщиками, находившимися у повстанцев.
Ганцы добивались разрешения на то, чтобы при церемонии присутствовала полурота из контингента ООН – в качестве дополнительного обеспечения безопасности. Местный командир РУФ не возражал – но ему требовалось одобрение вышестоящего начальства. В последний раз, когда он принял решение самостоятельно, начальство задало ему взбучку.
Поскольку всю операцию проводила ООН, и мы летели в самое сердце территории, контролируемой РУФ, то мы не могли просто взять прилететь и улететь. Во-первых, на место посадки вертолетов должно было прибыть наземное подразделение, состоящее из бронемашин, грузовиков и пехоты – и обеспечить там безопасность. Затем над территорией сделают несколько заходов боевые вертолеты Ми-24 – на всякий случай, чтобы обеспечить поддержку с воздуха. Затем, уже после того, как мы сядем, приземлится транспортный вертолет Ми-26, заберет детей и доставит их вДару, где для них уже построены реабилитационные лагеря. ООНовский персонал чувствовал себя несколько неловко. Назвать происходящее перебором – значит употребить слишком мягкий термин. Вместо того, чтобы сесть в Дару на машины, проехать пять часов и забрать детей, необходимо было потратить десятки тысяч долларов на обеспечение, войска, транспорт, вертолеты, летчиков, горючее, и прочие ресурсы. Все для того, чтобы увезти шестьдесят ребят. Ми-26 рассчитан на то, чтобы брать на борт 72 человека – правда его аренда обходится в 12 тысяч долларов час, а за час полета отДару до Каилахуна он сжигает более 200 кило топлива.
Ну и естественно, ООН не могла обойтись без небольшой церемонии, чтобы показать всему миру, что все идет хорошо. После того, как двадцатый раз Битуин положила трубку, она сказала: - Если все пройдет удачно, то я вечером собираюсь напиться. Я так привыкла к тому, что все идет по плану.
Кроме этого, там присутствовали люди из программы «Спаси ребенка», ЮНИСЕФ, члены Национального комитета защиты детей (включая министра социального обеспечения), ну и собственно представители РУФ.
На самом деле проблема заключалась не только в разрешении на посадку. Том Сэнди, полевой командир РУФ требовал продовольствия. ООН была готова предоставить продовольствие – но только для детей. Битуин сказала: - Они требуют еды для детей, но откуда мы знаем, что она пойдет детям? Мы же не можем выменять рис на детей? Мы должны найти баланс. Если мы будем платить им деньги или дадим продукты в обмен на детей, то это значит просто назвать цену.
Кроме того, были и другие проблемы. Не все дети были бывшими боевиками или когда-то похищенными. От 10 до 30 процентов просто хотели вырваться из этой жизни и рассматривали эту репатриацию как возможность бесплатно получить образование.
Наконец все разрешения были получены и мы стали загружаться в вертолет. До Каилахуна было полтора часа лёту. Местность, над которой мы летели, была равнинной, без отличительных черт. Постепенно стали возникать гранитные холмы – огромные горбы из гранита с вершинами, украшенными зеленым мхом. Это были древние основания горного хребта – и источник природных богатств Сьерра Леоне. Внизу я увидел небольшой город. Мы сделали несколько кругов, ожидая прибытия вертолетов огневой поддержки. Похоже, что наша задержка сбила тщательно выстроенный план. Два Ми-24 прибыли раньше и вынуждены были вернуться в Кенему на дозаправку. У наших летчиков был приказ – в отсутствие вооруженных вертолетов посадку не производить. Внутри вертолета, из-за невероятного шума, мы были вынуждены общаться с помощью записок. Первым предложением было вернуться обратно во Фритаун и прилететь сюда позже. Летчик при этом заметил, что у нас в таком случае кончится горючее, и мы, вероятнее всего, рухнем куда-нибудь в реку. Затем кто-то предложил зависнуть в воздухе в ожидании более быстрых боевых вертолетов. В итоге мы были вынуждены лететь в Дару на дозаправку.
Мы приземлились в анклаве Дару, в городе который повстанцы так и не взяли. Два Ми-26 уже были там. Из одного разгружали продукты, второй застыл в ленивом ожидании, лопасти машины медленно вращались. ООН не оперирует такими понятиями как 15 минут, там есть только часы. На моих было 14:23, а вылетели мы в полдень. Летчик согласился показать мне Ми-26. Это самый большой серийно выпускаемый в мире вертолет. 110 футов в длину, 26 в высоту, восемь 105-футовых лопастей, приводимых в движение двумя двигателями мощностью 11 тысяч л.с. По мощности и вместимости он равен Боингу 737-200. Сложно себе представить взлетный вес в 112000 фунтов (из них 44000 фунтов полезной грузоподъемности). Впервые Ми-26 поднялся в воздух в 1977, он способен перевезти 72 полностью экипированных военнослужащих на расстояние в 500 миль на скорости 183 мили в час. Внутри вертолета располагаются подъемные механизмы, кабина пилотов размером с небольшой самолет и погрузочный трап, чтобы туда могли заезжать грузовики.
Вид двух снежно-белых Ми-26 в этой забытой богом дыре – это было запоминающееся зрелище.
Я взял несколько пакетов с соком из грузовика и устроился в нашем небольшом (по сравнению с Ми-26) вертолете Ми-8. Представителем от ЮНИСЕФ был худощавый пожилой англичанин в мягкой широкополой шляпе и футболке с логотипом организации.
- Я бы не назвал это послевоенной Сьерра Леоне, - сказал он. – Мы все тут слишком дерганные. Повстанцы использовали террор, чтобы увеличить свои ряды, а теперь они ничего не контролируют. – Он обвел взглядом суету, творившуюся вокруг. – Чтобы победить зло, добру надо задействовать в тысячу раз больше сил.
В итоге, мы снова поднялись в воздух. Когда мы прибыли на место, то увидели внизу поляну, на которой расположились броневики и солдаты в голубых касках, стоявшие кольцом в оцеплении. Мы приземлились рядом с деревьями. Я заметил, как из-за деревьев местные жители наблюдают за нами. Летчик остановил двигатели. Мы ждали – под внимательным взглядом молчаливых зомби.
Наконец, прибыли два шестиколесных армейских грузовика – основательно потрепанные и заляпанные грязью. Дети находились под брезентом. Я заглянул в одну из машин – запах немытых человеческих тел был невыносим. Все что я видел – безучастные лица, глядящие на меня широко раскрытыми глазами. В каждом грузовике было 30 детей. Подобно пещерным жителям они с опаской отнеслись к тому, чтобы выйти на свет. Представитель ЮНИСЕФ мягко их уговаривал. Дети были одеты в тряпье и выцветшие футболки. В порвавшихся местах швы были наскоро схвачены грубыми нитками. На босых ногах видны были шрамы, мозоли и язвы от болезней. Грудь у них была впалая и они хранили абсолютное молчание. Их построили, сфотографировали, после чего свершилась небольшая церемония. Том Сэнди, командир РУФ произнес речь о мире. Представители НГО поблагодарили боевиков за помощь. Никто не упомянул о причине, которая заставляла детей сжиматься от страха в присутствии повстанцев. Девочек среди детей было немного. Возрастом большая часть была от 10 до 15 лет. Один из относительно взрослых подростков произнес длинную запутанную речь. Ганские солдаты нервно глядели по сторонам.
Деревня производила впечатление античных руин. Деревья и сорняки постепенно стирали следы деятельности человека; возникало ощущение деградации – от прогресса и технологии обратно к дикости джунглей.
Вдали послышался шум подлетающего вертолета. Подобно кораблю-матке из фильма «Близкие контакты третьего рода» из-за деревьев показался чудовищно огромный Ми-26, ища площадку, куда бы он мог приземлиться. Деревья гнулись, поток воздуха от лопастей заставил всех отвернуться. В воздухе закрутился всякий мусор, и затем гигант спокойно сел, его длинные лопасти продолжали медленно вращаться.
Детей рассортировали согласно списку, снова построили и начали поименно выкликать. Они по одному забегали в гигантскую машину. У них у всех на лицах было написано ликование. Внутри они усаживались на красные виниловые сиденья, и замолкали, от удивления не в силах сказать ни слова.
Передовая технология, полмиллиарда долларов, объединенные усилия нескольких стран объявились в богом забытом местечке – только для того, чтобы несколько десятков напуганных детишек 15 минут пролетели на вертолете. Не столько ради блага детей, сколько для того, чтобы показать, что внешний мир о них заботится.
Меня волновало другое. Еще в Дару сотрудник ЮНИСЕФ сказал мне: - Я надеюсь, что они смогут вернуться к нормальной жизни. Очень многие из них воевали в течение 10 лет. Они никогда не знали, что такое нормальная жизнь. Говорят, что если ребенок распробовал вкус войны и убийств, то он уже никогда это не оставит.
https://archive.is/vZyMk
