Андре Дидерикс

Часть I

      В 1980-х годах в частях специального назначения ЮАР возникла идея малых групп. Сторонниками и пионерами этого направления были военнослужащие Джек Гриф и Андре Дидерикс. И тот и другой за свою карьеру участвовали во многих операциях ВС ЮАР, в т.ч. «Амазон» (подрыв нефтеналивного терминала в Лобиту), «Пламя свечи» (уничтожение НПЗ в Луанде), «Цербер» (стратегическая разведка в глубоком тылу и уничтожение ангольских и советских самолетов) и других. Идея малых групп была позаимствована у родезийского спецназа, в частности у САС и Скаутов Селуса, где ее разработал и активно продвигал капитан Крис Шулленбург, приверженец малых и одиночных патрулей. Большого развития в СпН ЮАР тактика работы малых групп не получила, но определенное время применялась.

    Андре Дидерикс  : «После моего возвращения из Родезии я прошел обучение на курсах снайперской стрельбы, где командиром нашего курса был капитан Конни фан Вейк. Стрелком я был не выдающимся, однако квалификационные экзамены сдать все же сумел (набрав один балл сверх необходимого минимума). Этап по тактике мы изучали на озере Бенгази, расположенном у северного побережья провинции Ква-Зулу Наталь. В ходе этого этапа я узнал много нового и ценного в области маскировки и выслеживания.
      Конни фан Вейк считал, что я заслуживаю награды за мои действия в Родезии и 2 мая 1979 года я получил «Благодарственную медаль командующего вооруженными силами» (позже ее переименовали в «Медаль за воинскую доблесть»).
      Концепция разведывательных групп, состоящих из малого числа людей, (обычно из двух человек) была разработана капитаном Крисом Шулленбургом, выдающимся военнослужащим САС Родезии, а позже Скаутом Селуса. После того, как наш спецназ повоевал бок о бок с родезийским, штаб частей СпН решил внедрить эту идею и в наши подразделения. 5-му РДО предложили послать несколько своих оперативников в Родезию на разведывательный курс.
      Позже Криса Шулленбурга попросили провести мастер-класс в 5-м РДО. Поскольку я был одним из слушателей, то в указанное время прибыл в Форт «Рев» - оперативную базу 5-го РДО, расположенную в Ондангве, Юго-Западная Африка. («Рев» на сленге значит «боестолкновение»). Шулли провел небольшой курс, после которого нас послали в южную Анголу, с целью закрепления полученных навыков и боевого слаживания с напарником. Я оказался в одной команде с капралом Рипом фан Девентером, молодым, но уже чрезвычайно опытным оперативником – но, кроме того, он был форменным буяном на всех тусовках. Я-то всегда полагал, что по-настоящему профессиональный военнослужащий должен проявлять определенную умеренность, когда дело касается социальных норм – чтобы в любую секунду быть готовым выполнить любое задание, которое потребуется от спецназа. Все человеческие чувства, в особенности слух, обоняние и осязание должны быть предельно обострены. Что касается физической подготовки, то это даже не обсуждается.
      Нашей группе поставили задачу – произвести разведку дороги между городами Каама и Вилла Рокадеш на юге Анголы. В ходе разведки мы должны были определить частоту движения по дороге и типы транспортных средств, используемые противником. Командиром операции назначили Конни фан Вейка. Заброска на территорию осуществлялась по воздуху – ночной прыжок на «слепую точку» (немаркированное место десантирования). Для выброски нам предоставили С-160 «Геркулес».
      В назначенный день на ВПП у Форта «Рев» приземлился наш самолет (огромный транспортник – и всего-то для того, чтобы десантировать лишь пару человек!). Старшим выпускающим был Коос Муркрофт, главный полковой старшина 5-го РДО. Для нас это было подарком судьбы – Коос был опытным выпускающим и не менее опытным оперативником. Он также принимал участие во многих операциях малых групп. Во избежание обнаружения ПВО противника самолет весь путь проделал на бреющем полете и только перед самой выброской набрал высоту до 400 футов (120 метров).
      Полеты на бреющем, как правило, представляют собой болтанку, и этот исключением не являлся. Я был только рад поскорее покинуть самолет и приземлился очень удачно. Рипу повезло меньше – он приземлился на дерево и его парашют основательно запутался в ветвях. У него ушло почти два часа на то, чтобы распутать парашют, снять его и уничтожить все следы пребывания на дереве. Закопав парашюты и замаскировав их, мы выдвинулись на цель.
      Разведка прошла без приключений. Мы собрали ценную информацию о передвижении противника и объемах грузов, перевозимых между этими населенными пунктами. Наши наблюдения подкреплялись качественными фотоснимками. Принципы и концепция работы парных разведывательных групп теперь были приняты на вооружение – точнее сказать, так полагали несколько (наивных) оперативников, включая меня и Конни фан Вейка. Оказалось, что в критиках этой концепции недостатка нет. Собственно, критика была направлена не столько против концепции, сколько против нашего убеждения, что разведчики малых групп должны работать только по задачам для этих патрулей и ни по каким больше. С моей точки зрения, успех заключался в специализации.
      Конни фан Вейк вместе с еще двумя разведчиками убыл в южную Анголу с задачей обнаружить определенную вражескую базу. Они десантировались затяжным прыжком с большой высоты, патрулировали несколько дней, но вскрыть базу так и не смогли. 22 мая 1979 года по прибытии на место, откуда и предполагалось забрать (а вертолеты уже вылетели за ними), они попали в засаду. Конни и капрал Клустерзиль были убиты, третий член группы, сержант Ник дю Тойт, опытный и уважаемый ветеран, сумел оторваться от противника, получив при этом легкое ранение. На самом деле их засекли еще при десантировании – противник заметил самолеты и видел, как оперативники спускались на парашютах. Полк оплакивал потерю двоих опытных бойцов. А я потерял наставника.
      Сопротивление идее малых групп возросло. Одним из распространенных аргументов у критиков было то, что любой оперативник мог и обязан был уметь производить разведку. Я ничего против этого утверждения не имел – ровно до тех пор, пока речь шла о тактической разведке. По моему убеждению, идеальный разведчик малых групп должен быть человеком особенным, может быть даже обособленным, т.е. индивидуалистом.
      Для экстраверта оставаться наедине с собой в течение долгого времени куда труднее, чем для интроверта. У бойца также в обязательном порядке должен иметься опыт выполнения специальных операций – миссия патруля-двойки явно не подходила для разного рода экспериментов или для того, чтобы набирать базовый опыт. У группы из двоих бойцов отсутствует возможность поддержки – разведчики вынуждены опираться только на свои силы и на свой опыт. В ходе патрулирования крупной группой или в бою боец склонен мыслить наступательными категориями. В малой группе такое наступательное мышление – это последнее, к чему стоит прибегать. Подготовка и выбор снаряжения также кардинально отличаются. У члена большой группы возникает подспудное чувство безопасности – поскольку рядом в большом количестве находятся его коллеги. В малой группе боец должен сам развить в себе собственное ощущение безопасности. Деликатное политическое положение ЮАР на международной арене не позволяло армии действовать как и когда мы того пожелаем. Так что с политической точки зрения риск при заброске малой группы на территорию противника был куда меньшим, чем при работе большой группой. Еще одним обязательным условием являлась абсолютная секретность при атаке стратегически важных целей глубоко в тылу врага. Большие боевые ударные группы, находясь на вражеской территории, не могли долгое время выдерживать эту секретность – особенно в населенных районах. Если такую группу засекали, то она не могла просто так исчезнуть или раствориться в окружающей местности – а двойке это вполне было по силам. К тому же эвакуация большой группы была сопряжена с большим количеством усилий, а значит и с большим риском.
      К тому же среди командиров отрядов шла яростная борьба за право централизованно руководить всеми малыми группами. Так что предложение о создании отдела стратегической разведки под эгидой одного из отрядов или даже в непосредственном подчинении штаба СпН было встречено в штыки. Никто не желал, чтобы вся слава досталось какому-нибудь одному командиру. Я бы понял, если бы отказ аргументировали интересами службы или бойцов – но, к сожалению, звучавшие аргументы были далеки от этого. Я также столкнулся с сопротивлением одной из неформальных групп, которая противилась идее малых патрулей чисто из профессиональной ревности. В мои планы как-то не входило ввязываться в долгие бюрократические войны, принося этому в жертву свои лучшие годы. Так что я задумался над тем, чтобы перевестись в разведывательное подразделение Скаутов Селуса. Однако политическая ситуация в Родезии стремительно менялась. Страна готовилась к выборам с участием ЗАНУ-ПФ, ЗИПРА и ЗАНЛА. Я решил, что переводиться пока не стоит, и вместо этого обсудил создавшееся положение с командиром части подполковником Джейком Свартом. Он рассказал, что сейчас в Претории идет процесс формирования подразделения, состоящего из бывших бойцов родезийского спецназа. И это подразделение как раз и намерено специализироваться на работе малыми группами. Я написал рапорт о своем желании перевестись в эту часть и получил добро».

       Бывший офицер полка Скаутов Селуса майор Нейл Крил уволился из вооруженных сил в 1978 году. После непродолжительного периода службы в Специальной Службе (контрразведке), он покинул Родезию и поступил на службу в части специального назначения ВС ЮАР, в 1-й РДО в Дурбане. В апреле 1979 года генерал Фриц Лутц, командующий частями специального назначения вызвал его в Преторию. Их пригласил к себе министр обороны генерал Магнус Малан. На встрече министр рассказал офицерам о своей новой идее: сформировать новую секретную организацию для выполнения тайных операций – в дополнение к уже существующим частям специального назначения. Это подразделение будет воплощать в жизнь методы, полученные в ходе тайных операций в Родезии. В частности, министр хотел, чтобы эта новая часть могла выполнять глубинную стратегическую разведку, то с чем успешно справлялись Скауты Селуса: выявление маршрутов террористов, обнаружение лагерей боевиков, скрытное проникновение на базы и наведение авиационных ударов. Министр специально пригласил Крила на это совещание, поскольку майор до своего выхода в отставку командовал именно таким подразделением в составе Скаутов, и многими своими успехами полк Скаутов был обязан именно этой спецразведке. А один из спецназовцев, служивших в этом подразделении, капитан Крис Шулленбург, один из двух человек, награжденных высшей военной наградой Родезии, «Большим Крестом за Отвагу», умудрялся в течение нескольких недель находиться с напарником в тылу врага, в 500 километрах от границы, безо всякой связи с базой и без какой-либо поддержки.
      Таким образом Нейл Крил получил под свое командование только-только начавшее формироваться разведывательное подразделение. Поначалу его назвали безыскусно – «Отделение Псевдо-операций». Позже имя изменили на D40. Еще спустя какое-то время подразделению присвоили новое имя, выбранное случайным образом из списка зарегистрированных кодовых слов – «Проект Щипцы». В последующие годы к различным операциям «Проекта Щипцы», так или иначе, привлекался почти весь личный состав частей СпН – в части сбора развединформации.
      Генерал Магнус Малан дал свое личное разрешение на приобретение фермы Реностерспрюйт в Брудерструме, между Хартбистпурт-Дам и Йоханнесбургом – для развертывания там оперативной базы и штаба D40. Позже на этом участке была выстроена полная инфраструктура: мастерские, узел связи, камеры предварительного заключения, специально оборудованный ружпарк, административные здания и т.д.
      В подразделении соблюдалась строжайшая секретность. Если какому-нибудь оперативнику для выполнения требовалось специфическое оборудование, то заказ на разработку этого оборудования давался сотруднику компании ELMC (специальная фабрика-мастерская в составе частей СпН) – причем сотрудник не знал, кто будет его использовать, где и когда. Соответственно, оперативник не знал, кто сделал оборудование.
      Одним из первых людей, которые получили назначение в эту часть, был ветеран и создатель частей южноафриканского спецназа Тревор Флойд. Перед командованием стояла задача – набрать в эту часть бывших родезийских спецназовцев, которые уже не могли работать на серьезных операциях, либо не хотели, но обладали при этом серьезным опытом в разведке.
      Нейл тайно посещал Родезию несколько раз после выборов и сумел уговорить нескольких Скаутов и детективов из Специальной Службы слетать в Преторию на интервью с командующим частями спецназа генералом Фрицем Лутцем. Генерал уже заранее проштудировал личные дела кандидатов и к интервью был готов. Он проявил живой интерес к тому, чтобы пригласить в ВС ЮАР команду профессиональных разведчиков специального назначения из бывшей родезийской армии. Их естественно никто не собирался прогонять сквозь установленную в таких случаях процедуру отбора в спецназ – равно никто не собирался предложить им надеть форму и встать в общий строй. Генерал пока смутно понимал, что может вырасти в дальнейшем из такого подразделения, а если официально зачислить бывших родезийцев в ряды вооруженных сил на контрактной основе, то вся секретность могла пойти прахом. Генерала также интересовало, могут ли кандидаты, по возвращении в Родезию, уговорить своих знакомых, друзей и бывших подчиненных из числа Скаутов, детективов СпецСлужбы также перебраться в ЮАР? Потенциальные кандидаты на это отвечали, что сами они только рады покинуть страну, которая теперь превращается из цивилизованного государства в очередной африканский бардак – но за других говорить они не могут, хотя и попытаются сделать все что только могут. Вернувшись в Родезию кандидаты официально увольнялись с работы или службы, рекрутировали других, подходящих по параметрам для службы в новом подразделении и постепенно убывали в ЮАР. Многие спецназовцы перебрались в ЮАР – но еще большее количество бывших военнослужащих, полицейских, фермеров и просто обычных граждан остались в Зимбабве. Они были завербованы и согласились работать на D40, поставляя информацию с мест.
      Одним из подразделений в D40 был отдел глубинной разведки, действовавший только в Анголе. Изначально в нем служило только два человека, бывших родезийских спецназовца. Позже к ним присоединился и лейтенант Андре Дидерикс. Командиром этого отдела был назначен бывший майор Скаутов Селуса Бут Сварт.

      Андре Дидерикс: «Я прибыл в Преторию, где встретился с командиром нового подразделения Нейлом Крилом. Ранее Крил служил в Скаутах Селуса в звании майора. Часть именовалась D40 (позже название изменили на «Щипцы»). D40 располагалась на небольшой ферме неподалеку от Хартебиспурт-Дам, к северо-западу от Претории. Я нашел себе квартиру в Рэндбурге, пригороде Йоханнесбурга, и перебрался туда.
      Я получил разрешение от генерала Лутца прибыть на базу 5-го РДО в Дуку-Дуку и отобрать себе напарника, с которым мне предстояло работать. Со мной поехал Тим Кэллоу, бывший боец из разведвзвода Скаутов Селуса, а ныне оперативник D40. Наше прибытие туда было встречено старшим унтер-офицерским составом 5-го РДО с изрядной враждебностью. После нескольких интервью я решил предложить перейти в D40 и стать моим напарником одному из бойцов, а именно Невешу Матиашу. Мы с Невешем провели несколько дней в курортном местечке Санта Лючия, около Матубатубы. Окончательное решении оставалось за ним. В конце концов он согласился, собрал свои принадлежности, уладил формальности и мы вернулись в Преторию.
      Тот факт, что я перешел в D40 вызвал среди многих моих коллег изрядную ревность – и, к большому сожалению, с некоторыми моими старыми товарищами отношения были испорчены. Как-то раз, наведавшись в расположение 1-го РДО, я ощутил, что мне здесь более не рады. Я принял это как данность и решил, что просто обязан добиться успеха с малыми группами. Командиры подразделений не были допущены к информации о том, чем занимается D40. «Директор» отряда D40 находился в непосредственном подчинении командующего силами специального назначения генералу Фрицу Лутцу и докладывал обо всём лично ему. Это также не прибавляло популярности новому подразделению среди других частей СпН.
      Мне требовалось время, чтобы получше узнать Невеша и отшлифовать тактику и оперативные приемы. Мы решили что для подготовки нам лучше всего подходит Форт «Доппис». Невеш и я прибыли туда в обстановке строжайшей секретности на частном самолете. Встретил нас командующий базой уоррент-офицер Девальд де Бир – ему заранее передали просьбу подготовить для нас небольшую базу в безлюдном месте, подальше от основного расположения. Он разбил маленький лагерь из двух палаток неподалеку от границы с Ботсваной и заверил нас, что лично будет привозить нам припасы раз в неделю. Я признался ему, что в ходе нашего учебного курса по выживанию мы с напарником Дааном тут втихаря браконьерствовали, добывая себе пропитание. Девальд заверил меня, что в этот раз в такой охоте нужды не будет.
      Незадолго до этого к Форту «Доппис» прибился молодой львенок, которого Девальд выходил и приручил. Львенка назвали Терри. Он жил беззаботной жизнью, постоянно шляясь по Форту и его окрестностям. Спустя несколько дней после нашего прибытия наш «секретный лагерь» был обнаружен! Терри оповестил нас о своем присутствии типичным львиным рыком, и до нас дошло, что этот «царь зверей» намерен тут остаться, совершенно не интересуясь при этом нашими желаниями. Мы очень плотно занимались, отработав все моменты: приемы ухода от преследования, действия в случае ЧП, действия при выходе в расчетную точку, что делать в бою, как передвигаться и т.д. В ходе упражнений мы постоянно обменивались снаряжением, чтобы лучше его узнать и приноровиться. Мы были в отличной физической форме. Самое же ценное заключалось в том, что за это время мы очень хорошо узнали друг друга. Нас объединяли общие цели и общее желание выжать максимум из предоставленной нам возможности.
      Я узнал, что Невеш сильно скучает по своей семье, оставшейся в Лобиту, красивом городе на западном побережье Анголы. Он тосковал по своим старикам-родителям и младшим брате и сестре. Его старший брат служил в армии Анголы – и на тот момент считался нашим врагом».

      Операция «Прерывание»

      Андре Дидерикс: «Лагерь СВАПО, с большим количеством техники в нём, был расположен на окраине города Лубанго (ранее именовавшимся Са да Бандейра). Последний раз я был в этом районе во время операции «Саванна». Нам поставили задачу: произвести разведку этого лагеря, удостовериться в наличии противника там и узнать точное расположение, чтобы наши ВВС могли нанести авиаудар по этой базе. Разведку лагеря будут вести две группы – с разных сторон. В качестве отвлекающего маневра мы должны были уничтожить дренажную трубу на железной дороге между Лубанго и Намибом. Операция получила название «Прерывание».
      Теперь подготовка и планирование пошли полным ходом. Невеш и я временно убыли на нашу ферму. Нам очень повезло – командование никогда не отказывало нам в наших просьбах о том или ином снаряжении. Мы получали в свое распоряжение все что имелось тогда на рынке, и большая часть закупалась у частных фирм. Мы потратили огромное количество часов, камуфлируя каждый предмет. Все, что указывало на южноафриканское происхождение – этикетка, надпись и т.д. – приходилось убирать. Это процесс требовал времени. Большая часть снаряжения прикреплялась леской или парашютной стропой – для страховки. Любая потерянная вещь грозила провалом операции – в случае если ее обнаружит противник или местное население. Все снаряжение было водонепроницаемым – тем самым исчезали дополнительные проблемы поддержания снаряжения в должном состоянии после дождя.
      В ходе операции самый рискованный момент для разведчика малой группы – это когда он занят починкой или проверкой снаряжения; именно тогда он максимально открыт. Мы решили, что будем заниматься этими вещами по ночам. Один из нас будет проверять и приводить в порядок снаряжение, а второй в это время будет стоять на карауле. Запасное и резервное снаряжение включало в себя радиостанции, аптечки, карты и навигационное оборудование, вооружение, рационы, воду и специальное снаряжение для выполнения задачи. Все это было заботливо подготовлено для нас нашим офицером по снабжению Дэни Штейном – этим вещам предстояло пролежать в тайниках несколько лет. У него был подробный список того, что предстояло заложить в тайники. Все снаряжение было уложено в стальные контейнеры и загерметизировано. Причина того, что мы делали такие запасы, заключалась в том, чтобы дать нам еще один шанс выполнить наше задание – в том случае если нам вдруг придется бросить наше основное снаряжение. Мы прекрасно знали, что припасы нам никто не подбросит – поскольку вид вертолетов в воздухе тут же выдаст всю операцию с головой.
      Мы провели долгие часы с нашим аналитиком фоторазведки уоррент-офицером Питом Кутзее. Пит был гением своего дела. Он помогал нам в изучении местности, указывая где есть дороги и выгодные места для наблюдений. Мы договорились о точках рандеву, на тот случай если нас в срочном порядке придется эвакуировать назад к Границе. С помощью макетов, им созданных, мы научились понимать характер местности, где нам предстояло работать.
      Мы также провели много времени с летчиками из ВВС, чтобы понять, каким образом они будут проводить бомбардировку. Мы репетировали все процедуры на случай экстренной эвакуации, доводя их до совершенства. Дэйв Скейлс со своей группой заранее убыл на машинах в Форт «Рев», в Ондангве, чтобы развернуть там оперативный штаб.
      На частном самолете, принадлежавшем D40, за штурвалом которого сидел лично Нейл Крил, мы вылетели из аэропорта Лансерии в Форт «Рев». Там мы провели несколько дней, акклиматизируясь, пристреливая оружие и в последний раз проверяя все детали. Мы провели совещание с группой вертолетчиков, которыми командовал майор Джон Чёрч. Потом мы в последний раз поели приготовленную поварами на базе роскошную еду. После этого мы собрались на традиционную службу и молитву – это была свято почитаемая традиция.
      Мы погрузились в вертолеты и полетели в Окангвати, на передовой аэродром. Это была первая часть нашего пути. Все вертолеты «Пума» были оборудованы дополнительными топливными баками, чтобы без проблем покрыть расстояние до места высадки и обратно. На аэродроме мы дозаправились. Нам необходимо было провести высадку до наступления темноты – чтобы пилоты могли видеть землю. Риск заключался в том, что вертолет на месте высадки могли засечь как местные, так и враги. Такое раннее обнаружение могло крепко испортить нам жизнь, поскольку противник немедленно начал бы наши поиски.
      Вертолеты обязаны были соблюдать определенную дистанцию, чтобы избежать попадания на вражеские радары. Так что места нашей высадки находились на изрядном удалении от намеченных целей. Это означало, что до цели нам придется добираться на своих двоих, с тяжеленными рюкзаками, в которых была необходимая вода и пища. Но самое главное условие операции заключалось в том, что мы согласились с фактом невозможности эвакуации кого-либо из нас в случае ранения или гибели.
      Я зачернил свое лицо, шею и руки специальной камуфляжной пастой Black-is-beautiful. Это было необходимо, чтобы противник или местное население не разглядели во мне белого. Все время операции мое лицо оставалось зачерненным. Мы также надели форму одежды, которую носил противник, расквартированный в этом районе. Невеш имел при себе комплект эмблем и погон – на случай если кто-то нас заметит, то издалека может принять за солдат. Если мы неожиданно столкнемся с врагом, то все что нам нужно было – это считанные секунды форы. Мы также не могли ничего закапывать в землю – ни мусор, ни использованные консервные банки и т.д., поскольку дикие животные могли учуять запах и раскопать их. Таким образом, весь мусор нам необходимо было нести с собой.
      Во время полета мы пристально наблюдали за окружающей местностью, пытаясь запомнить максимум об обстановке и количестве местного населения. Для нас очень важным было состояние рек, поскольку на таких операциях вода является жизненно важным фактором. Вертолеты наиболее уязвимы во время полета и в момент посадки в безлюдной местности.
      Бортмеханик предупредил нас, что мы находимся в пяти минутах подлетного времени от места высадки. Вертолеты сели прямо на железную дорогу, лицом друг напротив друга. Мы выгрузили ящики с взрывчаткой и установили их на край дренажной трубы. Я установил детонаторы, еще раз все проверил и поджег детонационный шнур. Мы опять погрузились в вертолеты и через некоторое время нас высадили в установленном заранее месте. Вертолеты ушли на юг, мы слушали удаляющийся рокот моторов, пока он, наконец, полностью затих. Теперь мы находились абсолютно одни – и нам стало немного одиноко. До нас донёсся раскат взрыва – это означало, что заряды сработали. Об уничтожении дренажной трубы сообщило информационное агентство Анголы, «Ангоп» - также его перепечатали и некоторые международные информагентства.
      Нашей наиглавнейшей задачей на все время пребывания на вражеской территории было оставаться незамеченными. Для этого мы применяли все мыслимые и немыслимые способы. Малейшая деталь, способная выдать наше присутствие, на любом этапе операции могла выдать нас противнику и привести к тому, что нас начнут охоту. Более всего мы боялись, что нас заметят в тот момент, когда мы об этом и не подозреваем. Наши наступательные возможности были ограниченны, а на поддержку своих частей рассчитывать не стоило. Между собой мы согласились, что в случае нападения противника на группу мы не будем поддерживать друг друга – и одному из нас следует отупить и бежать, или хотя бы попытаться это сделать. Чтобы свести риск обнаружения к минимуму мы часто разделялись и залегали в наших НП на значительном удалении друг от друга, особенно в напряженных ситуациях. Мы были вынуждены следить не только за передвижениями противника, но и за местным населением – поскольку с их стороны сохранялась серьезная угроза нашего обнаружения. Они все так или иначе были связаны с военными, и, как правило, входили в местное ополчение, а значит были вооружены. Так что дисциплина на тридцатый день нашего пребывания должна была оставаться на таком же высоком уровне как и в первый день.
      Еще одним важным фактором успеха была внутренняя мотивация – к тому же необходимо было чем-то занимать голову, причем не отвлекаться при этом от реальности. Мы лежали в секретах, наблюдая за обстановкой, риск быть обнаруженным был крайне высок – и это высасывало из нас энергию, особенно при длительных наблюдениях. Нервы были натянуты до предела, дни, казалось, никогда не кончатся. Невыносимая жара и постоянное присутствие мух-мопани, жучков и прочих насекомых доставляло дополнительные неудобства. Мне казалось, что насекомые специально летят на капельки пота и запах камуфляжной пасты на моем лице. Поскольку запах от репеллента был чужеродным и плохо смешивался с естественными, то днем, залегая в секретах, мы его не использовали. Вместо этого мы использовали тонкие сетки, чтобы прикрыть лица – но в свою очередь это ограничивало приток свежего воздуха. Дожди, перемена погоды и наступление темноты нас радовали, поскольку это давало нам ощущение, что мы хоть как-то можем контролировать свою судьбу.
      Еще одной задачей для нас, с которой мы были обязаны справляться, являлось применение методов ухода от преследования – с учетом того, что мы несли на себе чудовищно тяжелые рюкзаки. Мы использовали специальные брезентовые чехлы, чтобы скрывать следы от ботинок – вместо четких отпечатков они давали размытый и плохо читаемый рисунок. Мы применяли все известные нам приемы заметания следов – с момента когда нас высадили на вражескую территорию и до той минуты, когда нас забрали обратно. Мы постоянно держали в уме, что если мы в момент прибытия или ухода оставим на земле следы или какое иное свидетельство нашего пребывания, то очень скоро нас засекут. Мы безоговорочно друг другу доверяли, зная, что каждый из нас строжайшим образом будет соблюдать эти правила.
      Тайники предпочитали устраивать под кустами и старались как можно тщательнее их замаскировать. Мы отошли от места высадки, перебравшись туда, откуда мы могли бы наблюдать за окружающей местностью и держать в поле зрения «закладки». Следующие несколько часов мы провели вслушиваясь и всматриваясь в то, что нас окружало. Мы пытались понять, какие непосредственные опасности могут нас тут поджидать. Наша высадка сопровождалась взрывом и шумом вертолетных лопастей – а эти звуки сложно с чем-нибудь спутать. До тех пор пока мы не осмотримся и не осядем, мы были довольно беззащитными.
      Невеш отправился на поиски места, пригодного для закладки первого тайника; я оставался на страже. Он нашел довольно густой кустарник. Второй тайник я решил сделать под нависающим валуном. Мне это напомнило о том, как я когда-то закладывал мины – принцип выбора мест был аналогичным. Я помочился на контейнер, а когда я укладывал слоями землю вокруг ящика, то на каждый слой сыпал перец. Оставшуюся землю я поместил в мешок, чтобы разбросать её в другом месте.
      Объединившись, мы наметили ориентиры, которые в будущем помогут обнаружить тайники. Я проверил его маскировку, то же самое он сделал с моей закладкой. Мы были уверены в том, что тайники не так-то просто отыскать, и решили дополнительно их не минировать. Позже мы оставили эти закладки как есть и не вынимали их, поскольку тайники могли пригодиться в будущих операциях.
      Передвижение по горной местности с 90-килограммовым рюкзаком на плечах – это очень медленный и изматывающий процесс. В первую ночь мы далеко не продвинулись, просто переместились повыше. Мы решили понаблюдать на следующий день за местностью, где мы заложили тайники и еще раз накрепко затвердить их местоположение. Мы также хотели удостовериться, что наше место высадки осталось незамеченным. Мы нашли удобное место для секрета и устроились там на день (мы никогда не передвигались днём – если только нас к этому не вынуждали обстоятельства). Мы пока еще толком не понимали, что собой представляет окружающая обстановка, и, к тому же, нам предстояло выяснить, какова численность враждебно настроенных сил в округе.
      С наступлением рассвета округа ожила. Мы не могли видеть всё, но, прислушиваясь к звукам разной живности и к долетавшим до нас шумам, производимым местным населением, мы прикинули, что находимся довольно далеко от ближайшего поселения. Днём мы слышали шум проезжавших вдалеке машин и, сверившись с картой, установили, что они ехали к востоку от нас, по дороге Вилла Арьяга. Несколько раз над нами пролетали самолёты. Как только солнце залило светом окружающую местность, я первым делом прикинул пути подхода и пути возможного отступления.
      Во время выполнения таких заданий, один из пары всегда обязан бодрствовать. Даже находясь в самой дикой и необитаемой глуши, мы не могли позволить себе расслабиться. Мы жили в постоянном страхе того, что нас обнаружат – поскольку это действительно могло случиться в любую секунду. Выполнение таких операций, сопряженных с чрезвычайным риском, означает, что малейшая ошибка может привести к гибели или плену. От разведчика требуется особая дисциплинированность – молча проводить в укрытии целые дни, порой в самом неудобном положении. Огромную опасность для нас представляли охотники. По своей природе они передвигаются бесшумно и проводят долгие часы в тишине, наблюдая за передвижениями дичи. Невеш отлично разбирался в поведении местного населения и в шумах, доносившихся из деревень. У него был природный дар – предсказывать, что будут делать местные. В конце концов, он сам был ангольцем и рос в подобной обстановке. Ближе вечеру я немного успокоился и закусил сэндвичем с ветчиной (я успел его спасти, прежде чем до бутерброда добрались муравьи). Мы несли с собой запас свежих фруктов и сэндвичей – на первые дни пребывания. Спустя несколько дней Дэйв сообщил нам, что Тима и Кеннета засек один местный охотник.
      Между собой мы общались только жестами или же с помощью тихих глухих звуков. Что касается связи с оперативным штабом, то она осуществлялась с помощью КВ-радио. У нас также имелись при себе УКВ и УВЧ радиостанции для связи с самолетом. На случай если оперативный штаб не получал от нас сообщения, имелись определенные процедуры – в частности, ночью, в обговоренное время в район где действовала группа, высылался истребитель «Импала». Мы слушали наши УКВ и УВЧ приемники и с помощью простого кода сообщали пилоту о случившейся с нами проблеме. Все сообщения передавались и принимались кодированными – их зашифровывали с помощью т.н. «одноразового блокнота». Хотя шифровка/дешифровка и отнимала изрядное время, но за эту сферу деятельности мы были спокойны – если враг и сумеет перехватить наше сообщение, то взломать шифр у него точно не получится. При развертывании и настройке радиостанции мы следовали заранее установленной процедуре – ее придумал Дэйв, с тем расчетом, что противник не сможет засечь нас, даже если будет использовать направленный пеленг. У противника в распоряжении находилось высококлассное оборудование для радиоперехвата, обслуживали которое специалисты из ГДР.
      Мы также разработали систему определенной подачи сигналов нашему главному штабу – на тот случай если нас возьмут в плен. Мы знали, что очутившись в плену, рано или поздно нас покажут по телевидению – или же опубликуют в газетах наши фотографии. Так что мы в этой ситуации сможем дать знать командованию о себе подмигиванием либо же облизыванием губ против часовой стрелки и т.д. – с тем, чтобы передать такими сигналами определенные важные сведения. Кроме того, существовала система подачи сигналов с помощью объявлений в журналах или рекламных сообщений по радио. Среди нашего снаряжения на случай ЧП, мы оба имели по капсуле с мышьяком. Я часто думал, до каких пределов я должен дойти, чтобы ее использовать – что это будет: неотвратимое пленение или надвигающаяся гибель? Я сомневаюсь, что я смог бы себя лишить жизни.

https://archive.is/uU8ix#selection-789.43-951.827