НАШИ В АФРИКЕ Чмыхов Михаил

	Советские советники и специалисты в Мозамбике
НАШИ В АФРИКЕ Чмыхов Михаил Васильевич . Начало . 30 октября 1979 г. Москва–Будапешт–Луанда–Мапуту. 19-часовой перелёт наконец-то закончился. Покидаем салон Ил-62, все это время бывшего для нас, группы советских военных специалистов, родным домом, законной территорией СССР. После холодной московской осени южный континент встречает жарким и сухим воздухом, вокруг бездонно-голубое небо, пальмы, темнокожий персонал аэропорта. Все это вызывало чертовский интерес, желание проявить себя при выполнении тех задач, ради которых мы были сюда направлены. Аэропорт, словно белый теплоход, возвышался над оранжево-красным ландшафтом с островками зеленых пальм. Внутри приятная прохлада от многочисленных кондиционеров, современный европейский дизайн, чистота и порядок в отличие от подобных сооружений в некоторых других южных странах. Многие из нас впервые увидели настоящие «Боинги», американские стандарты обслуживания в аэропорту. Впечатления сыпались с невероятной быстротой, только успевай впитывать. С первого взгляда поразило бесконечное количество незнакомых марок автомобилей, некоторые были изрядно изношены, а то и вообще в дырах от разъевшей их ржавчины: солёний морской воздух побережья Индийского океана съедает любой металл. . Однако созерцать долго не пришлось, так как нас уже встречали представители Главного военного советника. Отработанная процедура приема вновь прибывших специалистов, распределение по отелям тех, кто прилетел с женами, а «холостяков» — в дом № 49. На этом перевалочном доме хотелось бы остановиться поподробнее. Четырехэтажный, многоквартирный, который в основном населяла ватага молодых ребят-переводчиков — постоянный контингент, а временный контингент составляли прибывавшие и убывавшие специалисты, как правило командированные из разных провинциальных военных гарнизонов. Переводчики на 90% были родом из Москвы и чем-то напоминали современных мальчиков-мажоров. К тому времени в Москве на базе института военных переводчиков открывают факультет португальского языка. Десять месяцев интенсивных занятий, и затем командировка на два года в Африку. А через два года... Представляете, после спецкомандировки молодые пацаны приезжают в институт на занятия на новеньких «Жигулях» - надо же второй язык иностранный учить и заканчивать учёбу. Вот нас, двух военных летчиков, и поселили к этим столичным "бройлерам". Мы заняли стандартную гостиничную комнату: две кровати, стол, два стула, встроенный шкаф, ну и балкон с видом на задний двор. В наших апартаментах уже хозяйничали тараканы величиной со спичечный коробок. Естественно, мы взялись с энтузиазмом наводить порядок, мыть полы, разгонять прусаков. Видя наш деловой настрой, старший команды переводчиков объявил, что сегодня по графику моет общий коридор наша комната. Мы спорить не стали и отдраили десять метров коридора, чем вызвали неописуемый восторг местных приколистов. Правда, шутка не удалась — водкой мы их не угостили, а морды набить пообещали. Водка в тот вечер нам пригодилась как снотворное. Легли спать, словно мумии обернувшись простынями, но это мало помогло от топтавшихся по нас тараканов, которых то и дело приходилось сбрасывать на пол и давить. После получасовой неравной борьбы мы решили принять по сто грамм и не обращать внимания на «соседей». . У Главного военного советника . После свержения в Португалии режима Салазара практически все бывшие колонии этой страны получили независимость. Была провозглашена и Народная Республика Мозамбик (НРМ), где пришедшие к власти местные борцы за свободу решили строить социализм и обратились за помощью к СССР. В помощи, в том числе и военной, им, конечно же, не отказали… . Утром в соответствии с объявленным руководством распорядком, мы прибываем в офис Главного военного Советника в Народной республике Мозамбик генерал-лейтенанта танковых войск, коренного киевлянина Черевко Алексея Константиновича. Нужно отметить, что это был настоящий боевой генерал. Как нам уже успели рассказать наши коллеги военные, генерал лично принимал участие во всех боевых операциях, и в район боевых действий прибывал в кратчайший срок на любом, даже самом невероятном виде транспорта. Про него шутили: «Если надо, он на козе уедет». Ему доверяли, его уважали и боялись. После общего знакомства нас, лётчиков, во главе с Советником по авиации полковником Языковым Владимиром Леонидовичем пригласили в кабинет к генералу. Алексей Константинович встретил нас с нескрываемым восторгом, он просто горел желанием скорее ввести авиацию в боевые действия. Как и положено командующему, на стене его кабинета висела огромная карта Мозамбика с нанесённой на ней дислокацией войск и районами боевых действий. Расселись в кресла, началось короткое его знакомство с нами. Встаём по очереди, согласно воинским званиям и должностям, представляемся. Первый – специалист при командире авиационной эскадрильи заместитель командира полка Ейского высшего военного авиационного училища лётчиков имени космонавта В. Комарова подполковник Дёмин Лев Алексеевич. Всесторонне подготовленный лётчик, с большим опытом лётной работы, прекрасный человек, воспитатель и командир. Затем два Василия: майоры Озеров и Непейвода – командиры звеньев Борисоглебского высшего военного авиационного училища лётчиков имени В. П. Чкалова. Непейвода Василий Иванович уже имел опыт боевых вылетов, так как всего полгода назад был на Кубе и нёс боевое дежурство на военной базе Санта Клара. В это время кубинские лётчики вышеназванной авиационной бригады, помогали делать революцию в Эфиопии. Интересное это было время: можно было в историю попасть, а можно было и запросто влипнуть в какую-нибудь неприятность… Ну и четвёртый лётчик-инструктор – выпускник Борисоглебского училища, до последнего времени проходивший службу на 5-х Центральных курсах по подготовке и усовершенствованию авиационных кадров в Киргизии, город Токмак (официальное название Фрунзенского училища, специализировавшегося на под-готовке летчиков для третьих стран), капитан Чмыхов Михаил Васильевич, который до 1979 года обучал мозамбикских лётчиков на самолётах МиГ-17 в названном училище и, естественно, хорошо знал уровень подготовки будущих национальных лётных кадров Мозамбика. . Генерал явно остался доволен профессиональной подготовкой инструкторов, потому как был весел, и даже пошутил: - «Непейвода – значит «пей водка», так или нет?», на что мы все дружно ответили: - «Никак нет!». Далее генерал в общих чертах обрисовал особенности политического и военного противостояния, кто где, с кем и против кого воюет, положение в отдельных округах и его виденье использования авиации в данной ситуации. Основной очаг напряжённости сосредоточен в центре страны на границе с Родезией (ныне Зимбабве), которую интересовал выход к морю. В том месте границу от побережья Индийского океана отделяли примерно 200 км. Важное значение имел провинциаль¬ный центр Бейра, от которого до столицы Родезии Солсбери (сейчас Харари) прохо¬дила железнодорожная ветка. Бейра пред¬ставлял собой современный порт и являл¬ся вторым по величине городом Мозамбика после столицы Мапуту. Местный аэропорт имел три взлетно-посадочные полосы: основную длиною 2400 м, для малой авиации — 900 м и военной базы — 1700 м. Естественно, Родезия была заинтересована в использовании морского порта и контроле над транспортными магистралями. Разведывательные самолёты противника постоянно совершали полёты над территорией Мозамбика, проводя воздушную разведку, и до последнего времени – безнаказанно. Алексей Константинович привёл пример трёхдневной давности. Зенитными средствами противовоздушной обороны вооруженных сил НРМ был сбит самолёт-разведчик «Канберра». Лётчики катапультировались и благополучно приземлились на парашютах. «Я прилетел в расположение бригады, чтобы допросить их, а солдаты уже отрезали им головы, и этими головами играют в футбол. Сразу предупреждаю, чтобы у вас подобного не случалось, самим уши оборву, поняли?» - напористо произнёс Черевко. «Поняли товарищ генерал, мы с собой два мяча привезли ». Первые 12 самолётов для сборки были предусмотрительно отправлены подальше на север страны, на авиабазу в г. Накала (провинция Нампула). Главный советник так разошёлся, начал ставить боевые задачи. Дескать, через два дня летите в Накалу, быстренько облётываете там собранные самолёты, ночью на предельно малой высоте перегоняете их в Бейру, а утром мы ударим по Родезии. Нам от таких планов сразу стало как-то не по себе. Смотрим на карту: протяжённость маршрута 850 км, а тактический радиус самолёта МиГ-17 на малой высоте составляет всего 140 км. На половине пути топливо закончится. Переводим взгляд на Владимира Леонидовича – он спокойно кивает нам головой: не волнуйтесь, я потом ему всё объясню. Да и шеф, глядя на наши лица, быстро понял, что несколько переоценил возможности авиации, оказывается. Несколько позже он уяснил, что здесь очень много технических вопросов и нюансов. Пришло время заканчивать со знакомством, и приступать к повседневной рутинной работе. . Авиабаза Накала . Через два дня, когда были закончены все процедурные вопросы с нашим оформлением, нашу группу самолётом Ан-26 доставили на авиабазу Накала. В конце октября 1979 года авиация Мозамбика располагала двумя самолётами Ан-26, укомплектованных советскими лётными и техническими экипажами из Краснодарского Авиауправления, а также самолёт Ту-134 для Президента страны с полным экипажем из Борисполя. На авиабазе города Накала выполнялась сборка и облёт первых двенадцати истребителей МиГ-17. Нашей группе лётного, технического и обеспечивающего состава предстояло принять авиационную технику и приступить к плановой её эксплуатации. Первыми к работе приступили инженеры Анатолий Сергиенко, Михаил Самойлов, Виктор Щербина, Николай Каморников, связисты Владимир Дубок, Фёдор Беца, Владимир Боеправ. Аэродром располагался в восьми километрах от города на полуострове. Взлетаешь, и на высоте 300м ты уже над входом в бухту. Выполнил разворот на 180 градусов, и летишь вдоль довольно глубокого залива. Сверху в хорошую погоду глубина вдоль побережья хорошо просматривается. От жёлтовато-прозрачной у самого берега, и далее светло-зелёная, голубая, синяя, а затем уже фиолетовая. Такой плотный, насыщенный ультрамарин. Прямо по курсу – жилые кварталы города, морской порт, слева – дорога на аэродром. Дороги асфальтированы, но очень узкие: встречные машины разъезжаются с минимальным зазором, чуть не цепляя друг друга. Обочины практически нет, за дорогой сразу начинаются заросли джунглей. Был случай, когда мы с местным водителем ехали по такой дороге на приличной скорости, как вдруг заметили, что поперёк дороги на всю её ширину переползает огромная змея. Как мы её не раздавили, просто удивительно. Водитель смеется, говорит «гранде кобр»а (кобра по-португальски – змея). Были случаи, когда на дорогу выходило стадо бубуинов, вместе с детёнышами, и никакими действиями их не сгонишь с дороги. На сигнал машины не реагируют, на ругательства – тем более. Сядут на дороге, словно торговки на рынке, и никаких эмоций и даже внимания в вашу сторону, а выйти из машины и разогнать их страшновато, ибо они размером покрупнее хорошего барана будут, да и много их. На момент нашего прибытия на авиабазе авиация временно отсутствовала, и там обосновался учебный центр сухопутных войск. В двух ангарах размещались танки, и лишь третий с большим нежеланием со стороны танкистов (несмотря на приказ Главного военного Советника), был предоставлен для сборки самолётов. Начиная от самолётов и заканчивая амуницией для экипировки лётного и технического состава – всё без исключения было доставлено в деревянных контейнерах морским транспортом. Сборщики приступили к разборке контейнеров с самолётами, которые они же на ремонтном заводе в г. Чирчике (Узбекистан) туда запаковывали месяц назад. Также было поставлено всё необходимое оборудование для обслуживания авиатехники. Кроме того на авиабазе Бейра была развёрнута технично-эксплуатационная и ремонтная часть, и школа младших авиационных специалистов. В школе стали готовить механиков для обслуживания самолётов, специалистов аэродромной роты, связистов, водителей спецмашин, и других необходимых для авиации кадров. Создана и успешно работала станция по добыче кислорода, которая снабжала этим продуктом не только авиацию, но и поставляла его для нужд города. Отцом-создателем её был майор Ерисов Владимир Иванович, прибывший в Африку из г. Фрунзе, где долгое время готовил специалистов для зарубежных стран. Он в кратчайшие сроки подготовил из мозамбикских военнослужащих квалифицированные кадры. На сборку одного самолёта отводилось пять дней, далее заправка горюче-смазочными материалами, топливом, пробные запуски двигателя, проверка всех систем и регулировка параметров, газовки – и можно поднимать в воздух. В воздухе своя программа облёта для проверки параметров работы двигателя, управляемости самолёта на малых, средних и больших высотах, вывод самолёта на предельные режимы, проверка функционирования систем жизнеобеспечения, уборки и выпуска шасси, закрылков, тормозных щитков и т.п. Одновременно со сборкой и облётами самолётов готовили всю необходимую документацию: инструкцию по производству полётов, программу подготовки лётного состава, схемы по технике выполнения полётов по различным видам боевой подготовки. Поселили нас в доме, где проживали специалисты и советники учебного центра. Многие не различают понятия специалиста и советника. За специалиста деньги платит зарубежная страна, где он работает, он ей нужен как специалист, у неё таких или нет, или не хватает. Советнику платит наша держава, так как он больше политическая фигура, он направляет деятельность специалистов, и заодно воздействует на своего подсоветного, обучает его и помогает ему в руководстве. За деньги специалистов содержатся советники. Нам, лётчикам, платили по 1400 чеков Внешпосылторга в месяц и 6000 метикайш Мозамбика (в советских рублях это около 200 рублей), чтобы там прокормиться. Это тогда, когда по международным стандартам технические специалисты, работая за рубежом, имели оклад 1500 долларов США, плюс 30 долларов командировочных в сутки – итого 2400 долларов в месяц. Тем не менее, нам постоянно приходилось слышать упрёки от вышестоящего командования, что мы получаем больше, чем Командующий в Союзе. Первый год с питанием было, прямо скажем, туго. Каждый день только рис и рыба. Мозамбикские лётчики питались не лучше. В день полётов на стартовый завтрак вывозили бутерброды с ветчиной и стакан шоколадного напитка. Нам и это редко доставалось, так как на стартовый завтрак приходили все водители, механики и прочие специалисты, включая всех советских. За месяц запасы были съедены, и тогда у местного командования начались разборки, куда всё подевалось. Плохо питались. Однажды был такой случай. Перед полётом на учебный воздушный бой мой ведомый лейтенант Буфало говорит: «Камарада Мигель, пожалуйста, не делайте в полёте больших перегрузок, у нас сегодня на завтрак был только чай, и я боюсь потерять сознание». Рабочий день начинался с шести часов. Вслед за утренним туалетом следовал процесс приготовления завтрака. У нас в комнате на двоих стоял тридцатикилограммовый мешок риса, и в холодильнике – пятилитровая банка с консервированными французскими сосисками. В воскресенье утром ездили с охраной всем коллективом на пляж, а после обеда сортировали рис: отделяли мусор от зёрен, чтобы его хватило до следующих выходных. На неделю варили большую кастрюлю риса и ставили её в холодильник вместе с сосисками. Каждый день утром и вечером ставили на электроплитку сковородку, отламывали и бросали на неё по куску риса, поливали растительным маслом, туда же бросали французские сосиски, которые по размеру были где-то в три раза больше дождевого червя, и накрывали всё крышкой до полного приготовления. Утром запивали чаем, и трёхлитровую банку чая с двумя разрезанными и опущенными туда лимонами ставили в холодильник, чтобы вернувшись с аэродрома, утолить жажду от сорокаградусной жары. Иногда вечерами даже пили чай или кофе с добавлением рижского бальзама из глиняных запечатанных сургучом бутылок, стоимостью по 20 долларов каждая. За неделю до нашего прилёта в учебный центр с учётом пожеланий нашего коллектива пришла посылка с продуктами из Внешпосылторга: тушенка, консервы, масло, колбасы, печенье, кофе, водка, вино и бальзам. Кроме бальзама все продукты, стоившие не дороже трёх долларов (включая водку) быстро разделили, расписали, растащили, а бальзам оставили. Получив, такой редкостный даже в Союзе продукт, использовали его как деликатес. Через непродолжительное время, освоившись, начали выходить в город – как бы для углубления практики изучения португальского языка. Однажды зашли случайно за какой-то мелочью в аптеку, разговорившись с аптекарем, и спросили, а спирт есть? Да, пожалуйста. Мы удивлённо переглянулись. – «Литр!» – «О, кей». Цена оказалось настолько смешная, что через неделю спирт исчез по всему городу. Стали смешивать бальзам со спиртом, и неплохо получалось. Честно признаюсь, что эта покупки была у нас чуть ли не единственной. Что же касается опыта изучения португальского языка, расскажу про один курьёз, случившийся в той же аптеке. Соседи как-то попросили: будете в городе, спросите в аптеке презервативы, говорят тут особенные. На следующий день, зайдя в аптеку, я вспомнил про презервативы. «Сеньор, – обращаюсь к аптекарю, пожилому португальцу, у вас есть… немного растерялся, подбирая слова, и выдал, что первое по смыслу пришло в голову– «Por favor, tenhо camisa para penis» (пожайлуста, у вас есть рубашка, для полового члена). Аптекарь долго смеялся, до слёз, но понял всё правильно, и выложил столько товара, что я даже начал отказываться. Что касалось культурного досуга, то он был весьма ограничен. В местные кинотеатры ходили редко, и только если там шли советские фильмы. Основу местного репертуара составляли боевики. Где-то раз в месяц в порт заходили наши корабли. Тогда мы отправлялись на корабль, просили у них узкоплёночные фильмы, которые подходят для использования в кинопроекторе «Украина», и крутили прямо на улице, проецируя изображение на стену нашего дома. Просматривали по три фильма за вечер. Телевидения в то время Мозамбик ещё не имел, и кроме наших специалистов на киносеанс собиралось человек до ста местных. На первом этаже дома, в котором мы жили, половину площади занимал хозяйственный и продовольственный склад, конференц-зал и, естественно, бар. В баре можно было купить пиво, иногда местную водку в литровых бутылках (а если точнее – спирт, разбавленный до 20 градусов), ещё реже – трёх- или пятизвёздочный бренди. Бармен, непонятного возраста и племени человек из местных жителей, шустрый и хваткий, к выходным дням завозил пиво. Ну и, как бы по великому блату, под заказ доставал более крепкие напитки. Любил незаметно втереться в компанию наших специалистов задержавшихся в баре, где ему частенько наливала добрая русская душа. Пьяный бармен выучил отдельные русские слова, в основном матерного содержания, и порой веселил публику, демонстрируя своё умение. Как то в одной из таких компаний только что прибывшие из отпуска товарищи рассказывали эпизод про одного советского Донжуана из соседней африканской страны. Срок командировки у того заканчивался, и решил он напоследок провести ночь с африканкой. Нашёл подходящую местную женщину, привёл её в свою квартиру, где тогда проживал. Ну и, по нашему обычаю, накрыл стол. Естественно, спиртное, лёгкая закуска. Хорошо выпили, пора и в постель. Предложил ей сначала принять ванну. Как истинный советский кавалер, сам приготовил ей ванну, предварительно всыпав туда изрядную дозу хлорки с целью провести дезинфекцию незнакомого тела. Та пьяная плюхнулась в эту ванну, и тут же потеряла сознание. Может хлебнула воды с хлоркой а может и от избытка спиртного. Наш мужик кинулся звать на помощь соседей, поднял панику на весь дом. Подругу кое-как откачали, а конфликт замяли... Наш бармен поняв, что разговор идёт о женщинах, куда-то исчез. Появляется минут через двадцать с десятком полуголых босых негритянок. Похоже, что он объяснил им, для чего они будут нужны, так как те своим откровенным поведением недвусмысленно показывали, на что готовы. Тут же озвучили цену (что-то порядка трёх рублей), и пошли в атаку. Никто даже не мог предположить такого поворота событий. Хмель моментально испарился. Все дружно встали, обругали бармена за самодеятельность, и быстренько разбежались по квартирам. Как впоследствии выяснилось, бармен был совсем не тем, за кого себя выдавал. Обнаружилось это после визита в наш гарнизон нового референта Главного военного советника. Когда он знакомился с положением дел, в баре увидел нашего «деловара». Референт, не обнаруживая себя перед барменом, обратился к местному командованию с вопросом, кто это такой. Поведал о том, что сам год обучал этого «бармена»в Союзе, и он прекрасно владеет как русским языком, так и английским. Бармена арестовала служба безопасности. Оказалось, что он шпион, работал на разведку вражеской державы. Расчёт был идеальный: о чём говорят наши военные, когда выпьют? Конечно, о работе. Всё просто: слушай, и впитывай информацию. В декабре 1979 года из СССР после окончания Фрунзенского лётного училища прибыли первые двадцать два лётчика Народной Республики Мозамбик. С этими лётчиками и пришлось мне работать на протяжении четырёх лет: один год в Союзе, и три года – в Мозамбике. Могу детально охарактеризовать каждого из них, но если в целом, скажу, что исключительное большинство из них были настоящими патриотами своей Родины, хорошими лётчиками и добрыми отзывчивыми товарищами. С ними приятно было работать. Между нами сложилась атмосфера взаимопонимание и доверия. В моральном плане отношения с ними были даже лучше, чем с некоторыми из советских специалистов. Казалось бы, маленький коллектив прошедших всестороннюю проверку кадровых военных, оказавшихся на южном полушарии для выполнения специфических задач по обучению местных военнослужащих военному делу, должен жить как одна семья. Но такое было бы возможно только в сугубо мужском коллективе, да и то не продолжительное время. А когда в этом коллективе присутствуют жёны, да ещё и не один год – внутренних конфликтов не избежать. По этому поводу можно написать целую книгу. Каждый месяц из всей колонии советских специалистов командование как минимум одного отправляло обратно за какие-либо серьёзные нарушения, или, в лучшем случае – рекомендовало после отпуска откомандировать данного военного обратно в часть с соответствующими характеристиками. Приведу три примера. Первый. В стране тяжёлое экономическое положение, армия одета в военную форму только наполовину, но нашим специалистам всё же форму выдали. В это время один наш предприимчивый товарищ умудрился обменять на рынке эту форму на поделки из чёрного дерева. Провернувший эту сделку торговец на следующий день защеголял в этой форме по рынку. Военный патруль тут же его задержал. Откуда военная форма? Выменял на статуэтки у специалиста-советику. Далее следует доклад командованию, и горе-предпринимателя быстро вычисляют. В назидание другим отправили в СССР. Второй. Из столицы Мапуту в город Бейра прибыл в командировку советский специалист. Поселили его в лучший отель «Дон Карлос». Парень и расслабился. Заказывал всё, что ему предлагали прямо в номер. В итоге на Министерство обороны Мозамбика пришёл крупный счёт. Министр обороны высказал серьёзные претензии нашему Главному советнику, и в Посольство тоже. Можно представить, что выслушал о своей персоне данный военный. Ну а третий, советник-тыловик повёл себя, как, видать, привык делать в Советских Вооружённых Силах. Он просто тупо брал продукты с военного склада и продавал индусам в их многочисленные магазинчики. Всего в Мозамбике на то время было, по некоторым данным, до пятисот советских граждан. Не ручаюсь за точность, но довольно много: военные всех родов войск, врачи, преподаватели, геологи, аграрии. В Накале уже во второй половине декабря начались плановые полёты для восстановления лётного состава, совершенствования техники пилотирования в зону на простой и сложный пилотаж, по маршруту и на групповую слётанность в составе пары. Дальше стояла задача перебазироваться на аэродром Бейра. Несмотря на то, что декабрь, январь и февраль - сезон дождей (для южного полушария это летние месяцы), план лётной подготовки выполнялся успешно. Перебоев в обеспечении не было. Командиром авиационных баз Накала и Бейра командование вооружённых сил Мозамбика назначило майора Жоао Бернардо Онване. Он был старшим группы слушателей мозамбикцев в СССР. Грамотный, воспитанный, интеллигентный человек из высокообразованной семьи. Знал три иностранных языка и двенадцать местных наречий. Перед отправкой на учёбу в Союз занимал должность начальника службы безопасности провинции. За четыре года общения с ним я ни разу не видел его разъярённым, повышающим голос или просто неопрятным. Всегда подтянут, вежлив, собран. Благодаря его организаторским способностям поставленные задачи выполнялись успешно. . Первые потери . 16 февраля 1980 года, обычная лётная смена. Необычным в тот день можно было считать лишь наличие солнечного затмения. В перерывах между полётами все с интересом наблюдали, за схождением солнца и луны. Закоптили на огне стекло, и сквозь него смотрели, как диск солнца частично прячется за лунный диск. Посмотрели, прокомментировали, обсудили, пошутили, и на том забыли. В этот день у меня был спланирован контрольный полёт в зону на сложный пилотаж с лейтенантом военно-воздушных сил Мозамбика Жил Жайме Пимпао. Хороший лётчик, сообразительный, с определёнными амбициями. Назначили его на должность начальника парашютно-десантной подготовки полка. При назначении своих лётчиков на какую-то должность их командование обязательно советовалось с нами. Правда не всегда они прислушивалось к нашему мнению, но объясняли это политической зрелостью кандидата или иными аргументами. Закончив выполнение задания в зоне, на предпосадочном снижении запрашиваем разрешения на посадку с последующим после касания колёс полосы взлётом, так называемый взлёт с конвейера. Далее идёт полёт по кругу и отработка визуального захода на посадку. После отрыва, уборки шасси и закрылков необходимо уменьшить обороты двигателя. Но в этот раз лётчик обороты не убирает. Скорость уже выросла до 700 км/час, и мы развернулись на 180 градусов. По СПУ (самолётное переговорное устройство) спрашиваю, в чём дело? Он отвечает, что обороты не убираются. В это же время мы, одновременно приложив усилие, убираем рычаг управления двигателем, и двигатель… выключается! Впереди город, морской порт, нефтебаза, какие-то склады, справа морской залив, слева под 90 градусов аэродром, а между ним и городом дорога. Используя запас скорости для набора высоты, докоадываю руководителю полётов: «…после второго, высота 700, стал двигатель, иду на вынужденную». Первая мысль была – сесть на дорогу, довернув буквально каких-то 20 градусов. Но дорога представляла собой сплошной людской поток вперемешку с машинами. Катапультироваться? Самолёт упадёт на жилые кварталы, да и парашюты были без страхующих приборов: открывать замок, отделяться от кресла и открывать парашют в этом случае нужно было вручную, а это довольно сложно. Если ноги перед катапультированием не стояли на подножке кресла, то в воздухе никак не сможешь от него отсоединиться, и будешь вместе с креслом падать до Земли. Отделяться от кресла нужно с одновременным выпрямлением ног и рук, как бы отталкивая его от себя, а затем уже дёргать вытяжное кольцо парашюта. Я, как инструктор парашютно-десантной подготовки, имея на то время около 200 прыжков с парашютом, справился бы, а вот обучаемый мною лётчик, пожалуй, нет. Потому было принято решение перетянуть через водную поверхность морского залива и рассчитывать вынужденную посадку на площадку, ранее использовавшуюся как грунтовый аэродром малой авиации, который был давно заброшен. Длина этой, уже давно заросшей площадки была примерно 600 м. Я установил скорость 350 км/час, выпустил во взлётное положение закрылки, чтобы увеличить дальность планирования, и выполнил несколько попыток запустить двигатель – была надежда: а вдруг? Но, как говорится, надежда умирает последней. Запомнилось, как сверкнули по крылу подобно молниям верхушки пальм, и дальше провал… Расчёт был сделан правильно, но я не знал одного: на месте нашей посадки термиты (крупные такие летающие муравьи), соорудили несколько огромных, до трёх метров высотой, термитников. Сверху эти термитники видно не было.За одну ночь термиты с помощью глины и своей слюны могут слепить горку величиной с хороший стул. Существует даже такое наказание в мозамбиксой армии, когда провинившегося солдата заставляют ломом разбивать этот термитник. При ударе лом отскакивает как от куска плотной резины. Разбивать термитник приходится дольше, чем муравьи его выстраивают. Так вот, при выполнении вынужденной посадки мы и задели плоскостью за один из таких термитников. Плоскость оторвало, самолёт перевернулся и брюхом вверх вполз во второй такой же «муравейник». . Последствия такого приземления оказались более жёсткими для лётчика, пилотировавшего самолёт из задней, инструкторской кабины, то есть для меня. Получил сильное сотрясение мозга, а осколками разбитого остекления фонаря кабины фактически сняло скальп с моей головы. Слава Богу, что мой лейтенант был маленького роста, да ещё сумел в кабине так сгруппироваться, что ему только сильно ногу поцарапало. Выбрался он оттуда, а меня, висящего на ремнях вниз головой, достать не смог. Начал кричать, звать на помощь местное население. Мимо проезжал португалец на маленьком Фиате, который был невольным свидетелем случившегося, с ним ещё пара человек. Они, навалившись на уцелевшее крыло, сумели развернуть фюзеляж самолёта и освободили меня от ремней. Положили на заднее сидение его малолитражки, и он 70 км вокруг морского залива вёз меня до городского госпиталя. Примерно через год встретились мы с этим водителем, я его поблагодарил как своего спасителя, посидели, выпили бутылку «Столичной». Не помню уже сейчас его имени, но запомнил фразу, которую он сказал, что каждый человек, должен выполнять свой долг до конца. Привезли меня в госпиталь, точнее в городскую больницу, а там принимать некому. Внутри всё забито больными, и на всех один единственный врач из Швеции, который после окончания института приехал в Мозамбик набраться опыта. В стране в то время свирепствовали холера, жёлтая лихорадка, не говоря уже про малярию, и Правительство Мозамбика треть национального дохода тратило на здравоохранение. Поэтому лекарства закупались лучшие в мире, а вот квалифицированных врачей не хватало. Пролежав около часа без сознания на полу в коридоре, я попал на операционный стол после того, как приехали наши специалисты. Пришили мне на место содранный скальп, забинтовали, и по решению Командующего Авиации НРМ вместе с Пимпао на пятиместном самолёте переправили в г. Нампула. Там госпиталь был гораздо крупнее, и были три врача из Болгарии: хирург, терапевт и стоматолог. Поместили нас в отдельную двухместную палату. В сознание начал приходить на третьи сутки, но полностью очнулся только на пятый день. За это время палату посетили командование Мозамбика, наше Посольство, и Главный военный советник. В полусознательном состоянии я рассказал об уровне лётной подготовки, стоящих задачах, убеждал из-за этой аварии полёты не прекращать. В целом оказался патриотом Африки, чем завоевал авторитет их руководства. Через полтора месяца вернулся в Накалу с желанием летать. Сначала месяц руководил полётами, а затем, воспользовавшись отсутствием советника по авиации, с разрешения врача и Главного военного советника приступил к полётам. Неприятно вспоминать, но этот случай показал гнилость наших отдельных руководителей, прибывших в спецкомандировку из столицы только для того, чтобы заработать деньги. При разборе аварии они открыто предлагали возложить всю вину на лётчиков, потому как если признать отказ авиатехники, нашу технику покупать не будут. Я очень благодарен начальнику особого отдела, который узнав о случившемся, и находясь за 200 миль от места происшествия, прилетел рейсовым самолётом в Накалу, и в течение первых двух дней после аварии профессионально провел расследование. Вывод: человеческий фактор отсутствует, причина аварии в отказе техники. Так и доложил Главному военному советнику. Поэтому Алексей Константинович дал резкий отпор всем попыткам обвинить лётчиков. Инженер эскадрильи, капитан Анатолий Сергиенко из Ейского авиационного училища лётчиков глубоко и детально проанализировал все варианты, и нашёл причину отказа. Вылет, который мы выполняли, был третьим после сборки самолёта, и первым после облёта. Тяги управления оборотами двигателя и закрытия стоп крана, подающего топливо в двигатель, находятся рядом. Предположительно сборщики не законтрили соединение рычагов. В процессе выполнения третьего вылета в момент перевода РУД в крайнее переднее положение тяга выпала, и попала упала с расположенными рядом тягами закрытия стоп крана, из-за чего случилось взаимное зацепление этих тяг. При уборке РУД он потянул за собой тягу стоп-крана, в результате чего подача топлива в двигатель была перекрыта. Не исключалась версия попадания между тягами постороннего предмета. Одной из версий было, что лётчик в передней кабине не подсоединил кислородный шланг к бортовой системе и тот, провалившись в зазор между катапультным креслом и левым бортом, застрял между тягами, что и привело к их одновременному движению. Правда здесь возникает вопрос: почему в таком случае не был закрыт заслонкой левый борт? Однако глубже копать не стали – обнаруженная причина всех устроила. Расследование аварии закончили, а то, что осталось от самолёта разобрали на пособия для школы младших авиационных специалистов. . Перелёт . За пять месяцев интенсивных полётов мы подготовили весь лётный состав по всем видам лётной подготовки в простых метеоусловиях. Из г. Чирчика прислали ещё двенадцать МиГ-17 и две «спарки» УТИ МиГ-15. Используя уже накопленный опыт, мы без проблем облетали собранные самолёты и допустили их к плановой эксплуатации. К маю 1980 года все были готовы к выполнению перелёта на авиабазу Бейра. Протяженность маршрута – 850 км, высота полёта 12000 метров. Взлетали парами с интервалом в пять минут. Простые метеоусловия, хорошая видимость, устойчивая радиосвязь между самолётами. Примерно на середине маршрута установили связь с командным пунктом аэродрома Бейра. На аэродроме были развёрнуты радиолокационные средства подразделений радиотехнических войск. Дальнее наблюдение обеспечивала радиолокационная станция П-35, в районе аэродрома функционировала радиолокационная система посадки РСП-7, оборудованная диспетчерским и посадочным локаторами. Благодаря серьёзной и продуманной подготовке к перелёту во время его выполнения никаких нарушений и внештатных ситуаций не возникло, всё прошло в соответствии с разработанным планом. По-окончании перелёта лётчики с истребителей сели в Ан-26, на котором вернулись в Накалу, чтобы на следующий день с семьями и вещами прилететь на место постоянного базирования в Бейру. Мне, как ещё не восстановившемуся после госпиталя, Командующий Военно-воздушными Силами Мозамбика генерал майор авиации Америко Мфуну поручил лично возглавить организацию и обеспечение перелёта и быть руководителем полётов во время выполнения перелёта. Задача стояла, в принципе не сложная, но ответственная. За подготовку лётчиков отвечали наши лётчики-инструктора Л. А. Дёмин, В. Г. Озеров, В. И. Непейвода, они же принимали участие в перелёте в составе экипажей. Инженерно-техническое обеспечение возглавлял Резниченко А. Ф. и Сергиенко А. Н. Вопросы тылового обеспечения контролировал Советник при начальнике тыла ВВС НРМ Б. И. Батрак. Радиотехнические войска обеспечивали работу авиации, но были выделены в самостоятельный род войск. Однако, все они подчинялись генералу Америко Мфуну. Учитывая специфику выполняемых задач, начальную стадию формирования родов войск он одновременно был командующим ВВС, ПВО, ВДВ и РТВ (авиация, противовоздушная оборона, десантники и радиолокаторщики). Следует подробнее остановиться на личности генерала Мфуну. Член Политбюро партии ФРЕЛИМО, входил в высшее руководство страны. Как и многие чины из развивающихся стран, закончил в СССР курсы «Выстрел». Маленький, худенький, довольно высокомерный. Передвигался неторопливо, подбородок горделиво приподнят – принц голубых кровей, да и только! После его посещения авиабазы и проведённой воспитательной работы с подчинёнными отношения мозамбикских авиаторов с нашими специалистами резко ухудшились. Они начали нас игнорировать, самостоятельно принимать решения на выполнение боевых задач, делая при этом кучу ошибок и откровенных глупостей, за исправлением последствий которых вынуждены были обращаться к нам, и уже совместными усилиями приходилось исправлять положение. Припоминаю один такой случай. В выходной день наш коллектив, как обычно, приехал на пляж. Вдруг слышим родной звук самолётных двигателей, и прямо у нас на глазах начинают взлетать одни за другими пары истребителей – шесть пар, двенадцать самолётов. Куда, зачем, по какому маршруту? Видим, что тяжёлые – с полным боекомплектом на внешних подвесках. Мы спешно нашли какую-то машину и примчались на аэродром. К этому моменту наши «асы» уже возвращались на аэродром: с бомбами под плоскостями, с аварийным остатком топлива всего на десять минут полёта по-вороньи плюхаются на бетонную полосу. У последнего в конце пробега закончилось топливо, двигатель естественно остановился, потом его пришлось тягачом затаскивать на стоянку. Как оказалось, они заблудились, цель не нашли, и вернулись на аэродром в полном составе. По инструкции бомбы надо было сбросить где-то в стороне от населённых пунктов (благо их там почти нет), а затем спокойно выполнять посадку. Просто чудо, что ни у кого при посадке их не посрывало с замков подвески и они не упали на бетонную полосу. Представить жутко, что бы могло произойти начни взрываться 250-килограммовые бомбы. Большой аэропорт, сотни пассажиров, десятки самолётов, машин, оборудования. Вот такие последствия имеют амбиции в авиации. Сам Главком при этом не присутствовал, но решение на вылет принимало вновь испечённое командование именно после проведённой им «воспитательной» работы. Через пару дней, осознав всю глубину возможных последствий, один из командиров этой лётной группы на разборе полётов, который нам всё-таки удалось организовать, авторитетно заявил: «Как говорят по-русски, мы родились в рубашке». На что вновь прибывший специалист при штурмане полка Иванов Юрий Иванович ответил ему не менее авторитетно: «В презервативах Вы родились, а не в рубашках!». Юрий Иванович был для нас непоколебимым авторитетом. Проходил службу в Забайкальском военном округе, летал на самых в ту пору современных Су-17М3. Это истребитель-бомбардировщик, по американской терминологии – тактический истребитель, предназначенный для обнаружения и уничтожения подвижных пусковых ядерных установок. Военный лётчик-снайпер, мастер боевых применений, да и по возрасту он был старше нас лет на пятнадцать. Поэтому, если он так выразился, это было вполне заслуженно. Сразу после окончания перелёта и всех сопутствующих ему мероприятий у меня состоялся интересный разговор с Главным военным советником. Беседа проходила прямо на стоянке самолётов у капонира. Генерал, сидя на ящике из под неуправляемых ракет С-5, дружелюбно начал разговор. – «Давай, наконец, поговорим с тобой в нормальной обстановке, а то тогда, в госпитале, как-то, неуютно было. Ты знаешь, я благодарен судьбе, что свела меня, танкиста, с лётчиками. Иначе, наверное, до конца дней не любил бы вашего брата. Я же думал как: мы, танкисты, после полигона всегда в грязи, а вы как ангелочки в белых комбинезонах, и столовая у вас, и квартиры в первую очередь – полная социальная несправедливость. Вот только генералом понял, что был не прав, когда осознал все особенности вашей работы. Здесь, в Бейре, до границы не далеко, да и вокруг бандитских формирований достаточно. В заповеднике Garangoza сейчас крупная группировка в горах обосновалась, даже слоны стадами ушли в Родезию, подальше от стрельбы и шума. Я дал команду усилить оборону аэродрома танками – и показал рукой в сторону торца взлётно-посадочной полосы». Там, в торце полосы, буквально в десяти метрах от ВПП был вырыт огромный окоп, в окопе по самую башню скрывался танк, который мог свободно перемещаться по окопу влево-вправо метров по двадцать. Если танк задерёт ствол, можно было и зацепить его колёсами шасси. Вот блин, думаю, придётся садиться как на авианосец, по-вороньи, а если, не дай Бог, откажут тормоза, точно угодишь в танк! Алексей Константинович вспомнил ещё один случай, связанный с авиацией, свидетелем которого он был, когда находился военным советником в Йемене. Не выполнили йеменские лётчики задание: боекомплект расстреляли, но цели не поразили, после чего стали оправдываться, что советские прицелы не точные, хуже американских. И это прозвучало на разборе в присутствии их высшего командования. Как убедить командование, что это не так? И здесь поднимается наш капитан, лётчик-инструктор, и на полном серьёзе требует поставить на запасной грунтовой полосе бочку с песком, уверяя что он сейчас взлетит и разнесёт её в пух и прах. Командующий авиации Йемена даёт добро на это мероприятие. Нам, советникам, пришлось согласиться, так как других аргументов в запасе не было. Нужно спасать свой авторитет и престиж сильнейшей авиационной державы. Зарядили пушки МиГ-17 трассирующими снарядами, они при стрельбе хорошо видны с земли. Полный боекомплект, чтобы хватило на несколько заходов, если с первой атаки не получится. Наш пилот взлетает, выполняет заход для атаки и открывает огонь. Светящиеся точки сплошной полосой начинают вспахивать землю за тридцать метров до цели, в доли секунды приближаясь к установленной бочке. Бочка взрывается клубами дыма и пыли – есть! Цель поражена с первой атаки. Самолёт с грохотом взмывает вверх и выполняет две восходящие бочки, интенсивно вращаясь вдоль продольной оси. Восторженным крикам не было конца, но больше всех радовались мы, хотя внешне имели серьёзный вид: вроде бы по другому быть и не может. Местное руководство молча село в машины, и уехало с аэродрома. Зря генерал рассказал этот случай сегодня. Слушателей вокруг собралось человек двадцать, в основном специалисты и советники с мотопехотной бригады. Потом они долго шутили при встрече со мной: ну, когда по бочке стрелять будешь? Главный советник распорядился создать здесь основную авиационную группировку, предварительно согласовав это решение с Президентом Мозамбика. Решение было оправдано, потому как отсюда авиация могла нанести удар по любой точке внутри страны. Перед советскими специалистами он поставил вопрос ребром: если не хотят или не научены что-то делать ваши подсоветные, делайте сами! Главное, чтобы дело не страдало. И ещё: чтобы китайских специалистов здесь не было! Работала Советская система, ты победил – это наша победа, проиграл – виноват сам. Сразу оговорюсь, что касается авиации – в Мозамбике были только Советские специалисты и советская техника. Тогда же, он рассказал об обстоятельствах гибели четверых наших военных специалистов из бригады расположенной в Бейре. Якобы, они без разрешения из района боевых действий самовольно выехали в город проведать жен, и на обратном пути попали в засаду. Позднее боевее товарищи погибших поведали, как на самом деле это произошло. Командующий округом собрал всё командование бригады вместе с советскими советниками на совещание. После совещания специалисты двумя УаЗами выехали обратно в район боевых действий. Местное руководство находилось в первой машине, а во второй машине ехали наши специалисты. Уже при выезде из города начальник штаба предложил вернуться, чтобы взять дополнительный комплект карт вероятного района боевых действий. Первая машина поехала дальше. Вся поездка туда-обратно заняла минут 25-30. На обратном пути уже далеко за городом они попали в засаду юаровских наёмников, высаженных с вертолёта. УаЗ был подбит с гранатомёта, затем всех расстреляли из автоматов… Сообщил генерал и хорошую новость: в авиацию в ближайшее время поступят три вертолёта Ми-8. Один из них, укомплектованный советским экипажем из Рязани, будет обслуживать Президента страны, а два предназначены непосредственно для ВВС: кроме задач по транспортировке людей и грузов будут выполнять и боевые вылеты. В Союзе уже заканчивают обучение на них два мозамбикских экипажа, прибудет и наш лётчик, имеющий опыт боевого применения вертолётов. Закончив общение с руководством, мы отправились устраиваться на ночлег. Мне и экипажу свмолёта Ан-26 местное командование заказало номера в отеле «Дон Карлос», а также пригласило в ресторан на ужин, который перерос в настоящий банкет. Кроме нас там оказалось человек тридцать мозамбикских специалистов – инженеров, тыловиков, преподавателей. К организации перелёта эта ватага не имела никакого отношения, но командир базы, довольный успешным выполнением столь ответственного мероприятия, пригласил на ужин всех. Смотрю, кроме традиционного ужина и бутылки пива на человека на столах стали появляться дорогие вина, виски, бренди. Нам наперебой стали предлагать эти напитки. Такая навязчивость показалась подозрительной. Мы категорически отказались, и, сославшись на усталость, ушли в номер, чтобы в своём узком кругу попить пива, просто поговорить. Через пару недель узнаём, что вскоре после банкета был большой скандал. Банкет продолжался допоздна, на него было потрачено уйма бюджетных денег. Когда их командование предъявило к участникам банкета претензии, они попытались всё свалить на советских специалистов. Но служба безопасности доложила, что специалисты ушли с ужина до начала пьянки. Так что получили любители выпить по полной программе, ну а мы сделалт для себя вывод: нам расслабляться нельзя даже ни на минуту – «доброжелатели» есть и в Африке. . . «Добро пожаловать на авиабазу Бейра!» . Именно с такой надписью висел большущий плакат перед въездом на авиабазу. Авиационная база – солидная организация, включающая в себя всю необходимую инфраструктуру авиационного военного гарнизона. Административно-штабной корпус, многочисленные казармы, столовая, госпиталь, огромный ангар, в котором с помощью наших специалистов уже развернули техническую часть для обслуживания самолётов. Руководил этим процессом майор Николай Дрозд, который проявил в работе хорошие организаторские способности, деловую хватку и предприимчивость. В ста метрах от взлётно-посадочной полосы, параллельно ей на шестьсот метров протянулась стоянка самолётов вместе с центральной заправочной. По инициативе советника по авиации Языкова Владимира Леонидовича строители соорудили земляные обвалования вокруг стоянки каждого самолёта для их защиты от постороннего взгляда, а также от попадании снарядов в случае нападения. Для защиты от палящего солнца на старте были сооружены навесы, представляющие собой полуоткрытый павильон с баром, креслами и столиками. Примерно на один метр выше этого сооружения был второй, сплошной навес. Солнце нагревает верхний навес, но из-за воздушной прослойкой и свободного движения воздуха между верхним и нижним навесами до бара жара не достаёт. Также на авиабазе разместили школу младших авиационных специалистов, учебные классы. Специалистом при начальнике школы был подполковник Войтов Павел Алексеевич, а также преподаватели по всем авиационным дисциплинам: Валерий Цукарев, Александр Горохов, Чакин Валерий, Владимир Мартьянов.Тут же располагался корпус парашютно-десантной службы с помещениями для сушки, укладки и хранения парашютов, а также площадка для тренировок. Организацией парашютно-спасательной службы занимался Виктор Докучаев, мастер спорта по парашютному спорту, имеющий более 2000 парашютных прыжков. Руководство полётами осуществляли с командного пункта аэропорта, представляющего собой стандартную для подобных аэродромов пятиэтажную вышку, на которой руководство военной авиацией осуществлялось совместно с гражданским руководителем полётов. Хотя, по нашему представлению называть его руководителем полётов было слишком почётно. Здесь больше подходит слово наблюдатель. Связь с экипажами он имел, но в воздушную обстановку не вмешивался. Как хронометражист записывал время взлётов и посадок и сообщал его на первый этаж диспетчеру. Всю ответственность за выполнение захода на посадку и посадки нёс командир экипажа. Руководителями полётов в большинстве были специалисты из Танзании. Согласно требованиям ИКАО все гражданские «борты» вели радиообмен на английском языке , но по акценту выходящего на связь пилота легко можно было угадать, какому государству принадлежал самолёт. В течение года мозамбикские военные лётчики вели радиообмен на русском языке, а на родной португальский, который официально считался в Мозамбике государственным языком, переходить не хотели. Мы даже шутили: не хотите переходить на португальский, чтобы противник думал, что здесь присутствует советский контингент? Они же объясняли это просто: с авиацией впервые познакомились в СССР, летать научились в СССР, м всё это время разговаривали по-русски. Особенностей ведения радиообмена на португальском языке они не хнали. Однако всё же выучили таблицы радиообмена, и плавно перешли на португальский. Почему плавно? Да потому что при возникновении внештатной ситуации в воздухе сразу же возвращались к русскому языку. «Весело» было нашему руководителю полётов работать на вышке со своим гражданским коллегой: он был вынужден одновременно общаться на трёх языках: английском, португальском и русском. Средств радиолокационного наблюдения в аэропорту не было. У нас же работали радиолокационные станции, позволяющие контролировать воздушную обстановку, и мы подсказывали гражданским о приближении их бортов. С городом аэропорт связывала прямая, как стрела дорога, покрытая не тающим в жару асфальтом. На протяжении всех восьми километров до города дорогу с обоих сторон обрамляли высокие пальмы. В отличии от Накалы, здесь, в центре страны, были не джунгли, а савана: относительно равнинная местность с пологими холмами, болотами и зарослями высокой травы. Встречались отдельные небольшие пальмовые рощи, да торчащие как статуи голые, как бы обтёсанные скалы. Вообще же дорог в стране было мало, только между относительно крупными населёнными пунктами. Основное транспортное сообщение осуществлялось по воздуху и по морю. Почти возле каждого, даже совсем маленького селения имелась площадка для посадки небольшого самолётика. Мы начали интенсивно обживать новое, постоянное место базирования. Поселили всех специалистов «советику» (так нас называли местные аборигены), недалеко от центра города в одном из двух стоящих рядом двенадцатиэтажных домов. Лифта в домах не было, вместо него зиял провал на всю высоту дома. Зато была вода, электричество, функционировали санузлы. В квартирах была завезена самая необходимая мебель: кровать, диван, два кресла и журнальный столик. На каждом этаже находились шестикомнатные квартиры: по одной слева и справа. В каждую квартиру поселили по две семьи. В центре квартиры располагалась большая общая кухня, от неё в разные стороны – по три комнаты с отдельными выходами на лестничную площадку. Всего получалось четыре семьи на этаж. Мозамбикцы предоставляли нам жильё исходя из того, что имели на тот момент. Причём, нельзя сказать, что они жили в лучших условиях, иногда даже в худших. На первом этаже располагались два просторных холла, один из которых мы оборудовали под Ленинскую комнату. Сами рисовали, писали, красили. Стены были увешены портретами членов Политбюро ЦК КПСС и материалами последнего партийного съезда, там же находились книги, журналы и газеты. В передней части комнаты - два сдвинутых стола, покрытых красной скатертью, и, естественно – трибуна для выступлений. В зале стояли пятьдесят стульев для аудитории. За домом расчистили площадку, огородили забором, закрыли по периметр сеткой, и оборудовали классную волейбольную площадку. Рядом – такую же по размеру детскую площадку. По воскресеньям устраивали турниры по волейболу, причём не только внутренние, но и международные, и состязались не только с местными городскими командами, но и с моряками заходящих в порт кораблей. А вечерами смотрели фильмы, взятые напрокат с тех же кораблей. По большим государственным праздникам в холле устраивались торжественные собрания с приглашением командования, городских властей, и аккредитованных в стране представителей социалистических стран. Затем следовал банкет и танцы на площадке при свете зелёных и красных фонарей. Фонари входили в комплект ОСП (оборудование системы посадки), и применялись как сигналы для разрешения или запрещения посадки, но из-за отсутствия в программе подготовки ночной программы эти фонари мы с аэродрома вывезли, и нашли им полезное применение, смонтировав освещение танцплощадки. При входе в дом дежурила круглосуточная охрана – пять солдат с автоматами. Правда, охранники они были никудышные, потому как нам не раз приходилось поднимать с пола брошенные ими в период обеда автоматы. Впрочем, такое легкомысленное отношение к оружию у них не особо каралось. Однажды в бригаде я слышал выступление перед бойцами их командира, ветерана революционной борьбы. Так он увлечённо рассказывал, как будучи ещё рядовым бойцом попал под обстрел авиации, и бежал не зная куда, автомат потерял, зато котелок с кашей прижал к груди и не выронил, хотя сам несколько раз падал. . Боевое применение авиации . Фронтовой истребитель МиГ-17 был принят на вооружение авиации СССР в 1951 году. Он имел много различных модификаций в зависимости от возлагаемых на него боевых задач, и активно использовался в локальных конфликтах различных стран мира вплоть до начала 90-х годов прошлого столетия. Самолёт представлял собой моноплан со средним расположением крыла со стреловидностью 45 градусов. Размах крыла – 9,63 м, длина самолёта – 11.26 м, высота – 3,8 м. Площадь крыла составляла 22,6 м кв. Масса пустого самолёта – 5340 кг, масса топлива – 1170 кг. Тип двигателя – турбореактивный, разработки опытного конструкторского бюро В. Я. Климова: «ВК-1А», «ВК-1Ф» (с форсажной камерой). Тяга ВК-1А составляла 2700 кгс, а ВК-1Ф – 3380 кгс. Максимальная скорость полёта у земли – 1060 км/час, на большой высоте – 1200 км/час. Максимальная дальность полёта на высоте с двумя подвесными баками по 400 литров – до 1200 км. А вот тактический радиус самолёта на малой высоте составлял всего 140 км. Это в случае полёта до цели с полной боевой нагрузкой на малой и предельно малой высоте, 5 минут – работа над целью, обратный полёт на той же высоте, и посадка с остатком топлива, позволяющим в случае необходимости выполнить гарантированный повторный заход на посадку (не менее 400 литров). Вооружение самолёта состояло из трёх пушек: 1. «Н-37Д» (40 патронов), 2. две пушки «НР-23» (2 х 80 патронов). На балочных держателях под крылом могли располагаться два топливных бака по 400 литров каждый, или бомбы весом до 250 кг. Были модификации самолёта с четырьмя точками подвески, на которых предусматривалась подвеска блоков УБ-16 неуправляемых ракет «С-5» класса «воздух-земля». В военной авиации самолёт МиГ-17 применялся в соответствии с перечисленными мною тактико-техническими возможностями. В небе Мозамбика воздушного противника не было, поэтому боевые вылеты выполнялись на воздушную разведку и нанесение ударов по партизанским базам оппозиции. Как правило, боевой порядок состоял из колонны пар в составе звена. Подход к цели до контрольного ориентира осуществлялся на высоте 200 метров. Затем выполняли горку до высоты 1200 метров, полупереворот, доворот на цель, и атаку цели с углом пикирования 20 градусов. После вывода из пикирования следовал проход вперёд десять секунд, разворот на курс, обратный боевому с набором высоты 1200 м для повторной атаки. В это время цель подвергалась атаке второй пары. После повторной атаки осуществлялся сбор звена и уход на точку на высоте 600 м, а атаку цели продолжало следующее звено. Неожиданным для нас оказалось эффективность применения зажигательных баков «ЗАБ-100». Боевой эффект заключался не в степени боевого поражения цели, а в производимом на противника психологическом эффекте. Впервые их сбросила ведущая пара для обозначения района цели для следующей ударной группы. После сброса ЗАБ-ов разгорелся нешуточный пожар, после чего вся партизанская бригада в страхе разбежалась кто куда. Местное командование распорядилось и в последующих вылетах преимущественно использовать зажигательные баки. В данном случае они были правы: после такого стресса значительно повышалась эффективность идеологической пропаганды. Первые несколько месяцев боевые вылеты проходили практически без ответной реакции со стороны противника. Но спустя некоторое время на земле после вылета технический состав стал обнаруживать на отдельных самолётах пулевые отверстия от зенитных пулемётов. Мы вынуждены были усилить подготовку к вылетам, и намного тщательнее продумывать все нюансы предстоящих боевых вылетов на уничтожение бандформирований. При этом учитывали, что у партизан кроме стрелковых средств могут оказаться и захваченные со складов переносные ракеты «Стрела-2» советского производства с тепловой головкой наведения. Летали три раза в неделю, а по воскресеньям часто выполнялись боевые вылеты на разведку и удары по бандитским группировкам. В то время противник, поддерживаемый ЮАР, имел в своём составе семь бригад численностью от четырёхсот до семисот человек. В состав каждой роты входил специалист из Португалии или ЮАР. Всю штабную работу выполняли военные Советники из Израиля. В районах, где велись боевые действия, передвигались пешком, на велосипедах, редко на мотоциклах, ещё реже – на машинах и вертолётах. На крупных базах ближе к границе с ЮАР были оборудованы грунтовые аэродромы, на которые регулярно садились небольшие транспортные самолёты с целью доставки воюющим продовольствия, оружия и т. п. Для связи использовались английские переносные радиостанции «ROCAL» – такие плоские металлические коробки, которые как рюкзак удобно было носить за спиной. Присоединил гибкую антенну, бросил на куст – включил и работай. Косвенная информация об эффективности выполненной нами операции мы узнавали от наших врачей, работающих в госпитале. Если в госпиталь после операции поступало много раненых – операция была эффективной. Дело в том, что в госпитали привозили всех раненых, нуждающихся в помощи – как своих, так и чужих. На бандитах не было экипировки, и они ничем не отличались от мирного населения. Уже на больничной койке служба безопасности выясняла, кто есть кто. Можете задать вопрос, а почему я называю воинов оппозиции бандой? Потому как в отличие от правительственной, их армия не была регулярной, и они занимались грабежом мирного населения. Приходят в деревню бандиты, грабят жителей и хватают тех, кто попался, чтобы насильно включить их в состав своей банды. На допросах пленные бандиты рассказывали, что главари их наставляли: захватите деревню, всё, что там есть – ваше: и продукты, и вещи и женщины. Основу рядовых бойцов бандитских группировок составляли подростки (на две головы выше автомата) и мужчины уже в возрасте. Другое дело – их лидеры. Как правило, все они ранее проходили подготовку в СССР: в Крыму или на курсах «Выстрел» в Подмосковье. Когда «делили портфели», они не получили того, на что рассчитывали, и перекинулись на сторону противника. Хорошо помню, как после разгрома одной из бригад привезли человек сорок пленных. Преимущественно малолетки сбились в кучу, как стадо баранов, а солдаты, почти их ровесники, тычут в их лица прикладами автоматов. Вскоре приземлился вертолёт, на котором доставили главарей бригады. Вылезли солидные, далеко не худенькие дядьки, их под охраной повели к машине начальника Генерального штаба. Приветствия, улыбки… сели в Мерседес, и уехали. Цели для нанесения ударов авиацией с целью соблюдения режима секретности назначались непосредственно из Генерального штаба вооруженных сил Мозамбика. Тем не менее, авиации нередко приходилось утюжить голую местность, на которой ещё не успели остыть следы пребывания человека. Было ясно, что буквально накануне налёта враги поменяли место дислокации. Однажды на одном из приёмов в советском Консульстве к нам подходят два человека. – «Ну что, авиация, вчера вхолостую отработали?». Отходим в сторону: а ну, давайте конкретнее - откуда информация, и вообще, кто такие? Оказывается, войска радиотехнической разведки, они прослушивают все частоты, и после нашей работы перехватили сообщение, где командование бандитов благодарило кого-то за своевременную информацию о налёте авиации: «… Они бомбили то место, откуда мы ушли два дня назад». Было ясно, что утечка информации происходит непосредственно из Генштаба. Доложили нашему командованию. Решение было принято быстро. Мне дали разрешение поработать с полученными радиоперехватами. Выбрал подходящий момент, и подхожу к командиру базы. Предлагаю наносить удары по запасным целям. Он категорически против. Говорит, я вижу, что мимо, но если нарушу приказ, меня расстреляют. Ладно, говорю, у меня есть другой вариант. Давайте завтра проведём с лётчиками занятия по тактике. По науке боевой порядок группы должен состоять из группы доразведки цели, группы прикрытия и подавления ПВО, постановщиков радиопомех, и, наконец, ударной группы. Предлагаю поступать так. Группа доразведки (пара истребителей), выходит в район вероятного расположения объекта поражения, не находит признаки его существования и сразу докладывает об этом на командный пункт. Следующее действие - ударная группа перенацеливается в район предполагаемого местонахождения противника. За двое суток они дальше сорока километров уйти не могут, а для самолёта это четыре минуты полёта. Так и решили. Больше недели проводили с пилотами занятия, не раскрывая сути задуманного. Обобщили имеющуюся информацию о противнике, выработали варианты действий, но лишь единицы знали, что один из запасных вариантов является основным. Первый же боевой вылет превзошёл все ожидания. На следующий же день позвонили знакомые медики и сообщили, что работы у них непочатый край: раненых везут десятками. Эффективность действий авиации дала возможность пресечь теракты обнаглевших бандформирований, довольно близко обосновавшихся от города. Ежемесячно в городе случались какие-то провокации. Была взорвана электростанция, из-за чего неделю не было электричества. А это означает возможности приготовить пищу (готовили на электроплитках), и даже отсутствие воды. В городе антисанитария, мусор, за домом гуляли крысы величиной с кошку. Сразу же распространились тиф и холера. На железнодорожной ветке Бейра – Хараре дважды пускали под откос поезда. Помню, однажды взорвали входные буи на фарватере, из-за чего морские суда неделями стояли на рейде – не могли войти в порт. А каждые сутки простоя судна выливались для принимающей стороны в штраф более двух тысяч долларов. Случались теракты и факты вредительства и в морском порту. Как-то разгружали прибывшую из СССР военную технику. Наш советник по тылу полковник Батрак Б. И. решил проверить, есть ли вода в радиаторах стоящих машин. Открутил крышку первой – вместо воды в радиаторе бензин. То же самое и в остальных. Были попытки вредительства и на авиабазе: однажды перед началом полётов при осмотре взлётно-посадочной полосы на ВПП обнаружили большое количество посторонних предметов в виде кусков металла, проволоки, бетонной арматуры и прочего мусора, который при взлёте мог привести к аварии самолёта, или даже катастрофе. Но такие подобные случаи были единичны: авиабаза хорошо охранялась. Подобное положение дел явно было недопустимым. Командование приняло решение провести широкомасштабную операцию по уничтожению бандитских группировок с использованием авиации. Донесения разведки позволили точно установить расположение крупных группировок и собрать необходимую информацию для нанесения массированного удара авиации. Одна база, самая большая, имеющая даже грунтовый аэродром, располагалась на границе с Зимбабве, в горном ущелье. Там же был склад горючесмазочных материалов. Другая, поменьше – около 300 км южнее. Для МиГ-17, прямо скажем, далековато, но на пределе допустимо. Я выполнил необходимые расчёты. Полёт должен проходить с переменным профилем, пять минут отводилось на работу над целью, и сразу домой. Посадка получалась с остатком топлива близким к аварийному. Решил сам проверить свои расчёты, и выполнить боевой вылет в тот район. Согласовал вопрос с командованием. Они попросили попутно провести разведку вдоль русла реки Сави для установления местонахождения батальона, который должен был двигаться к границе, и с которым оказалась потеряна связь. Подобное случалось: для выполнения боевых задач бригада выдвигалась в составе пяти батальонов, а возвращалась только тремя. Два переходило на сторону противника, или их воины просто разбегались при начале стрельбы. Нанёс на карту маршрут с трёхминутными отрезками на каждом этапе полёта, проставил на карте значки с расчётным и фактическим остатками топлива. В воскресенье, в режиме полной секретности, прибыл с командиром базы и дежурной группой на аэродром, занял место в подготовленном к вылету самолёте из состава дежурного звена, запустил двигатель, и через минимальное время выполнил взлёт. Набрал высоту семь тысяч метров, взял курс на юго-запад. За 100 километров до цели начал плавное снижение, на высоте 200 метров подошёл к лагерю. Над контрольным ориентиром выполняю горку до высоты 1200 метров, и передо мной как на ладони весь лагерь с горящими кострами. Время выбирали специально обеденное, чтобы противник демаскировал себя кострами, да и в руках они держали не оружие, а ложки. Выполняю полупереворот, пикирую. Энергичный вывод, проход вперёд двенадцать секунд на высоте двести метров, выполняю полупетлю, и атакую цель с обратным боквому курсом. Вывод, боевой разворот влево, и снова атака. После вывода уход дальше на юг с целью поиска пропавшего батальона. Набрал высоту 600 метров – наилучшие условия для визуальной разведки, вышел в русло реки, развернулся влево, и прошёл вдоль реки 60 км. Не обнаружив в районе поиска признаков движения людей и техники, с набором высоты занял курс на свой аэродром. Лампочка аварийного остатка топлива замигала только на предпосадочном планировании после прохода дальнего привода. После полёта сверил практические результаты с теоретическими расчётами, выполнил окончательные расчёты, написал свои рекомендации, и отдал их командованию авиабазы. Было досадно, что выше эти рекомендации не пошли: через неделю они их просто потеряли... Самую крупную бандитскую базу мы всё же уничтожили. Готовились к этой операции долго. В чём состояла идея? База расположена в ущелье. С обеих сторон горы, личный состав размещён внизу ущелья, у горного ручья, склады боеприпасов - там же. Расстреливать их пушками с МиГов неэффективно по причине ограничения маневренности из-за близости гор. Решили для атаки использовать всю авиацию, имеющуюся в распоряжении военно-воздушных сил Мозамбика. К этому времени к нам из Прибалтийского военного округа прибыл новый советник по авиации полковник Князев Александр Михайлович. Летал он на новейших в то время МиГ-27, лётчик-снайпер. В год налётывал на этом типе самолётов более 250 часов. Для лётчика-истребителя это очень большой налёт, включающий более тысячи взлётов и посадок. В этом лётчике прекрасно сочетались лётчик и человек. Ему не надо было что-то долго объяснять: он всё понимал с полуслова. С первого же знакомства Александр Михайлович завоевал уважение как среди наших, так и среди мозамбикских специалистов. Время доказало, что его авторитет – заслуженный. Итак, операция началась. Первыми взлетают два Ан-26 с четырьмя бомбами по 500 кг на внешней подвеске и десятью бомбами ОФАБ 250 на ленте транспортёра внутри самолёта. Они заходят вдоль горных склонов ущелья слева и справа, и в расчётной точке начинают последовательный сброс бомб на эти склоны. Смысл такого бомбометания состоял в том, что в результате взрывов образуются горные обвалы, которые завалят всё, что находится внизу. Вслед за За Ан-ами врываются три звена МиГ-ов, и лупят из пушек по точечным целям. И завершает процесс пара вертолётов Ми-8 с блоками неуправляемых ракет С-5 (на каждом вертолёте их более 200 штук). Выполнение такого крупной для того времени и той местности операции требовало тщательной подготовки. Поэтому решили сначала всё отработать на полигоне, чтобы наглядно представить масштабы планируемых разрушений. Сложность заключалась в том, что как такового полигона ещё не существовало, нужно было создавать. Найти место для полигона было не сложно, далее было достаточно официально согласовать этот вопрос с властями. Выбрали подходящее место, и для согласования вопроса вместе с командиром авиационной базы на вертолёте прилетаем в деревню для встречи с главою данного района. Приземлились, выходим из вертолёта, местный начальник уже идёт нам навстречу, а за ним со всех сторон бегут люди посмотреть на диковинную технику. Эмоции улеглись, стоим, разговариваем. Вдруг из ближайших зарослей с боевым кличем выносится и бежит в нашу сторону здоровый абориген с колом в руках, с явным намерением поразить своим оружием наш вертолёт. С немалым трудом односельчане обезоружили этого африканского Дон-Кихота. Шеф извиняется, мол, немного сумасшедший. Да ничего говорим, хорошо, что он не с автоматом. Выбранный нами полигон представлял собой огромное поле, на краю которого отыскалось подходящее дерево, на стволе которого гвоздями набили ступеньки, а наверху соорудили плошадку-клетку для руководителя полётов. По верёвке затаскивали наверх радиостанцию, радиус действия которой был 20 километров, и таким образом руководили самолётами, выполняющими боевое применение авиационных средств поражения. Всю группу руководства в состав которой входили руководитель стрельб, связист для настройки радиостанции и человек пятнадцать автоматчиков для охраны, доставляли на полигон вертолётом. Охрана была необходима, потому как где-то рядом могли быть мобильные отряды бандитов. Я обратил внимание, как после высадки из вертолёта энергично действовали солдаты охраны. Часть заняла оборону, остальные принялись дружно готовить обед. Быстро собран хворост, разожжён костёр, и котёл уже на огне. Вместе со мной на полигон прилетел штурман эскадрильи капитан Шелувани. Пока не прилетели самолёты, я попросил старшего собрать всех солдат с целью проведения инструктажа по мерам безопасности. Рассказали им, что скоро, прилетят самолёты, и будут стрелять из пушек и бросать бомбы вот на это поле. Бомбы очень мощные, и если экипаж сработает не согласованно, то бомба может упасть рядом, а значит всем нам может быть плохо: попадём под разлёт осколков и воздействие ударной волны. Поэтому, чтобы в нас не попали осколки нужно лечь на землю и закрыть голову руками, а чтобы от воздействия ударной волны не лопнули ушные перепонки, можно приоткрыть рот. Все поняли? Кивают головами, мол, поняли. Мы с Шелувани забрались на дерево-вышку, установили связь с экипажами, диктуем им условия подхода. Вдруг мой коллега начинает заразительно смеяться, и показывает вниз на наших бойцов. Они, только заслышав гул Ан-26, попадали на землю кто куда с широко раскрытыми ртами. После окончания работы авиации, посмотрели глубину воронок – впечатляет. А радиус воронки от взрыва 500-килограммовой бомбы составляет около двадцати метров. Недалеко от воронки нашли убитую взрывом маленькую косулю. Осмотрев результаты бомбометания, возвращаемся к костру и приступаем к обеду. В алюминиевые миски сержант ложкой раскладывает всем по куску слипшегося риса. Одна на всех ложка, и один на всех ковш воды. Жарко, температура выше сорока градусов по Цельсию. Капитан приказал сержанту, чтобы тот дал ложку специалисту. Сержант, удивлённо пожав плечами, подаёт её мне. Несмотря на голод, я смог кое-как проглотить лишь пару кусочков, после чего, взял ковш и отхлебнул глоток воды. Солдаты засмеялись. Шелуване объясняет, что здесь все едят руками, а вода нужна для того, чтобы после еды помыть пальцы, и одновременно тарелку. Обед закончен, а тарелка готова к следующему приёму пищи. Решительные действия мозамбикских войск, включая авиацию, всё же вынудили оппозицию убраться от городов и морского побережья вглубь страны к границам Зимбабве и Южно-Африканской Республики. .. Шпион в Генеральном штабе .. В 1979 году каждое утро и вечер в Мозамбике повсеместно осуществлялся подъём национального флага, при этом звучал гимн, останавливалось всё движение, и все прохожие замирали по стойке смирно. За игнорирование этого ритуала запросто можно было получить автоматную очередь вдогонку. Но с каждым годом революционный пыл наших мозамбикских друзей остывал. В 1981 году гимн уже не звучал и движение не останавливалось, а ещё через год про этот ритуал вообще забыли. Поубавилось энтузиазма и у наших мозамбикских лётчиков, которые при первой возможности не прочь были возложить выполнение наиболее ответственных задач на наших пилотов. В предыдущей главе я рассказывал о фактах утечки секретной информации из Генерального штаба. Благодаря высокопрофессиональной работе специалистов по радиоперехвату удалось вычислить и непосредственный источник, откуда бандиты получали информацию о времени и месте выполнения ударов авиации. При анализе материалов радиоперехватов совместно с оперативной информацией, полученной из других источников, наконец-то вышли на конкретное лицо. Шпионом оказался капитан Вооружённых Сил Мозамбика. Служил он в Генеральном штабе на ответственной должности, имел доступ к секретной информации, которую успешно передавал американским спецслужбам, для чего они его, собственно, и завербовали. Мне приходилось читать некоторые материалы допросов. Коротко ситуация развивалась примерно так. Ранее данный субъект проходил обучение в СССР вместе с коллегами по революционной борьбе. После возвращения в страну рассчитывал получить должность на уровне командира бригады, но, по его мнению, был незаслуженно обижен командованием: предложенная ему должность оказалась ниже. Затаил злобу, попутно начал выпивать, ну и попал в поле зрения американских спецслужб. Помню, как он рассказывал о том, как был завербован. Как бы случайно произошло его знакомство с господином Джоном, и тот подвёз капитана на своей машине до того места, куда тот следовал. Через пару недель произошла вторая «случайная» встреча, которая прошла уже в более непринуждённой обстановке. Познакомились, выпили, и далее процесс вербовки прошёл по накатанному руслу. Следующая встреча состоялась на вилле господина Джона, на столе виски, включен подаренный Джоном стереомагнитофон. В процессе общения у хозяина оказались срочные дела и он предложил скоротать ожидание в обществе его коллеги по работе, естественно – женского пола. Дословно запомнил фразу из его показаний: «…тут вошла госпожа Смит в прозрачном платье и мы с ней до утра занимались сексуальной коррупцией…». В стране даже была издана книга по данному разоблачению этой шпионской сети, работающей под эгидой Посольства Америки. Поводом к началу ликвидации этой сети послужил террористический акт наёмников из ЮАР, совершённый в начале февраля 1981 года в пригородном районе столицы, посёлке Матола. Это, была та, капля, которая переполнила чашу терпения Правительства Мозамбика. Почти рядом с домом, в котором жили советские специалисты, временно располагались представители Фронта национального сопротивления Южно- Африканской республики. От этого мета до границы около 60 километров. Подкупив состав пограничного поста грузовик (наш отечественный ГАЗ-66) с наёмниками ночью пересёк границу, и беспрепятственно подкатил прямо к выбранному для теракта объекту. Началась перестрелка. Несмотря на оказанное сопротивление, вся охрана объекта была перебита. Имелись жертвы и среди террористов. При отступлении они бросили своих убитых, и сбежали по обратному маршруту. Когда осматривали трупы террористов, обнаружили, что это были белые, наёмники, но лицо и руки окрашены в чёрный цвет. Данный случай лёг в основу повести Александра Проханова «Африканист». С Александром Андреевичем мы встречались в Бейре, во время его командировки по странам Африки. Много говорили, рассказывали ему всякие интересные, с нашей точки зрения, эпизоды. Он всё сетовал, что наша военная цензура ничего не пропустит, заставит вычеркнуть самое интересное. Судя по его комментариям, материал у него был собран довольно солидный. . Боевое дежурство . Террористический акт, совершённый в пригороде столицы, не на шутку напугал президента Мозамбика Саморе Мойзеш Машела. Он немедленно обратился к советскому Послу с просьбой связаться с Л. И. Брежневым и решить вопрос о защите независимости страны с помощью ввода контингента Советских войск. Но подобные инциденты случались не реже чем каждые полгода. Заканчивались они, как правило, прибытием в порт группы советских военных кораблей. Артиллерийский крейсер, противолодочный корабль с одним вертолётом на борту, иногда подводный корабль, ну и гражданское торговое судно для тылового обеспечения. Примерно неделю вся эта флотилия находится в порту. По согласованному с советским Посольством плану моряки посещали с дружескими визитами различные предприятия и организации, выступали с самодеятельными концертами. Офицеры кораблей в белых кителях, с кортиками, принимали участие в официальных встречах с командованием военного округа, губернатором провинции, совместно с нашими специалистами и советниками посещали приёмы в Советском консульстве с приглашёнием туда местных руководителей. После таких мероприятий напряжённость спадала на пять-шесть месяцев. Примерно по такому же сценарию разворачивались события и в этот раз. Отличия состояли лишь в том, что местное командование решило, не дожидаясь помощи Советского Союза, применить авиацию для прикрытия столицы Мапуту. Перегнали шестёрку МиГ-17 из Бейры, и поставили задачу, чтобы всё светлое время суток над городом барражировал самолёт. Меня назначили руководителем полётов. В пять утра к отелю «Милитар», куда нас поселили, подъезжал автобус с мозамбикскими лётчиками, и мы вместе ехали на авиабазу. Там готовили технику, и с первыми лучами восходящего солнца в небо поднимался один самолёт. В течении часа он крутил виражи над столицей Мапуту, затем заходил на посадку, а в это время взлетал следующий экипаж, и так целый день, пока не стемнеет. Радиолокационное управление осуществлялось с помощью РЛС П-35. Кроме авиации, для прикрытия неба столицы, был развёрнут зенитный ракетный комплекс ПВО «Печора». Перед началом этих полётов мы встретились с нашими командирами и специалистами этого зенитного комплекса, наметили программу взаимодействия, разработали методики её реализации на практике. Кроме выполнения основной функции – барражирования, находящиеся в воздухе наши самолёты успешно подыгрывали ПВО-шникам с целью настройки ими радиолокационных средств комплекса, отработке внештатных ситуаций и действий при возникновении особых случаев. Добившись взаимопонимания и согласованности в действиях, нам захотелось проверить степень боеготовности вероятного противника. На разборе полётов я предложил командованию базы предлагаемый вариант действий. Рано утром поднимаем экипаж, который в течение пяти минут следует в сторону границы с ЮАР на высоте сто метров. При приближении к границе – горка с набором высоты 2000 м, после набора этой высоты – разворот под 90 градусов вправо, доклад руководителю полётов, и полёт вдоль границы. Средства противовоздушной обороны противника смогут обнаружить самолёт только после набора высоты 2000 метров, в до этого самолёт когда он после завершения полёта на предельно-малой высоте поднимется выше проходящего вдоль границы горного массива. С этого момента начинаем отсчёт и следим, через сколько времени с противоположенной стороны границы на экране РЛС П-35 появится отметка самолёта. Время, прошедшее с момента набора высоты нашим самолётом до появления отметки на экране РЛС от первого истребителя противника и будет временем их боевой готовности. Идея всем понравилась, решили попробовать. Перед началом проверки тщательно проинструктировали офицера боевого управления и операторов зенитного комплекса. Утром приехали пораньше, установили устойчивую радиосвязь со всеми службами, вооружились авторучками для своевременной фиксации на бумаге фактических результатов. Точно по разработанному плану наш экипаж прошёл по намеченному маршруту. Ровно через семь минут после занятия эшелона две тысячи метров на экране локатора появилась первая отметка. Судя по дальности и азимуту самолёт противника взлетел с аэродрома Нелспрёйт. Это по прямой, примерно треть пути, до столицы ЮАР Претория и крупнейшего промышленного центра Африки Йоханнесбурга. Жоаким, так звали офицера боевого управления, радостно сообщил о появлении отметки цели, через две минуты доложил о появлении второй отметки, а затем с нарастающей тревогой каждые две минуты стал докладывать о появлении всё новых и новых целей. Через пятнадцать минут с противоположной стороны границы было зафиксировано двадцать восемь отметок от поднявшихся в воздух самолётов противника. Тут уж стало не до шуток. Информация была направлена по всем каналам связи. Через полчаса на аэродром прибыли Командующий авиацией и начальник Генерального штаба. Больше часа все были в напряжении, и по экранам радиолокаторов следили за воздушной обстановкой. Солидную дозу андреналина получили как мы, так и юаровцы. К счастью, дальнейшего развития ситуация не получила. Спустя несколько дней я встретился в офисе с Главным советником, и тот пошутил: ну что рассказывай, как чуть не начал войну с ЮАР? .. Предательство .. Конец эпопеи с несением боевого дежурства положил случай угона самолёта в ЮАР лётчиком-истребителем ВВС Мозамбика лейтенантом Андриано Франсиско Бомба. После взлёта на малой высоте он ушёл в сторону границы, пересёк её, в расчётной точке набрал высоту, а там его уже ждало звено истребителей «Мираж-1». Через полчаса лётчик совершил посадку на указанный аэродром, а ещё через полчаса уже давал интервью многочисленным средствам массовой информации: говорил, что не согласен с курсом реформ, проводимых Правительством Мозамбика, и что за пять лет, прошедших после революции, жить в стране стало хуже. Угон самолёта был заранее спланированной акцией. Данный офицер никогда не скрывал своего недовольства существующим строем. Просто удивительно, как с таким явно враждебным мировоззрением он был направлен на учёбу в СССР. Я очень хорошо знал этого человека, поскольку ещё в Союзе он был курсантом. По сравнению с большинством лётчиков он был более способный, лётную программу усваивал без затруднений. Всегда подтянут, нетороплив, но, как мне ещё тогда показалось – высокомерен. Ещё будучи курсантом он сторонился любой не связанной с непосредственным выполнением полётов работы, как, например, помочь заправить самолёт, протереть остекление фонаря кабины самолёта. Требовалось приложение значительных усилий, чтобы заставить его что-то сделать. За время пребывания в Мозамбике я часто бывал в командировках, где жил вместе с мозамбикскими лётчиками, принимал участие в различных мероприятиях как служебных, так и развлекательных. Самостоятельно по учебникам и конспектам, привезённым с собой нашими переводчиками, выучил португальский язык. Бывал у лётчиков дома, а также у их родственников. В процессе общения слышал от них много интересного о прежней жизни, сегодняшних трудностях, надеждах на будущее. Да и мои воспитанники помогали мне в освоении языка: подсказывали, объясняли. Поэтому мне легко было с ними общаться. Нашим же Генеральным штабом решение языковой проблемы виделось просто и по-военному конкретно. Военспецам была направлена телеграмма такого содержания: « В связи с нехваткой переводчиков всем советским военным специалистам выучить португальский язык в объёме, необходимом для выполнения своего интернационального долга». У Андриану Бомба были натянутые отношения и со своими коллегами, при них он открыто высказывал своё недовольства проводимыми в стране реформами. Меня такое положение всегда удивляло, и я неоднократно говорил как лётчикам, так и командирам о том, что данный лётчик явно враждебно относится к окружающей его действительности, и его отношение явно контрастирует с мировоззрением других его коллег. Однако, все дипломатично улыбались, и говорили, что мне это только кажется. Тренировочные вылёты мы всегда выполняли с заряженными пушками. Я не единожды замечал, что в полётах на учебно-тренировочный воздушный бой Андриану постоянно пытался поймать меня в прицел. Иногда, чтобы сбить с него спесь, я в процессе маневров, вытаскивал его на большие углы атаки, и тот, находясь внутри радиуса и стараясь удержать мой самолёт в зоне поражения терял скорость и срывался в штопор. После вывода из штопора он ещё с большей яростью продолжал атаки. Штопор – это неуправляемое вращение самолёта по нисходящей траектории, происходящее на закритических углах атаки. Штопор на боевом самолёте в учебных целях не выполняется, так как у МиГ-17 большие амплитуда колебаний и потеря высоты, соответственно выход из штопора проходит с запаздыванием, что очень опасно: можно не рассчитать, и столкнуться с землёй. А срыв на маневре чреват ещё большими последствиями: на вывод требуется значительно больший запас высоты. Когда подобное случалось, я прекращал выполнение задания, и продолжал анализ маневров уже на земле. Пытался я разговаривать с Андриану на различные темы, но ему ничего не нравилось. Понятно, что только перечисленных мною факторов было недостаточно, чтобы стать изменником, нужны были какие-то дополнительные катализаторы. И одним из таких послужил его брат, в то время находящийся в ЮАР, и неплохо там устроившийся. Под его влиянием и сформировалось решение сеньора А. Бомба. Только после данного инцидента мозамбикское командование провело глубокий анализ морально-политического состояния лётного состава и усилило требования к офицерам, выдвигаемым на командные должности. Стали они более внимательно прислушиваться и к рекомендациям советских специалистов. Нам, соответственно, тоже важно было иметь в руководстве Вооружёнными силами Мозамбика людей, доброжелательно относящихся к СССР. Угнанный самолёт через три месяца вернули. Привезли его поездом, в разобранном виде. С этой целью в ЮАР выезжала группа мозамбикских техников. Вернувшись, они рассказали, что на себе прочувствовали, что такое апартеид. Они встретили полное разделение между белыми и чёрными абсолютно во всём. В магазин купить продукты их не пустили: для чёрных окошко с обратной стороны. Весь процесс проводимых работ по расстыковке самолёта снимало телевидение с трансляцией в прямом эфире. В газетах пестрели заголовки типа: «…Русские сделали невозможное, они научили их летать!». За период нахождения нашего МиГ-17 в ЮАР южноафриканские лётчики налетали на нём более двадцати часов. Каждый вылет, как положено, оформлялся с записью в формуляре. Мы были приятно удивлены их оценкой: «Самолёт старенький, но состояние хорошее». . Показуха . Любая страна, позволившая себе иметь авиацию, никогда не устоит перед соблазном выполнения показательных полётов. Во время проведения военных парадов и наземных мероприятий с привлечением войск кульминацией праздника, его заключительным аккордом было появление в небе самолётов. Наше дело правое, и небесные силы с нами – ура! И в нашей авиационной практике показательные полёты занимали важное место. Ещё до начала боевого применения авиации первый такой вылет состоялся при встрече Президента Зимбабве Роберта Мугабе на аэродроме Бейра. Выглядело это предельно просто и эффективно. Подняли в воздух четвёрку МиГов, и у самой границы встретили Боинг, на котором в Мозамбик пожаловал дорогой гость. В плотном боевом порядке пристроились слева и справа к их самолёту так, что были видны лица пилотов. Пилоты от неожиданности растерялись, и в эфире началась паника. Экипаж Боинга начал истерически кричать, что их атакуют истребители. Руководитель полётов их успокоил, объяснив, что это наши истребители сопровождения составили почётный эскорт в вашу честь. После этой информации наши пилоты дружно покачали крыльями в знак приветствия. После посадки президентского самолёта в момент исполнения государственных гимнов над торжественной церемонией в плотном боевом порядке прошла четвёрка истребителей на высоте 100 метров, и с грохотом выполнила традиционный манёвр роспуска, так называемый «тюльпан». Крайние ведомые слева и справа ушли в стороны боевыми разворотами, второй ведущий закончил задание полупетлёй, а командир группы поле роспуска выполнил ещё пару комплексов высшего пилотажа на малой высоте. После такого удачного авиашоу, Командующий авиацией Мозамбика генерал-майор Америко Мфуну стал использовать демонстративные полёты авиации на всех торжественных мероприятиях с его присутствием. Случались и курьёзы, когда решения принимались спонтанно, без соответствующей подготовки. Однажды, во время тренировочного полёта в зону на высший пилотаж, руководитель полётов Дёмин Лев Алексеевич, называет мой позывной и говорит, что звонил Командующий и просит немедленно сделать проход на малой высоте над отелем «Дон Карлос», где он находится с какой-то солидной иностранной делегацией. Нет вопросов: для выполнения этого задания особо тщательной подготовки не требуется. У отелю ведёт прямая как струна дорога, слева и справа – стройные ряды высоких пальм. Я выполнил заход со стороны города, снизился над дорогой между пальмами, верхушки которых были на уровне кабины, увеличил обороты до максимальных, разогнал скорость до восемьсот километров в час. Непосредственно перед отелем выполняю энергичную горку с углом шестьдесят градусов, на горке три восходящие бочки, затем следует переворот, петля и восьмёрка на предельно малой высоте с максимальным креном. Вот и всё – задача выполнена, ухожу на аэродром. Через час раздаётся звонок из Советского консульства: после полётов нужно ехать к Консулу для объяснений. Оказывается, Консул также присутствовал на том мероприятии. Встречали тогда немецкую делегацию, и никто не знал, что мозамбикский генерал дал такую команду. Представьте: посреди спокойной умиротворённой церемонии встречи неожиданно для всех раздаётся мощный звуковой удар, от возникшего воздушного потока поднимается пыльное облако. Все в ужасе припали к земле, два человека упали в обморок. Я был вынужден выслушать претензии по поводу перенесённого ими стресса, и принёс свои извинения за причинённые неудобства. Правда, на прощание Консул заметил, что генерал остался доволен произведённым эффектом. Показательные полёты в небе над столицей Мозамбика Мапуту проводились и в День независимости Мозамбика, 25 июня. В них приняли участие 8 боевых самолётов, пилотируемые мозамбикскими лётчиками. С нашей стороны участвовали 2 советских руководителя полётов. Почему два? Я находился на командном пункте в аэропорту и отвечал за выполнение взлёта и посадки, а Лев Алексеевич Дёмин – в центре столицы на крыше высотного здания, руководил процессом выполнения группового показательного пилотажа. Полёты были выполнены без всяких излишеств, за основу взяли соблюдение безопасности полётов. Выполнили проход группой, после чего был выполнен пилотаж в составе пары. После полётов Президент Мозамбика Самора Машелл пожелал лично встретиться с пилотами. Конечно, для них это была большая честь. Приём у Президента закончился около девяти часов вечера. В это время все ждали виновников торжества в авиационной гостинице возле празднично накрытых столов. На столах красовались изысканные экзотические блюда, приготовленные из обитателей морских глубин, стояли многочисленные бутылки фирменного португальского портвейна «Porto». Все офицеры наземных служб обеспечения с нетерпением и тоской поглядывали на столы в ожидании непосредственных виновников торжества, и потихоньку потягивали пиво. Мы же выразили благодарность начальнику тыла за качественное обеспечение такого ответственного мероприятия, а также своё восхищение представленному им ассортименту фирменных вин, после чего удалились в кулуары, где разминались портвейном в ожидании большого банкета. . Помощь из Германии . В 1981 году немецкие товарищи из ГДР осуществили поставку двенадцати самолётов МиГ-17Ф. Хочется привести поучительное сравнение, как один и тот же тип авиационной техники, транспортируемый одним и тем же видом транспорта поставлялся нами и немцами. Составные части наших самолётов были упакованы в огромные деревянные контейнеры, сколоченные из сорокамиллиметровых выкрашенных досок, размер которых соответствовал длине и высоте фюзеляжа самолёта. Контейнеры после выемки содержимого остались в собственности Мозамбика. Из них получились прекрасные домики универсального назначения. У немцев самолёты были закреплены на металлических полозьях, и замотаны двойным слоем целлофана. Доставили в таком виде на аэродром, распаковали. Самолёты отправились в ангар на сборку, а металлические полозья вернули в порт, погрузили на корабль и отправили обратно в Германию. Целлофан, скрепя сердцем, оставили. Зато у нас на сборке присутствовало шесть человек, а у них все тридцать. Передача советской техники проходила тихо, обыденно, как само собой разумеющееся мероприятие. Немцы обставили передачу с небывалой помпезностью. Облёты выполняли немецкие лётчики: взлёт, проход, посадка. Прибыл Главком ВВС Германии с целой свитой военнослужащих. На авиабазе за счёт мозамбикской стороны организовали грандиозный митинг: пламенные речи, любовь до гроба, африканская водка и закуска. Спустя некоторое время после такого веселья нас посетило тяжкое похмелье. После выполнения предварительной подготовки к полётам подходит наш специалист при инженере полка Волошин Николай Васильевич, и говорит, что он осмотрел все немецкие самолёты и пришёл в ужас. Гидрошланги прогнившие, нормы эксплуатации агрегатов просрочены, в общем – полный завал. Состояние авиационной техники аварийное. – «Мужики, старайтесь не летать на них!». До Мозамбика Николай Васильевич проходил службу в Средне-Азиатском военном округе на аэродроме Карши. Успел побывать в Афганистане. Прекрасный опытный инженер-практик. Для него непонятных отказов не было. По любому вопросу шли за советом к нему. Его редко увидишь в квадрате. На вопрос, где Волошин, всегда был один ответ: где-то на самолёте. Сейчас Николай Васильевич живёт в Чернигове, и продолжает трудиться. Легко сказать – постарайтесь не летать... Интенсивность полётов с каждой сменой возрастала, и авиационная техника была нужна. Приходилось летать на всех самолётах. Примерно через месяц о том, что их надули немецкие друзья, догадались и наши воспитанники. С этого момента они старались подсовывать для выполнения полётов немецкие самолёты нам… С немецкими товарищами у нас сложились нормальные отношения далеко не сразу. Перед их прибытием на авиабазу наш старший группы, Советник при инженере авиации Мозамбика подполковник Резниченко Антон Филлипович провёл внушительный инструктаж о том, как нужно вести себя в присутствии военнослужащих другой страны, хоть и социалистической. Было сказано и о соблюдении формы одежды, и даже об особенностях разговорной речи. Вообще он слишком много уделял внимания вопросам не связанным с эксплуатацией авиационной техники. Для пущей важности любил повторять, что у него партбилет находится в ЦК КПСС. Как будто у остальных он находился где-то в другом месте: все советские военнослужащие, выезжающие за рубеж, проходили инструктаж в одном из отделов ЦК КПСС на площади Ногина в Москве, и на время командировки оставляли там на хранение партийные билеты. Так вот, первый день выхода на работу немцев нас просто шокировал. Мы – в застёгнутых наглухо комбинезонах, как требовал старший группы, они – все до единого с голым торсом и в красных трусах. Из-за интенсивной разноплановой работы и проживания в разных местах города близких контактов у нас не было. Через месяц, закончив сборку самолётов, основной их состав улетел в Германию, для передачи техники осталось шесть человек. Четверо из них прекрасно владели русским языком, потому как в своё время закончили в Москве авиационную инженерную академию имени Н. Е. Жуковского. 7 ноября 1981 года – День Великой Октябрьской социалистической революции. Самый большой по тем временам политический праздник в СССР. Организуем крупномасштабное мероприятие в соответствии со сложившимися в те времена советскими традициями. Приглашаем местное командование, представителей советского Консульства и немецких товарищей. Начинается мероприятие с торжественного, на полчаса доклада, далее следует полуторачасовой концерт художественной самодеятельности, затем – застолье. Спортплощадка используется под перекур и танцы в перерыве между застольями. На первом перекуре дипломатично откланялись представители Консульства, на втором – командование авиабазы. После третьего перекура жёны стали забирать мужей по квартирам. Четвёртого перерыва не было: праздник подходил к концу. За столом остались только мы: человек десять представителей стран Варшавского договора. Поймал тоскливый взгляд одного из гостей направленный на ещё не начатые бутылки с водкой. Предлагаю компромиссный вариант. Бутылки до утра прячу в холодильник, и отправляемся спать. Утром, в восемь часов я всех собираю, и едем на пляж. Там и допьём холодную водку. Мысль понравилась, и на этом мероприятие благополусно завершилось. Нужно отдать должное нашим немецким товарищам, они по достоинству оценили наше гостеприимство и воздали нам соответствующую похвалу. Старший их группы, полковник Накгель, подробно расспросил меня обо всех нюансах подготовки такого прекрасного вечера. Я ему тоже сделал комплимент, заметив, что он на русском говорит лучше, чем их переводчик. Полковник с улыбкой ответил, что ничего удивительного в этом нет: он окончил нашу академию, да я жена у него москвичка. Покидая Бейру, немцы сделали нам большой презент, поделились частью продуктов с немецеого корабля, который забирал остатки оборудования. Особый восторг вызвал чёрный ржаной хлеб в запечатанных банках. Для детей это лакомство было желанней конфет. В Мозамбике местные жители вместо привычного нашего хлеба, употребляли маленькие серые булочки. Периодически и с этими булочками случались перебои, тогда наши женщины пекли из кукурузной муки лепёшки. . Дружба с кубинцами . Кубинские военнослужащие пользовались у мозамбикской стороны особым доверием и расположением. Революционно настроенные, закалившиеся в революционной борьбе за долгие годы противостоянием с Америкой, неприхотливые в быту они стали настоящим примером для африканских патриотов. В отличие от нас они получали два оклада на Родине, а в стране пребывания были обеспечены бесплатным жильём, питанием, и одной бутылкой пива в ден. Один раз в месяц предусматривалось получение продовольственного пайка из далёкой Кубы, но, как правило, он поступал с большой задержкой. Со временем в Мозамбике остались только советские и кубинские военные специалисты. Кубинцы курировали службу безопасности и полицию, все остальные вопросы лежали на нас. Кроме военных в Мозамбик с Кубы приехало много гражданских специалистов: преподаватели, инженеры на сахарных заводах, врачи. Особенно много было врачей-стоматологов. Они порой откровенно удивлялись, что СССР, такая мощная страна, так сильно отстаёт в стоматологии. Советское политическое руководство в лице наших дипломатов поощряло дружбу между специалистами социалистических стран. С кубинцами же нам самим приходилось устанавливать определённое расстояние. Причина только в том, что они были очень неравнодушны к женщинам, а к нашим в особенности. Кто-то из них мог запросто предложить на время поменяться жёнами. Некоторым женщинам может быть и могли понравиться такие отношения, но нашим мужчинам они категорически не подходили. Но как правило после показанного кулака все вопросы мгновенно снимались. По работе мы с кубинцами не пересекались, а вот в спорте сотрудничали тесно. Один из кубинских преподавателей, звали его Рауль, был обладателем чёрного пояса каратэ. А, как известно, спортсмены такого уровня в каратэ должны обязательно тренироваться, где бы они не находились, что Рауль и делал в свободное от работы время. Глядя на него, нам тоже захотелось освоить азы этого вида спорта. Через нашего переводчика Кудрявцева Владимира установили с ним контакт, и попросили нас потренировать. Рауль с радостью согласился. Владимир до Мозамбика работал в Анголе. Грамотный, любознательный, коммуникабельный и талантливый человек. Писал стихи, прекрасно играл на гитаре. Его интересовало всё новое, с энтузиазмом брался за любое дело. Сегодня живйт в Харькове. Вторым переводчиком при авиации был Олег Василенко, из Киева. Прекрасный человек, подготовленный во всех отношениях специалист. О таких говорят: «С ним бы я в разведку пошёл». Нашим переводчикам приходилось решать самые разномасштабные и разнохарактерные вопросы: от участия в переговорах на высшем уровне до помощи в решении бытовых вопросов. Несмотря на относительно хорошее знание русского языка, мозамбикское командование на официальные встречи всегда требовало присутствия переводчика. В конце 1981 года первая группа советских военнослужащих, выполнив поставленную задачу, убыла в СССР. На замену им стали прибывать новые специалисты. Я с радостью встретил своих друзей, с которыми служил в одном полку – Петра Бондарева и Владимира Черных. Оба они в 1979 году в Киргизии обучали первых лётчиков Мозамбика. Пётр Бондарев ещё в родном авиационном полку в городе Токмаке серьёзно начал заниматься восточными единоборствами, и уже достиг определённых результатов. Он у нас являлся правой рукой Рауля, иногда сам организовывал и проводил занятия. Отработка упражнений выполнялась три раза в неделю в течение трёх часов, при любой погоде. Через пять месяцев наш тренер с уверенностью признал, что теперь мы можем свободно гулять по любому ночному городу без особых последствий для собственного здоровья. Большое ему спасибо за эту науку! По выходным дням мы часто встречались с кубинцами у нас в доме, играли на гитаре, пели советские и кубинские песни. Если было чем, то по русскому обычаю щедро угощали своих друзей. Они также после того, как получали посылку с Родины, приносили её нам, чтобы включить её содержимое в меню для общего стола. . Катастрофа вертолёта Ми-8 .Смерть всегда приходит без предупреждения. Впоследствии, проводя анализ случившегося, иногда посещает грешная мысль: был ли у вообще у такого-то человека ангел-хранитель, или он просто временно отсутствовал? Эта трагедия произошла в 1982 году, в августе или сентябре – точно не помню, и унесла жизни двадцати человек, находящихся на борту вертолёта Ми-8, следовавшего по маршруту Бейра – Мапуту. Кроме пассажиров и экипажа на борту было ещё два мозамбикских лётчика, направлявшихся в столицу Мозамбика. Примерно на траверзе районного центра Иньямбане, пролетая над расположением сухопутной бригады ВС НРМ, бойцами ПВО пролетающий мимо вертолёт ошибочно был принят за вражеский, и по нему произвели выстрел советской переносной ракетой с тепловой головкой самонаведения «Стрела-2». Ракета, попав в двигатель, взорвалась, вертолёт потерял управление, и упал. Все находящиеся на его борту люди погибли. На авиабазе Бейра командованием базы было организовано прощание с погибшими лётчиками. В холле одного из штабных помещений в окружении траурных венков были установлены портреты в траурных рамках, приспустили государственные флаги, приглушённо звучала траурная музыка. Мы, советские специалисты все без исключения, и наши жёны также приняли участие в церемонии прощания с погибшими. В «Книге памяти», находящейся на отдельном столике перед выходом, я от имени всех советских специалистов сделал соответствующую запись о чувствах глубокой скорби по безвременно утраченных молодым жизням, выразил соболезновании родственникам погибших. Не зря, вспоминая этот трагический случай, я заговорил про ангелов-хранителей. Накануне катастрофы мне, на авиабазу Мапуту позвонил из Бейры Советник при начальнике тыла Батрак Б. И. с просьбой организовать встречу в Мапуту направляющихся попутный рейсом трёх семей наших специалистов, чтобы уже в столице они оформили документы, и далее вылетели в Москву, в отпуск. Я узнал у диспетчера, что на авиабазе Бейра будет дозаправляться вертолёт ВВС Мозамбика Ми-8, следующий в Мапуту. Я со своей стороны предупредил наших специалистов, чтобы после прилёта поторопились, так как время было ограничено, вызвал для них автобус, чтобы сразу после прилёта отправить их в гостиницу. Через час узнаю от местного командования, что вертолёт упал, подробности уточняются. Все советские специалисты, находящиеся в тот момент на авиабазе Мапуту, замерли в тревожном ожидании: что с нашими товарищами, где они? Напряжение нарастало с каждой минутой, мы лихорадочно ловили каждое новое сообщение, любую новую информацию. В это время дежурный офицер приглашает меня к телефону: Вас вызывает авиабаза Бейра. С тревогой беру трубку… И слышу показавшийся таким родным голос Бориса Ивановича, который возмущённо сообщает, что их не дождались, и улетели без них! Как такое может быть, и вообще, что это такое творится? Честно скажу, мне хватило терпения выслушать его укоры до конца, и только после этого я сообщил ему о катастрофе вертолёта, на борту которого они должны были лететь, а затем попросил поздравить опоздавших со вторым Днём рождения. . Последний отказ . Провинция Тете расположена на Северо-западе Мозамбика в одном из самых жарких районов Африки. Город Тете – центр одноимённой провинции, стоит на берегу великой африканской реки Замбези, которая делит Мозамбик на две части: северную и южную. На реке находится знаменитый гидроэнергетический комплекс Кабора Баса. По своей мощности – 3.6 млн. кВт, ГЭС на Замбези занимает одно из первых мест в мире. Созданное её плотиной искусственное море имеет длину 120 км и ширину 60 км – одно из самых больших водохранилищ, созданных руками человека. После горных порогов и каскадов в районе Тете Замбези выглядит величественной и грациозной. Прозрачная зеленоватая вода просто манит окунуться в её горную прохладу. Температура окружающего воздуха выше пятидесяти градусов. Угадав моё желание, мозамбикские лётчики предупредили, что в реке купаться крайне нежелательно: там водится много крокодилов, и каждый год пять-шесть человек, особенно дети, становятся жертвами этих чудовищ. Аэродром представлял собой современный авиационный комплекс со всей необходимой для обслуживания полётов инфраструктурой. Для введения его в эксплуатацию нужно было лишь провести восстановительные работы: многое было сломано и растащено. Взлётно–посадочная полоса находилась в удовлетворительном состоянии. Командный пункт пятиэтажный, с солнцезащитными стёклами, абсолютно пустой: всё, что можно было унести, вынесли. Передовая группа, прилетевшая на Ан-26, за неделю подготовила аэродром для принятия МиГов. Конечно, для постоянного базирования работы было ещё непочатый край, но как аэродром подскока или запасной его вполне можно было использовать. Хорошо запомнил состояние, когда идёшь по аэродрому, и невольно хочется поджать под себя ноги: такое ощущение, что стоишь на горячей сковороде. Ещё на аэродроме никак не выветривался запах пожарищ – запах едкого дыма ощущался всюду. Было похоже на то, что находишься внутри погасшего костра. Прилетели мы в Тете втроём: я, инженер по связи Зброй Николай Андреевич и наш авиационный доктор Ермолаев Сергей Викторович, закончивший ранее Ленинградскую военную медицинскую академию. До Мозамбика Сергей Викторович проходил службу в одном из авиационных полков Московского военного округа. Врач среди лётного состава – самое доверительное лицо. Именно он проверяет состояние здоровья каждого лётчика и отвечает за его физическое и психологическое состояние перед полётом. Он последний, кто ставит свою подпись в плановой таблице полётов. Он же проводит между полётами медицинский осмотр, после полётов оценивает состояние каждого лётчика. Естественно, ни одно спортивное, а также банно-стаканное мероприятие без него не обходится. Но присутствие доктора на мероприятиях с употреблением спиртного вовсе не означает того, что он перед полётами сделает какие-то поблажки тем, с которыми сейчас сидит за одним столом. Проходя службу в разных частях я сам неоднократно был свидетелем, что доктор отстранял от полётов даже командира полка, пропуская мимо ушей его уговоры и угрозы. Поэтому авиационный врач у лётчиков пользуется огромным авторитетом На авиабазе Бейра Сергей Викторович оборудовал целый госпиталь. К нему обращались не только заболевшие военнослужащие, но и члены их семей. Работа у него не была регламентирована по времени. В квартире, где они жили с женой Тамарой (тоже врачом высшей квалификации – детский невропатолог) они оборудовали одну из комнат под медицинский кабинет. Приём больных в случае необходимости проводился круглосуточно. Существует множество примеров, когда приезжающие в Африку специалисты заболевали малярией, но не придавали своей болезни должного внимания, скрывали её, а через короткое время покидали страну в тяжёлом состоянии, которое впоследствии имело тяжкие последствия. Поэтому скрывать от доктора свое состояние – преступление, прежде всего, против самого себя. Хочу выразить большое сердечное спасибо упомянутым мною медикам за их добросовестное выполнение своего гражданского долга! Эта прекрасная семья сейчас живёт в Москве, продолжает трудиться, и дарить людям выздоровление и радость, делясь с каждым частичкой своей души. С Николаем Зброй, который и сейчас живёт в Киеве, нам и раньше часто приходилось бывать в совместных командировках в различных частях Мозамбика. Хороший специалист, добросовестный человек, он пользовался глубоким уважением у мозамбикцев, они ему доверяли и просили присутствовать на самых ответственных участках работы. Как-то, находясь вместе с ним при организации и обеспечении боевой операции в районе города Шимойю, в шестидесяти километрах от границы с Зимбабве, он зашёл ко мне на выносной командный пункт, и предложил поздравить друг друга с Днём рождения. Спрашиваю, с чего это вдруг? Говорит, только что задержали двух лазутчиков, у которых было задание убить советских специалистов, а других советских специалистов кроме нас с тобой здесь больше нет. Об этом рассказал командир роты охранения, который, допрашивая задержанных, поставил их к стенке, перезарядил автомат, и дал поверх голов очередь: «Скажите правду, сохраню жизнь, будете молчать – расстреляю». Те во всём и признались. Сообщили, что давно за нами охотились, чем и привлекли внимание охраны, которая их задержала. Твою мать! В воздухе не сбили, а тут могут убить в спину, из-за угла! Цель нашей командировки в Тете состояла в организации создания на имеющихся объектах полноценной авиационной базы. Для этого мы должны были детально изучить реальное состояние дел, и разработать план действий по восстановления авиабазы с учётом всех необходимых затрат. В процессе работы организовали встречи с руководством провинции, которые со своей стороны оказали нам посильную помощь. Нужно признать, что мы всегда находили у них взаимопонимание и поддержку. Бывало и так, что выслушав нас, губернаторы сами предлагали дополнительную помощь как материальную, так и специалистами. Чувствовалось, что вся страна живёт одним стремлением создания крепкого, самостоятельного, независимого государства. Уже через неделю мы смогли принять шестёрку МиГов, и в дальнейшем провести несколько лётных смен с целью облёта района, средств радиотехнического обеспечения, определить особенности эксплуатации аэродрома. В целом, с поставленной задачей мы справились успешно и могли смело возвращаться в Бейру с чувством исполненного долга. До окончания моей трёхлетней командировки оставалось менее двух недель. Можно было собирать чемодан и настраиваться на встречу с Родиной. Оставалось облетать всего два отремонтированных на месте самолёта, вышедших из строя в процессе последних лётных смен (всё тех же немецких форсажных) и перегнать их обратно в Бейру. Через десять минут процесс облёта завершился на земле, так и не начавшись. Сажусь в первый борт, пристегнулся. Запросил запуск, вывожу обороты – загорелась лампочка «ПОЖАР». Все параметры в норме, а лампочка не гаснет. Доложил руководителю, выключил двигатель. Пересел во второй самолёт. Запустил двигатель, проверил на всех режимах параметры, всё нормально. Начал выпуск закрылков и тормозных щитков. Вдруг весь технический состав забегал, засуетился, показывают руками: глуши двигатель. Выключил, открываю фонарь, выхожу из кабины. Под самолётом огромная лужа масла, со всех отверстий валит густой едкий дым: похоже, лопнул гидравлический шланг. Да, говорю командиру базы, видать, на этом всё: свой ресурс в Мозамбике я выработал. . ЧМЫХОВ МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ . МОЗАМБИК, 1979-1982 год. КИЕВ, 2009 год. Статьи Советские советники и специалисты в Мозамбике Музей миротворчества он-лайн
Центр миротворчества