Покуда человечество алчно, завистливо, жадно к власти, наживе, преимуществу и верховенству над другими, такими же собратьями по разуму, испытывает к себе подобным ненависть, есть неоспоримый факт, что тысячи лет назад были, есть сейчас и будут в ближайшем будущем военные конфликты, уничтожающие всё вокруг себя: территорию, людей, историю, архитектуру, культуру, устои, принципы, дух. Войны неизбежны, покуда мы, Люди существуем на этой планете.
Изначально не было иных мотивов и желаний поступиться своими интересами во благо интересов миропорядка в других концах нашей планеты, чем желание поправить своё материальное положение в службе по контракту в составе батальона миротворческих сил ООН в бывшей Югославии и в частности, в её отдельно взятом регионе Сараево, в недавнем времени городе, прекрасно принявшем участников зимней Олимпиады 1984 года. Расположенном в долине меж прекрасных Балканских гор, современном и красивомгороде, полном радости, великолепия и национального радушия. Такова была на тот момент жизненная ситуация. Уверен, не лишь у меня одного. Время, как и у всех, кто не по фильмам узнал войну, время разделилось на «до» и «после». «После» изменилось многое. Ценности, умение общаться с людьми разных религий, рангов, возрастов и характеров, изменилось мышление, отношение к людям, жизни человеческой в частности.
То было иное Сараево, которое осталось в моём детстве и юности.
В самом начале февраля 1995 года в Украинском Николаеве наш военно-транспортный ИЛ-76 принял на борт и доставил в аэропорт Сараево ротацию из полутора сотен человек для замены отслуживших свой положенный срок соотечественников. К слову сказать, при дозаправке в Итальянском аэропорту AnconaFalconaroна базе ВВС США в январе мы выглядели достаточно нелепо в зимних камуфляжных костюмах и шапках, когда в это время года в Италии никто в таких одеждах не ходил вовсе. Пока наш самолёт заправляли, я решил осмотреться в небольшом здании аэропорта. Моё любопытство позволило мне совершенно беспрепятственно выйти из аэровокзала наружу, собственно, в саму уже Италию, где не было никаких кордонов и пограничников. Должен заметить, что, как у участников миссии ООН у нас всех были синие дипломатические паспорта. И, к слову, это было моё первое в жизни присутствие в западной Европе, как таковой. Знал бы я на тот момент возможности того паспорта. Хотя, не скрою, очень глубоко в душе мелькнула тогда паршивая мыслишка отойти подальше от здания аэропорта и «потеряться» в просторах Италии со своим паспортом. Ну и что, что был в военной форме? Сотня баксов – и оделся бы в приличную гражданскую одежду в ближайшем супермаркете и «растворился» бы в просторах, тогда ещё нетронутой беженцами Европы.
После того, как Итальянские карабинеры и сотрудники базы ВВС нас всех с трудом собрали и эмоционально, по-итальянски махая руками и крича,запихнули назад в самолёт, мы умиротворённо улеглись на алюминиевых креслах нашего ИЛа. Даже не успели задремать, как перелёт через Адриатическое море завершился заходом на посадку в Сараево. Была дана команда всем надеть каски и бронежилеты, ввиду возможного обстрела самолёта с земли. Кто смотрел фильм «9 Рота» Бондарчука, когда, после учебки в Фергане, самолёт с новобранцами приземлился на одном из военных аэродромов в Афганистане? Вот, практически так же, нам открылась задняя рампа нашего самолёта после приземления в аэропорту Сараево. Вдоль выхода в два ряда стояли солдаты Французского иностранного легиона и под громкие окрики «Быстро – быстро!» мы выбегали из самолёта и между насыпанных в 3-4 метра земляных валов, позволяющих быть более-менее защищёнными от прямых или осколочных попаданий в зону передвижения, устремились к безопасной зоне внутри двора самого терминала аэропорта. Там нас поджидала партия наших соотечественников, готовая по ротации этим же самолётом вернуться домой в Украину. В одну из предыдущих ротаций, когда отслужившая свой положенный срок команда Укрбата возвращалась домой в Украину, на самом взлёте военно-транспортный самолёт ИЛ-76 с нашими солдатами на борту был обстрелян из крупнокалиберного пулемёта. Все, находящиеся там военнослужащие были без бронежилетов. Одна из пуль пробила борт самолёта и ранила одного из наших солдат. Самолёт сделал вынужденную посадку во Львове, солдата эвакуировали срочно в госпиталь. Но, к сожалению, спасти его врачи не смогли. Все последующие ротации после этого трагического случая, в обязательном порядке стали комплектовать бронежилетами. Кстати, в терминале аэропорта Сараево на тот момент разместились Французы из иностранного легиона. Пообщавшись минут 20-30 со своими земляками из Укрбата, возвращавшимся в Украину, мы обменялись первыми фразами, пожеланиями и наставлениями, разумеется от «бывалых» было соответствующее «вешайтесь»! Далее, вся наша новая команда с имуществом загрузилась в несколько, выкрашенных в белый цвет с надписямиUN (UnitedNations) военных тентованных «Уралов» и наша колонна выдвинулась в центр города в район дислокации батальона, как позже мы узнали, в казармы Тито, бывшего руководителя государства, где до нас много лет назад размещались военные подразделения Югославской армии.

Всё, что в процессе движения в колонне мы увидели сквозь щели треплющегося в потоке ветра брезента грузовика нас повергло в молчаливый шок… Обстрелянные из крупнокалиберного оружия, осколков снарядов и сгоревшие дома вдоль дороги, каркасы сгоревших трамваев и автобусов на обочине, автомобилей, как легковых, так и грузовых… Обгоревший остов знаменитого в своё время отеля HollidayInn., практически с которого начался военный конфликт в Боснии. Некогда красавец-город, принимавший зимнюю олимпиаду предстал нам в образе жутком и крайне противоречащем нашему представлению, здравому смыслу и сознанию. Доселе мало кто из нас видел в реальности такую картину. Мы сюда приехали из тогда мирной и сытой, беззаботной жизни, хотя, в Украине и по сей день крайне трудно назвать жизнь беззаботной и мирной, а тем более в середине 90-ых. Сюда, где каждый день было очень много смерти и разрушения всех человеческих стереотипов и привычек. Война – это жизнь без правил и принципов, зачастую - жизнь короткая. Было не до шуток. Проезжали через знаменитую в СМИ тогдашних новостях, так называемую Снайперс-Аллею, разделявшую город на две части: мусульманскую и сербскую. Там, на этой аллее постоянно дежурили наши и Французские бронетранспортёры (БТР) выполняя зачастую свои антиснайперские миссии, помогая восстанавливать разрушенную структуру города и изредка открывали ответный огонь по огневым точкам, возникавшим в высотных зданиях центра города, с целью подавить их активность для возможности передвижения мирных граждан. Часто наши БТР являлись живым щитом для мирных граждан, чтобы они смогли быстро перебежать из одной части аллеи (проспекта) в другую.

Без особых происшествий и событий мы, таки-доехали к нашему месту постоянной дислокации в центр города, где располагались именно те казармы Тито. Обычная воинская часть с КПП и казармами. Нам, второй роте 240 Украинского Отдельного Специального Батальона Миротворческих Сил ООН предстояло пройти формирование состава, получение инструкций, необходимого оборудования, продовольствия с целью отбыть в анклав Жепа, расположенного вгорах в 90 км на восток от Сараево.
Первое впечатление, которое запомнилось мне на всю мою жизнь и не сравнимо было с теми воспоминаниями, которые я помню из срочной службы в армии с её постоянными хождениями строем где бы то ни было, стал тот факт и те таблички вдоль дороги в столовую в расположении части. Не помню дословно их содержание, но суть была такова: «Внимание! Передвигаться перебежками поодиночке! Работают снайперы!» Это очень напоминало табличку в Питере с надписью со времён блокады Ленинграда «Граждане, при артобстреле, эта сторона улицы наиболее опасна!» Тут уж с песнями «Аты-баты» и криками старшины не походишь. Поговаривали старослужащие, что были факты со стороны местного населения, когда наши ходили изначально в столовую строем, запустить в толпу из гранатомёта снаряд. Представить жутко, сколько бы могло в том случае солдат погибнуть. Хотя, информация могла быть попросту и «уткой». Да поправят меня мои друзья-однополчане, если что не так пишу.
Что приятно ещё удивило и поразило, что столовая наша была ничем иным, как огромным ангаром, с американскими секьюрити на входе-выходе (к теме военнослужащих США я ещё вернусь не раз в этом повествовании), в которой можно было, совершенно законно и в полной мере набить свой желудок большим количеством довольно качественной пищи, фруктов (что было на войне огромным дефицитом), выбор еды был очень большой, от фруктов-овощей, салатов, до основных блюд. Но, совершенно невозможно и даже запрещено было выносить с собой любую еду за пределы столовой! Даже яблоко! Плечистые солдаты армии США хмуро преграждали путь, если я пытался пронести в оттопыренном кармане формы какой-либо продукт! Сразу оговорюсь, Английским языком я владел и на то время и сейчас достаточно неплохо. Сейчас даже намного лучше. Но, мои попытки договориться с солдатами НАТО оставались безуспешными! Быть может, наши парни и ухитрялись как-нибудь нарушить эти правила, мне неведомо. Но, факт остался фактом.
Каждому из военнослужащих 240 Укрбата выдали ламинированный бейдж с личной фотографией, печатью-штампом UNPROFOR (UnitedNationsProtectionForces), который мы должны были постоянно носить на своей форме, всегда. Без него могли бы возникнуть большие проблемы при пересечении блок-постов обоих воюющих сторон. После всех необходимых формальностей и процедур, нашу роту таки-отравили несколькими грузовыми военными машинами в Жепу. Да-да, для некоторых из нас тоже изначально было непривычно слышать такое необычное географическое название, вызывающее у нас, Славян определённого рода ассоциацию. Но, со временем и мы к этому привыкли. Мне выделили снайперскую винтовку СВД и я стал снайпером. Я многое в последующие месяцы службы видел в оптический прицел своей винтовки. Хвала Всевышнему, что он меня отвёл от применения этого оружия на людях.
Я не могу, не буду, да и не хочу называть в этом своём повествовании никаких званий, имён и фамилий. Есть уже история, есть факты, события, свидетели этих всех событий, мои боевые друзья, товарищи. Если даже и возникнут какие имена, так они сугубо из соображений сохранения правдивости информации, да поддержат меня мои однополчане.
Как-то, несколько лет назад, мы списались в социальных сетях с однополчанами, которые были там в это время. Пытались собраться в поездку по местам прошлого. Планировали время, пару-тройку микроавтобусов, человек 10-15. Посмотреть, как живёт настоящим мусульманский анклав Жепа в Боснии и Герцеговине. Кто остался в живых после той мясорубки в июле 1995-го. Вроде бы, всё как-то и завертелось, появились желающие, парни, которые там служили в составе Укрбата. Но, всё как-то само собой и улеглось. Пропал энтузиазм. А может, всё намного проще. У каждого из нас своя жизнь сложилась, свои ситуации и причины не будоражить прошлое. Кто-то не может поехать по каким-либо причинам. Лично я очень хочу, но пока нет возможности. Да и одному ехать достаточно рискованно. Не уверен, что нам там местные будут особо рады. Даже и после стольких лет со дня тех последних событий. По-разному люди оценивают события тех лет. Мы на всё смотрим с одного ракурса. Жеповцы по-иному, наверняка. Есть информация, что после войны там, у въезда в село стоит памятный знак, на котором есть информация, что летом 1995-го года миротворцы Украинского батальона ООН бросили на произвол жителей анклава, оставив его на растерзание Сербским солдатам. Типа, мы их предали. Хотя, у нас был приказ о выводе войск и техники, никто их не предавал. Дальше я расскажу, как всё было на самом деле. Но, никто эту надпись не видел. Есть лишь один житель деревни, который сейчас жив и здоров, с которым наши парни в то время нормально общались. Он сейчас и в США проживает, и в Сараево. Мы с ним в социальных сетях и переписываемся. Так вот он и сообщил об этой мемориальной плите. У каждого своя правда. И так во многих конфликтах на нашей планете, включая и эту войну в Боснии и Герцеговине с 1992 по 1995 годы.

Я немного забежал наперёд всех дальнейших, основных событий. Но, думаю, это не помешает Вам более глубже понять ситуацию тех лет.
После приезда в Жепу в расположение 2 роты и размещения личного состава по назначенным объектам, что в тамошнем военном диалекте именовалось Check-Point мы приступили к выполнению своей миссии. Забегая наперёд, откровенно признаюсь, что со многими терминами и диалектами, которые мы, миротворцы впоследствии услышали, узнали и выучили мы столкнулись впервые в своей жизни, ввиду необычности ситуации и региональных особенностей. Что именно входило в наши задачи. Для понимания картины, постараюсь объяснить, что собой представлял анклав Жепа и наши обязанности, как миротворцев.

Анклав-село, располагался в очень красивой и живописной долине между Балканских гор, название самой высокой чётко помню до сих пор – Злой Врх. Чистейший горный воздух, очень много зелени, горные ручьи и умиротворённая, вяло текущая, практически курортная жизнь не давали свыкнуться с мыслью, что идёт вокруг самая настоящая и жестокая война, кругом минные поля и каждый миг гибнут люди. В самой деревне с населением, быть может пару тысяч Боснийских мусульман, где находилась главная мечеть с минаретом, полицейский участок, мэрия, пара магазинов и основные административные учреждения, была территория старой двухэтажной школы, где и расположена была наша рота со всеми необходимыми объектами, складом, кухней, столовой совместно со штабом рядом, в котором жили офицеры, казармой, где спали мы на втором этаже и верхняя одна комната на третьем этаже, где жил наш военврач, майор, не помню имени его. Со складом ГСМ на территории, срубленной из брёвен баней, парой сколоченных из брёвен наблюдательных вышек. Одна была при въезде на базу, со шлагбаумом и обложенная мешками с песком, в которых были бойницы на случай возможного отражения нападения. Вторая вышка была на задней части базы, прикрывавшая тыл территории. Рядом с баней. Баня была у нас отдельной темой нашей внутренней жизни роты, отдушиной в плане расслабления духовного и физического. Рядом с забором, выложенным из мешков с песком на уровень человеческого роста стояла двухэтажка жилая, на один подъезд. Там жили семьи мусульман. Детвора их часто возле нашего КПП суетилась, часто выклянчивая у нас из рациона сухпайков что-нибудь сладенькое, конфеты, жвачки. Нам вовсе не было жалко, а даже приятно баловать детишек всяческими возможными вкусняшками. Покуда у нас была такая возможность. Общая численность мусульманского населения анклава Жепа на тот момент была, со всеми прилегающими небольшими отдалёнными и близкими деревеньками около 15 тысяч человек.
На дальних участках по окраине района анклава находились наши наблюдательные посты, так называемые Чек-пойнты (CheckPoints). Всего их было у нас 9. На каждом несло службу по 3-4 вооружённых миротворца плюс один БТР и с одним старшим поста. Суть службы заключалась в постоянном наблюдении за обстановкой, передвижении военной техники с Сербской стороны, посильная помощь местным жителям в повседневной жизни, пропуск местных жителей в то или иное село в горах, контроль и доклад по рации командованию о малейших нарушениях и изменении обстановки, обстрелах и т.п.
Прибыв в январе в расположение роты, меня почти сразу с тремя ребятами направили на 7-ой чек-поинт. От нашей основной базы в долине это было примерно в семи километрах в верхнее село. Наш блок-пост располагался в горах рядом с небольшой деревушкой под названием Пуртичи, на высоте примерно 1000 м над уровнем моря и из себя представлял территорию, примерно 0,2 га, огороженную колючей проволокой типа «Егоза», своеобразным КПП со шлагбаумом из бревна дерева и метрах в 30 от него столбиком с табличкой на местном языке «Проход запрещён, буду стрелять!» На территории блок-поста стоял деревянный из сруба домик, почти под крышу обложенный со всех сторон мешками с песком. В доме была прихожая для обуви и всякой мелочи (личное, закреплённое за каждым оружие всегда было с собой, спали с ним в обнимку) а изнутри это было мини-шале, с деревянными кроватями, уютной печкой буржуйкой, стояла тумбочка, на ней был ТВ не последней модели, в отдельном ящике видеокассеты. На деревянном полу были аккуратно расстелены какие-то ковровые дорожки. Было чрезвычайно по-домашнему уютно. В лучшие времена долгими зимними и ранне-весенними вечерами мы с нескрываемым наслаждением пересматривали имеющиеся у нас фильмы разного характера, в основном, что было на то время популярно, боевики, Брюс Ли, Арнольд Шварцнегер и прочие подобные записи. Не передать словами тот домашний уют при потрескивающих в раскалённой буржуйке дровах из Балканского бука. Служба службой, но и быт свой мы крайне заботливо соблюдали, убирались в домике, на территории поста, сами себе все вещи стирали. Готовкой пищи и управлением запасами провизии занимался, как правило, мой лучший друг из моего же города, Женька Кириков, по должности пулемётчик. Делал он своё дело просто великолепно и умел приготовить вкуснющую кашу даже «из топора»! Да уж, я, в очередной раз убедился, что Мужчины - самые лучшие повара!
В плотную к дому стоял 5-ти метровый шпиль и на нём ярко развевался голубой флаг ООН. Не заметить его в оптику с Сербской стороны было невозможно, он очень выделялся среди окружающей пост зелени. Это необходимо было для того, чтобы обозначить пост миротворцев в случае обстрелов или других военных неожиданностей. В нескольких метрах от домика стоял дизель-генератор на случай, когда необходимо было что-либо энергопотребляющее включить, зарядить радиостанцию для связи с базой. Чуть поодаль, в окопе по самую башню был закопан БТР, пушкой направленный в сторону позиций сербской армии, которые, через ложбину, находились на противоположной горе чуть более километра от нас. Правда, аккумулятора на нём не было и в случае боевой ситуации, это была просто никчемная консервная банка, в которой можно было бы на время спрятаться от пуль и осколков снарядов и мин, но не более. Также был и блиндаж с тройным накатом брёвен, для защиты от нападений и обстрелов посерьёзнее. За БТР-ом стояла большая армейская палатка, в которой мы готовили еду себе и там же хранился запас продуктов и питьевой воды в литровых пакетах, как из под молока. Пить воду из открытых источников в тех местах категорически было запрещено ввиду риска получить смертельное отравление. Кругом война, трупы, разложение тел, так что, гадости хватало. У нас стояла наша, армейская двухколёсная прицепная бочка-цистерна литров так на 400-500 для питьевой воды. Потому мы пили и готовили еду лишь на привозной воде. И для нас она была дороже золота.
На самом краю участка стоял деревянный туалет, как у бабушки в деревне. В принципе, такие туалеты были во всех домах в анклаве. Иных просто технически не предусматривалось. Туалетной бумагой местные не пользовались. Это не принято по религии. Они в туалет ходят с небольшой ёмкостью с водой.
Помню была история с туалетом. Дело в том, что ввиду высоты над уровнем моря в 1 км, все ощущения природы были намного ярче выражены, чем на равнинной местности. Так, если выпадал снег в горах, то сугробы были более 1,5 м. Так вот, однажды утром проснувшись зимой, мы обнаружили, что нас занесло почти по крышу домика. Чтобы добраться до туалета, пришлось пару часов изрядно помахать лопатой и сделать туннель в человеческий рост!
Другая история, связанная с жизнью в горах – это безгранично чистый, но очень разряженный воздух, к которому нужно первое время привыкнуть! В первые пару дней, как мы попали на точку, мы решили с парнями бегать по утрам для своей физической подготовки. Как же мы обломались, когда, пробежав по каменистой тропинке метров 200 от блок-поста, мы просто «сдохли» запыхавшись. Махнули мы рукой на эту затею и больше к ней никогда не возвращались.
Ещё, в горах ночью, если чистое небо, то звёзды, будто можно достать рукою, так близко кажутся! Мы редко включали по ночам наш дизель-генератор, потому как, с соляркой не всегда было хорошо. Я помню случай, когда была полная луна летом, светло было так ночью, что я за 3-4 ночи без проблем под её светом прочёл том «Королева Марго» Дюма взахлёб. Зато, когда ночи были тёмные и небо затянуто тучами, то тьма была такая, что даже кончика своего носа видно не было! И ещё, когда случались грозы, то языки молнии между нашими домиком и БТР-ом мелькали неоднократно. А раскаты громы настолько были сильны, что казалось, совсем рядом ложились крупнокалиберные мины. И облака можно было рукою «почесать за брюшко»..
Иногда мы ходили в гости в рядом стоящую деревеньку к мусульманам. Они были достаточно гостеприимные, все нас хорошо знали. Относились к нам приветливо и дружелюбно. Но и мы старались не с пустыми руками ходить. Что-нибудь вкусненькое для них или их детворы всегда с собой приносили. Бывало и несколько литров бензина-солярки в трудные времена на их лепёшки или кусок баранины, бутылку ракии меняли. Нас угощали кофе, мы были вхожи во многие дома. Нас берегли и уважали, поскольку на тот момент, кроме нас, второй роты Укрбата никто их не мог никак защитить от натиска Сербской армии.А защищать было от чего.
Нам каждую неделю привозили сначала с базы, а после пару раз и сами Мусульмане подвозили тракторный прицеп с чушками дров, чтобы мы топили своё жилище и могли себе готовить еду, принимать душ. Я получал непередаваемое физическое и моральное удовольствие, когда колол из чушек обычные дрова, которые могли помещаться в топку печи. На свежем воздухе, на морозе, играя мышцами и артикулируя, как Адриано Челентано в фильме «Укрощение строптивого», яро орудуя их национальным топором с длинной рукоятью этот, слегка красноватый бук кололся с идеальной хрупкостью! Это тогда был мой самый любимый фитнес!)) С тех пор очень люблю колоть дрова на воздухе и чистить снег лопатой!
Зима закончилась, пришла весна. Изредка мы спускались с гор на базу, в основном шли пешком через села. На базе, в самой Жепе мы запасались продуктами, сколько могли с собой унести. Нам крайне редко привозили всё транспортом в горы. Узнавали последние новости, общались друг с другом, мылись в бане, забирали-отправляли домой письма. Так делали парни и с других блок-постов. Однажды весной, в самом начале мая, при ночном переходе на базу в перестрелке погиб наш товарищ, Валера Козяков из Крымского Бахчисарая. Хороший был парень, весёлый, спокойный, безобидный, ему тогда 21 год было. Помню, до приезда военной прокуратуры из Сараево его тело целый день и ночь пролежало в чёрном мешке для трупов на базе в большой комнате в подвале, где у нас был спортзал. Тогда для нас всех это был шок. Первая потеря. Как всё это произошло нас особо в курс дела не вводили, шло следствие. Но второго парнишку из нашей роты, который был с ним, арестовали сотрудники военной полиции тогда и увезли под арестом в Сараево. Дальнейшей его судьбы мне неизвестно.
В расположении нашей базы проживали два офицера НАТО, два капитана. Они были наблюдателями и каждый день что-то фиксировали и делали заметки в своих блокнотах, докладывали по рации обстановку в окружении себя. Один из них был Француз, второй – Голландец. Лично я, при всей своей общительности, быстро нашёл с ними общий язык. Позднее, мы с ними познакомились ближе. Даже приглашали к себе на чай вечерами, вели беседы, знакомились, общались. Я выступал в роли переводчика между ними и нашими ребятами. В один из дружеских вечеров общения мы сидели за общим большим столом в комнате казармы и парни спрашивали офицеров, как они сюда попали служить, в такую глухомань и Жепу в русском смысле этого слова. Они рассказали, что у них это в качестве какого-нибудь наказания – высылать в зону активных боевых действий. Каково же было их неподдельное удивление, когда они услышали от нас, что мы, практически каждый, приехали в эту Жепу из материальных соображений, с целью хоть что-нибудь заработать, потому как, в Украине нет работы и молодые парни готовы даже за небольшие деньги рисковать своими жизнями и ехать за три моря в горячие точки, чтобы прокормить свои семьи, заработать немного денег. После Югославии я ездил в Голландию к этому капитану, он мне дал свой адрес, но так и не нашёл его там.
Повторюсь, все основные поля и площади вокруг села и анклава в целом были заминированы. Проехать в деревню можно было лишь одной дорогой, горным серпантином сверху вниз. Однажды, наш военврач, майор, получил очень серьёзное задание. Местная малолетняя детвора каким-то образом, играя (дети ведь), попала за пределы деревни, пару детей получили очень серьёзные ранения в результате подрыва на противопехотной мине. Помните Айболита? Так вот, наш Майор-Айболит пришивал им ручки-ножки, чтобы они опять побежали по дорожке. Насколько мне известно, операции прошли успешно и детей успели спасти и эвакуировать в безопасную зону.
Всё шло своим спокойным чередом, служба, дежурства, хозяйство на блок-посту..
Пока не началось лето. Мне пришлось однажды с конвоем на 2-3 дня уехать в Сараево за провизией. Пришлось изрядно понервничать на всём пути и особенно при въезде в Сараево (это самая мягкая формулировка), когда мы проходили Сербские блок-посты под дулами автоматов, направленными на нас и отнюдь не дружелюбными и не двусмысленными, хмурыми взглядами. Нас обыскали по полной программе, разве только что трусы с каждого не поснимали. Почему и материалов для фотоотчёта той поры не так уж у меня и моих товарищей крайне мало, потому как, самым жёстким образом была запрещена фото-видеосъёмка, а если при обысках Сербами или Боснийцами на блок-постах и находились какие-либо фотографии или аппаратура, то, как правило, всю плёнку изымали и уничтожали прямо на месте. И перечить им было смерти подобно. А совсем рядом, тогда над нашими почти головами не переставая работал крупнокалиберный пулемёт куда-то в сторону Мусульманской части города. Какие уж тут возражения.
Как-то раз нам пришёл в Жепу Французский конвой с топливом в 200 л бочках. Выгрузить его на базе нам, по какой-то причине не дозволили Сербы. И было принято командиром решение разгрузить все на втором блок – посту, через который была единственная дорога в анклав. Все другие пути были заминированы либо вообще отсутствовали. Выполнив всю работу я и мои товарищи уже по темноте загрузились в Урал с оружием и поехали через лес по этой единственной горной дороге на базу. Настроение было приподнятым, мы даже какую-то песню загорланили. Было нас человек 5 с водителем и замполитом, подполковником. Отъехав с пару километров от нашего блок-поста у меня что-то так засосало под ложечкой. Интуитивно почувствовал приближение какой-то пакости, абсолютно неприятной. Я уже было попытался угомонить наших «певцов», чтобы тише орали, ведь война кругом, а они – песни. И смотрю назад убегающей из-под колёс во тьму горной лесной дороге и вдруг вижу вспышку пулемётной очереди по нам сзади, мы мигом все попадали на дно кузова. Машина резко затормозила. Стреляли над машиной, однозначно, иначе кого-нибудь бы зацепили из нас. Сербы спилили огромную сосну, и она упала прямо на лесную дорогу, преградив нам путь на базу. На тот момент я уже немного говорил и понимал по-сербски, и мог понять, что нам сербы дают команду выпрыгивать из машины, оставив всё своё оружие внутри грузовика. Нас всех вывели люди в масках с автоматами, вокруг их было раза в четыре больше, чем нас. Посадили прямо на землю в ряд перед Уралом в свете фар. Начали допрос, где были и что везём. Думали, что везём какую-то контрабанду. Но, у нас ничего, кроме личного оружия не было. Проверив всю машину, у нас забрали все патроны из магазинов. Обыскали каждого и забрали ценные вещи. Кругом были минные поля и дёргаться куда-либо в сторону в лес было однозначно смертельным себе приговором. Потому, нас так продержали под дулами автоматов у виска каждого даже не помню сколько времени. Может час, может и два. Но, затем, всё же отпустили. Приехали мы все на базу бледные и с трясущимися коленками. На следующее утро наш командир, через старшину общины анклава, путём переговоров, вернул часть боеприпасов и некоторые личные вещи парней. Но не все.
Водитель нашего командира Саня Павлюквозил его на УАЗике. Иногда Санька садился за руль КАМАЗа для выполнения разных хозяйственных поручений командира роты. Перевозил продовольствие, воду, ГСМ с дальних блок-постов на базу. Однажды, его КАМАЗ, возвращаясь на базу с очередного задания на горном серпантине на повороте задним мостом наехал на противотанковый фугас. Хоть Санька был и водителем «от Бога», профессионалом с большой буквы, в горах, на горных серпантинах, где у многих голова кружилась от пропастей по бокам, он себя чувствовал легко за рулём и делал свою работу спокойно и уверенно, но избежать подрыва на мине ему не удалось. По самой счастливой случайности и воле Всевышнего, никто не погиб. Но КАМАЗу задний мост оторвало напрочь, благо, взрыв фугаса, по своим техническим свойствам имеет направленное вверх действие. Да и ребята тогда, помню, вернулись на базу бледно-белого цвета лицами… Можно сказать, съездили в гости к Господу, и он их отпустил назад…

Сашка и сейчас жив и здоров, живёт под Одессой, и мы с ним часто общаемся и встречаемся. Вспоминаем наше прошлое в Жепе в 1995-ом. Оно-то только нас вместе и держит, как родных братьев.
С наступлением лета 1995-го, ситуация с конвоями и поставкой продуктов помалу стала ухудшаться. Многие конвои Сербы заворачивали назад. Предлогом был тот факт, что мы могли тайно делиться с Мусульманами провизией. Хотя, нам самим едва хватало продуктов для пропитания. А в начале лета нам вовсе перекрыли проход конвоев с продовольствием в анклав. На складе продовольствия у нас изначально было припасено очень немало мешков с рисом. В кризис мы готовили и кушали рис во всех возможных видах и рецептах, которые могли придумать наш повар Лёха и наши подсказки. Плов и всякие разновидности рисовых блюд нам пришлось употреблять в пищу несколько месяцев подряд, причём ежедневно. Картошка, тушёнка с мясом, само мясо для нас были подарками Деда Мороза! Хоть в ООН, как правило, не было перебоев с поставками продовольствия своим военнослужащим, но мы, Укрбат испытали впервые колоссальный дефицит нормальной еды за несколько летних месяцев. Забегая наперёд, скажу, что я потерял половину своих зубов после выполнения миссии в Боснии из-за нехватки всех необходимых элементов. Было время, когда наши ребята, за неимением адекватной пищи были вынуждены делать супы из пойманных на чердаке нашей казармы-школы голубей. Однажды нас нужда заставила сделать суп из мяса бродячих собак. Отсутствие еды и питьевой воды заставляло нас делать шаги, которые в мирной жизни дома показались бы совершенно нечеловеческими. Благо, нам иногда помогали местные жители, Боснийский мусульмане. Кто поделится мукой, кто чем другим. Вопрос пропитания на базе вообще отдельная тема. Было немало счастливых дней у нас, когда нам удавалось получать сухие пайки разных армий мира в конвоях с провизией. Были и Малазийский, и Британские, и Французские и Американские продовольственные военные наборы. Вояки США питались в большей части крайне законсервированно-сухой и для нашего желудка непривычной пищей. Галеты, всякие печеньки и ингредиенты, над которыми ещё сначала нужно было пошаманить, поколдовать, чтобы соорудить себе продукт питания. На тот момент в составе их сухпайков я обнаружил доселе неизвестный мне соус Табаско в маленькой, миллиграммов, эдак на 25-30 бутылочке. Будучи большим любителем острой кухни и приправ, я был в восторге от этого соуса, даже, когда одна капля его случайно упала на брюки моего камуфляжа и через минуту прожгла до кожи на месте падения там сквозную маленькую дырочку. Еще, приятным моментом обнаружил растворимые таблетки для обеззараживания воды, в современном мире уже довольно обыденное дело, но для нас тогда это было в диковинку. Сухие пайки Малазийской армии содержали в себе пакетированную еду, в основном, блюда из курицы, заправленной в крайне острых, национальных соусах с огромным присутствием кари. Самыми популярными у нас были сухие пайки Французской армии. Там, в суточном наборе было всё! Даже была алюминиевая подставка и сухой спирт, на котором можно было в полевых условиях на броне БТРа разогревать себе еду, консервированные супы и прочие военно-гастрономические прелести. На некоторых консервах с главным блюдом иногда встречались этикетки с надписями «… AvecLegumes» типа что-то с овощами, мясо, картофель и прочее. Но, наши парни, не владея Французским языком, расценили эту фразу, как мясо лягушек и брезгливо отдавали все мне. А я, с огромным удовольствием, улыбаясь, забирал себе партию великолепных и вкусных Французских консервов. Вот, что значит знание иностранных языков помогло в жизни!
Меня часто наш командир роты на утренних построениях и распределении дневных обязанностей ставил в наряд на кухню чистить картошку для личного состава роты. Сначала, я воспринимал это задание, как должное, но, когда это стало ежедневной системой, то однажды, прямо на построении очень возмутился! Почему только я – чистить картошку, больше никто? Но, командир был непреклонен и мне пришлось смириться с этой участью, в конце концов, кто-то должен это делать. А кормить своих сослуживцев, братьев по оружию – очень даже благое дело! Тем мы и жили. Но, выполнять свой долг и миссию мы не на минуту не прекращали. Никто духом не падал. Парни совместно держались крепко и дружно. Как могли друг друга подбадривали, шутили. И вообще, парни в роте у нас подобрались все разные, разных возрастов, из разных регионов Украины. Часть была из срочников, которые решили дослужить свою срочную службу в составе Укрбата миротворческих сил ООН, ребятам было на тот момент 19-21 год. Но их было мало. Костяк составлял контингент из уже взрослых, прошедших давно срочную службу парней. Мне, к примеру, на тот момент было уже 25 лет. Но, в той обстановке особых конфликтов внутри роты и между собой у нас я не помню. Дедовщины, к примеру, никакой не было.
В июле началось самое для всех страшное…
Однажды в роте поползли очень печальные слухи о ситуации в соседней от нас Сребренице, что была километрах в 40-50 от Жепы. Там стоял миротворческий батальон Голландской армии. Их Сербы принудили сдать оружие. Мне неведомы детали всей ситуации, но, от местных Мусульман мы узнали, что там, в Сребренице Сербы устроили массовый массакр, резню, бойню. Сербами было уничтожено, убито по разным оценкам (сейчас более точные цифры) около ВОСЬМИ ТЫСЯЧ Боснийских Мусульман… Преимущественно молодые люди от 18 до 30 лет…
Наш анклав Жепа угрожающеждал своей участи следующим в этой кровавой очереди…
5 ударная Сербская Армия начала активное наступление на анклав.
Нам перекрыли всякие пути поставок продовольствия, медикаментов, боеприпасов. Что у нас на тот момент на базе было, на то мы и рассчитывали. Но, защищая жителей анклава Жепа противостоять многотысячной армии Боснийский Сербов наша рота из 79 солдат и офицеров просто не могла. Против Сербских танков, тяжёлой артиллерии и тысяч хорошо организованных и вооружённых солдат мы были совершенно бессильны. У нас были все шансы быть просто задавленными, раздавленными в порошок, разорванными, похороненными заживо. Никто в тот момент с нашим там присутствием не считался. Не было тогда, как нам казалось и никакой официальной поддержки и от Руководства Украины на международном, правительственном уровне. Нам казалось, что никому мы стали в том момент не нужны! Мы принадлежали лишь сами себе и рассчитывали только на себя и волю Господа в тот момент. Быть может, мы все в дальнейшем остались живы по причине либо перенасыщения Сербами массовой резнёй в Сребренице и их усталости от этого, либо от снисходительности к нам, солдатам –миротворцам, как таким же славянам, той же религии и веры, что и они, либо кто их знает… Но БСА упрямо и настойчиво делала своё грязное дело и это её командование вполне устраивало.
Сербы атаковали анклав. Начались активные бои.
Одним летним днём мы все вчетвером находились на блок-посту, когда на стороне, где находились подразделения Сербской армии начался какой-то движ техники, как после, рассмотрев в оптику мы заметили передвижение нескольких танков, о чём незамедлительно было доложено по рации на базу. Мы втроём мирно играли в покер на ступеньках нашего домика, как вдруг с резким свистом над ним пролетел снаряд выстрела из танка, сразу же за ним мы услышали звук самого выстрела с сербской стороны.Попадали пластом на пол все. Снаряд попал в крышу одного из домов в мусульманской деревушке метрах в 200 от нас. Ждали дальнейшего обстрела, но, сербы почему-то одним этим выстрелом и ограничились. Быть может, просто пристреливались.
…Мы с парнями были в горах на своём блок-посту, как в один прекрасный день к нам заявилась миссия крайне недоброжелательно настроенных воинственных мусульман, с автоматами, обвешанных лентами с патронами, как Петька-пулемётчик в известных советских фильмах о революции 1917-го года. Нам чётко и доходчиво выдвинули ультиматум – мол, вы нам сейчас отдаёте всё своё оружие, БТР с боекомплектом (знали бы они, что там нет ни боекомплекта, ни солярки, ни даже аккумулятора) и они нас с миром отпускают пешком на базу вниз в анклав. И это перебежками от камня к камню, от канавы к воронке 7 километров под постоянным обстрелом. Времени на раздумье нам дали час. В противном случае нас, миротворцев Укрбата они вполне серьёзно обещали выставить живым щитом перед наступающими армейскими частями Сербов. Жепа для нас совершенно без всяких сомнений и обоснованно стала жопой! Рядом с нашим блок-постом была сопка, покрытая хвойным лесом. Очень удобная точка расстрелять всех нас практически в упор с высоты и завладеть всем нашим имуществом и оружием. С нами не шутили, мы это все прекрасно понимали тогда. Я, на всякий случай быстро начеркал записку матери о том, что люблю всех своих и, вкратце набросал, как погиб.. Я погиб.. Чтобы правду знали. Мне тогда было 25 лет. Сунул письмо во внутренний карман своего камуфляжа. Мы решили занимать оборону вокруг блок-поста и драться до конца! Я и мой брат по оружию, механик-водитель Лёшка из-под Киева забрались в БТР, затянули с собой все патроны, максимум воды, чтобы отстреливаться. Но, через время поняли, что сами себя быстро похороним в этой недвижимой консервной банке, при первом выстреле из гранатомета. Выбрались наружу. Подумали. Чтобы крайне воинственно настроенным мусульманам не досталось ничего из нашего оружия, мы посовещались с парнями и решили спрятать на чердаке нашего домика в его закоулках под соломой (которая умышленно укладывалась при строительстве домика, как утепление потолка) все затворы наших автоматов, пулемёта, мой оптический прицел снайперской винтовки. Но, чуть погодя передумали, решив, что это будет слишком лёгкая добыча. Мы быстро передумали и решили все эти оружейные механизмы утопить в нашем летнем туалете. И совсем не напрасно, как впоследствии оказалось. Когда Мусульмане, совсем вскоре, в назначенный час пришли уже второй раз к нам и перевернули вверх дном весь дом, включая каждый сантиметр крыши на чердаке, пытаясь найти недостающие части к оружию, они недоумевали, где мы всё смогли спрятать. После урагана угроз и махания автоматами перед нашими лицами, нас, всё-таки, отпустили, в чём бы были в село на базу, к нашим. Разумеется, перед этим, наш старший, Прапорщик успел всё доложить по рации на базу о случившемся. Ответ базы был примерно такой: «Какое нах.. оружие? Пусть берут, отдайте им всё, бросайте все и бегом на базу! Без жертв! В бой не вступать! Вы нам нужны живые!»
Как мы добежали вниз по горным тропам на базу, помню смутно. Кругом все ревело и дрожало от напряжения. И без того разряженный горный воздух содрогался от выстрелов и разрывов. В горах особо ощущаются акустические колебания. Как-то раз, вдали на соседних горах, авиация НАТО скинула авиабомбу на позиции Сербов. Взрыв, по нашим подсчётам был примерно в 10 км от нас. Но, когда авиабомба ахнула, наш домик на блок –посту, вы не поверите, на моих глазах подскочил на полметра вверх. Не менее полутоны, тогда решили мы о массе авиабомбы.
Мы вернулись на базу, где нас ждали и радостно встретили живыми. Это было в глазах ребят видно искренне и без пафосной наигранности. Тут уже присутствовали парни с других блок-постов. В течение суток все чек-пойнты уже вернулись в расположение базы в Жепе. Началось тягостное ожидание чего-то. Помощи ждать было неоткуда. Однажды ночью, находясь на ночном посту во время дежурства в карауле по охране территории базы мы услышали гул, со временем нарастающий. Ночь была достаточно звёздная, но не настолько, чтобы чётко видеть небо. Через время мы поняли, что этот гул принадлежит к звуку авиадвигателя вертолёта. В полной ночной тьме и без опознавательных сигнальных световых огней он завис где-то над центром анклава. Сербы не упустили эту возможность и начали палить из всех видов оружия. Такая тогда началась суматоха, чем-то напоминающая новогоднюю ночь с салютами, но без таковых, только звуки выстрелов. Правда, совершенно вслепую. Как мы поняли, это был вертолёт, неизвестно откуда, неизвестно как, доставил партию оружия Мусульманам для обороны от наступающих сербов. После активного обстрела сербами воздушного пространства над анклавом и не обнаружив себя, вертолёт благополучно скрылся во тьме так же неожиданно, как и появился. Хотя, как я узнал немного позже, одна из таких ночных вылазок всё же закончилась трагически. Сербы вертолёт сбили-таки.
Наши ежедневные будни стали проходить под активными обстрелами БСА (Боснийской Сербской Армии) территории анклава. Довольно часто, мины залетали на территорию нашей базы, попадали в здание школы-казармы, где мы жили все, в склад с продуктами. Сначала, первые пару дней это было жутко и наводило на многих и з нас истерический ужас. Я, некоторые парни ещё и доктор наш при очередном артобстреле спускались в подвал школы и садились на пол, глубоко вжимая головы в себя и пытаясь слиться с плиткой, которой было выложено всё подвальное помещение, содрогаясь при очередном падении рядом со школой мин и снарядов. Иногда случались прямые попадания в школу. Так нас провоцировали. Причём обе стороны. Мусульмане выставили свой ультиматум, если мы не попросим командование UNPROFORчтобы авиация НАТО остановила наступление Сербов, нанеся авиаудар по их позициям, то они также начнут обстрел нашей базы. И ставили свои миномётные расчёты недалеко от нашей базы, нанося оттуда удары по Сербам, а те в ответ лупили по нам. Но, наше командование таких распоряжений не имело право выдавать. Это была чистая провокация. Наши все парни уже были активно готовы принять бой. Но, наш начштаба и командир роты, всё же, огромными усилиями утихомирили пыл парней, подробно объяснив, во что может вылиться наш бой с наступающими Сербами или угрожающими нам Мусульманами. Никакого ответного огня! Табу! Представьте картину, кругом всё ревёт, бахает, взрывается, рушится, нервы уже не то что, на тонкой ниточке держатся, а их уже просто нет, они отмерли, атрофировались, высохли. Бегаем по казарме с выпученными глазами из угла в угол, бряцаем своим, кто чем наделён оружием. Занимаем то тут, то там позиции для обороны казармы. А по большому счёту-то, двух-трёх прямых попаданий в школу из танкового орудия было бы вполне достаточно, чтобы среди нас навеки воцарилась мертвая тишина. Благо, разумные доводы перевесили все эмоции моих сослуживцев. Обошлось без кровопролития и жертв. Поначалу, постоянные артобстрелы выводили из равновесия, не давали покоя, мы не спали по нескольку суток, постоянно были в нервном напряжении. Через неделю постоянных и нескончаемых обстрелов и разрывов мин и снарядов на территории школы, в анклаве, уже становилось всё туманным и безразличным… События, Смерть, жизнь, сербы, мусульмане, напряжение нескончаемое. Тупо все и морально и физически устали, хотелось тупо отоспаться.Ходили все от усталости и недосыпания, как зомби. На улицу из казармы, на территорию базы приказ был не высовываться. Мины разного калибра, в основном 82 мм, артиллерийские и танковые снаряды ложились то за пределами базы, то залетали непосредственно на неё. Иногда в день насчитывали около 200 разрывов. В коротких перерывах спать ложились не раздеваясь. Спали на первом этаже или в подвале ниже уровнем. Автомат стоял рядом с кроватью (раскладушка), валились без памяти, полностью одетыми, в экипировке, лишь немного ослабив ремни, на лоб надвигали каску, а тело укрывали бронежилетом, иногда двумя, вместо одеяла. Так и спали. Пару-тройку часов отдыха и снова на пост, на безустанное дежурство и наблюдение за ситуацией. На месте окон в наших комнатах были почти под самый верх заложенные мешками с песком их проёмы с небольшими бойницами на случай отражения нападения извне.
Местная мэрия поселка Жепа в виде двухэтажки располагалась метрах в 300 от нас в зоне прямой видимости, как во время моего дежурства у окна с амбразурой с ближайшей высоты из крупнокалиберного пулемёта (ЗУшка или КПВТ) на моих глазах была расстреляна сербами и изрешечена в сито.
Сербы всё ближе продвигались к центру анклава, села. Обстрелы из всех возможных и имеющихся на вооружении сербов видов оружия проходили с завидным постоянством. Боестолкновения в горах между Сербами и Боснийскими мусульманами, где, как я уже писал ранее, акустика имела непередаваемо высоко тональное действие, имели место то тут, то там с перерывами, разве на ночь, и то, не всегда. Мы же хранили абсолютный нейтралитет и «спокойствие». Нас, нашу казарму с завидной периодичностью методично обрабатывала артиллерия Сербов, а, чтобы бы мы не расслаблялись, заодно и Мусульмане подкидывали пару десятков мин в расположение нашей части. Слава Господу, никто из наших не погиб. Но, все склады и здание казармы-школы было в сито изрешечено осколками от пуль и мин. Осколки мин иногда залетали через бойницы в окнах и во внутрь здания. Одним из осколков на моих глазах перебило у стены стоявший автомат напополам. В один из очередных обстрелов деревни сербами я заметил в амбразуру в окно казармы, что падающие в 200-300 м от нашего расположения мины после источают какой-то сизый дымок на месте падения. Холодок пробежал внутри меня нешуточный. Мелькнула сразу мысль: «Сербы применяют химические снаряды!» Я тут же доложил об увиденном командиру. Командование нашей роты имело возможность слышать по рации переговоры наступающих сербов. Попали на их частоту радиоволн. Когда наш командир доложил командованию в Сараево о возможном применении Сербской армией химического оружия при наступлении на анклав, сербы это услышали в эфире и моментально отреагировали, настоятельно нас успокаивая тем, что это не химические заряды, а всего лишь пристрелочные мины, по сизому дыму которых корректировался огонь их артиллерии.
Что я заметил неоднократно на той войне, так это тот факт, что по ночам, либо в сильный дождь или грозу обе стороны не воевали, то есть активности не проявляли никакой! Вот наступила ночь и тишина, за крайне редкими одиночными выстрелами, типа, покушали и по кроваткам спать, а завтра уже будем снова воевать и убивать. Необычно было такое наблюдать на войне.
Сербы, в конце концов заняли Жепу. Их силы тактически значительно превосходили военные подразделения Мусульман. В 200 м от нашего КПП стоял минарет местной мечети. Был ясный день, когда сербы заложили в этот минарет около сотни килограммов взрывчатки и на наших глазах, средь бела дня, разнесли эту башню в пыль! Жуткое зрелище, и не столько от физического уничтожения строения, сколько от религиозной ненависти одного народа к другому.
Мирным жителям тогда было не позавидовать. Особенно после событий в Сребренице пару недель назад. Воздух был пропитан смертью. Как-то, нам нужно было проехать машиной на 2 блок-пост, по какой-то надобности, Сербы дали добро. По серпантинной горной дороге мы пару раз на БТРе останавливались. Августовская жара делала своё дело… Жуткий сладкий запах разлагающихся трупов стоял отовсюду… Тела погибших солдат были тут и там… Никогда не могу забыть этого запаха, и никому не желаю это испытать!
Встал вопрос о жизни и смерти оставшихся мирных граждан Жепы, стариков, женщин и детей. Речь шла о тысячах жизней, которые спустились в центр анклава со всех прилегающих небольших селений. Все были попросту истощены морально и физически, включая, несомненно и нас. Сербы отнюдь, после массового убийства мирных граждан в Сребренице, не были мирно настроены против таких же жителей Жепы.
Зависло время в июльском зное. Плавился мозг, время, пространство, события. Нужно было что-то делать и решать. Жизнь Человеческая в тот момент не стоила и жизни обычной мухи. Все это чётко понимали. Время шло, неожиданно пошло какое-то движение в анклаве, видно было, «что большие звёзды» Сербской армии появились в деревне.
И действительно, на арене сложившейся ситуации обозначились генералы обоих воюющих сторон. Переговоры встали в тупик. И Генерал Младич со стороны Сербов с неистовым желанием уничтожить всё перед собою был крайне непреклонен и настроен не в пользу мира. В Сребренице, Голландский миротворческий батальон не помог избежать той резни, мало того, у них тоже были потери. Благодаря настойчивости, напористости, умению вести переговоры и офицерской чести наших командиров, и в частности, заместителя командующего сектором Сараево, полковникаВерхогляда, и командира миссии ООН в Жепе подполковника Дудника, а также майора Демченко, командира 2-ой роты,с огромным усилием удалось договориться с генералом Младичем и убедить его в эвакуации мирных жителей анклава и избежать повторной катастрофы в Жепе. Кстати, никого из представителей других международных миссий, типа Красного Креста, наблюдателей ООНв тот момент на эвакуации мирного населения не присутствовало. Была только наша вторая рота 240 миротворческого батальона Украины и пара БТРов Французского батальона.
Сошлись на том, что 2 рота Укрбата из Жепы принимает участие в эвакуации мирного населения Жепы в район населённого пункта Кладань (около 100 км от Жепы). Весь путь пролегал по территории, занятой Боснийской Сербской Армией. Сербы выделили для этих целей около 50 автобусов со своими водителями. План был такой, мирных граждан старше 60 лет и младше 16 лет, женщин сажаем в автобусы, в каждом автобусе находится по одному вооружённому миротворцу Укрбата, чтобы не допустить актов насилия над мирными Мусульманами. Сопровождаем колонну до места высадки, затем возвращаемся назад в Жепу. Правда, перед посадкой в автобусы сербы задерживали всех молодых людей призывного возраста, начиная с 17 лет, всех, кто мог держать в руках оружие. Пока мы в суете погрузки были заняты эвакуацией, всех тех мужчин молодого и среднего возраста сербы увезли в неизвестном направлении. Судьба их дальнейшая нам была совершенно неизвестна. Но, после событий в Сребренице мы понимали, что их участь совсем не была завидной.
Прошло много лет уже с того дня. Я до сих пор не могу забыть те события, часто сентиментально плачу, просыпаюсь в кошмарных снах, иногда кричу во сне. Вы когда-нибудь видели взгляд двух ненавидящих друг друга врагов, их глаза, желваки скул сведённых, стоящих друг перед другом в двух метрах, Серба, активного, ярого, беспринципного боевика, и такого же гражданина Боснии, только другой Религии, Мусульманина, с которым они вдвоём, буквально 2-3 года назад ещё жили мирно и дружно на одной земле – а я между ними, как на наковальне, разведя руки и придерживая их обоих от желания удавить друг друга живьём????? Я был между ними… Я видел эти дикие глаза двух хищников… Я пронизан был, как ударом молнии этой ненавистью с обоих сторон. Я был Миротворцем, я хотел их помирить, я стремился приблизить мир в ИХ доме… Как и все мои товарищи-сослуживцы, командиры, сержанты, солдаты.
После того, как мы разместились в автобусах, и была готова колонна к отправке, в каждый автобус лично заходил сам Генерал Младич и успокаивал пассажиров словами, типа «Вас никто не тронет, не бойтесь, с вами тут сотрудник Украинского батальона миротворческих сил ООН. Вас отвезут в безопасную зону!» Зашёл он и в наш автобус со крепким телохранителем. Лично мне, чётко помню, пожал руку.
Народ в автобусе был, как зайцы в лодке деда Мазая. Дрожали люди от страха, это я чувствовал каждой клеткой своего взвинченного нервами тела. Не совсем спокойно и комфортно себя чувствовали и мы. Прошёл слух, что на полпути, по дороге, в безлюдных местах Сербы останавливают конвой где-нибудь вдали от дороги, выводят мирных жителей из автобусов и на обочине или в лесу, подальше от людских глаз и ушей, расстреливают. То была очень опасная и непредсказуемая игра в кошки-мышки. Чтобы успокоить население анклава и пассажиров, пришлось пойти на хитрость, оставлять одного пассажира - мусульманина на обратный путь, чтобы он лично смог подтвердить своим, что все доставлены живыми на точку передачи, согласно мирным договорённостям и перемирию. Данное действие, похоже сработало. Народ понемногу успокоился. Так мы сделали пару поездок каждый за двое суток, в общей сложности, вывезя из опасной и оккупированной Сербами зоны Жепы несколько тысяч мирных граждан, передали всех в демилитаризованную зону.
Вернувшись на базу в Жепу без потерь и проблем, мы стали помалу готовиться к эвакуации нашей роты изЖепы. Готовили колонну из оставшейся на ходу нашей военной техники для прохождения в сторону Сараево. Несколько БТРов, которые остались у нас и были на ходу, несколько грузовиков с нашими пожитками, оставшимся вооружением. Выдвинулись медленно, устало и без особой радости и оркестров, хмуро, тихо и молча, каждый в своих мыслях. Как-будто капитан, покидали тонущее судно последними. Выезжали мимо обгоревших каркасов домов, или на местном языке Кучи, разбитых зданий центра анклава, где совсем недавно кипела, пусть и не совсем радостная, но жизнь. По пути в населённых пунктах нас приветствовали мирные жители – сербы. Мы старались отвечать либо скромно, без особых эмоций, либо совсем молча, никак не реагируя. Любой наш знак в сторону приветствующих мог быть расценён местными, как симпатия к той или иной воюющей стороне. Это было чревато очень серьёзными проблемами в том регионе, вплоть до расстрела. Так закончилось пребывание 2 роты 240 ОСБ Украины в анклаве Жепа республики Босния и Герцеговина в августе 1995 года.
Приехали в казармы Тито в Сараево все без проблем и потерь, Сербы нам везде давали «зелёный свет». Все парни очень бурно встречали нас при въезде в расположение части, были и автоматные и пулемётные очереди в воздух, крепкие рукопожатия, эмоции, нескрываемая радость.
На следующий день я узнал, что готовится первая партия солдат для отправки домой на Украину.
Я настойчиво напросился у командира зачислить меня в эту команду. Меня уверяли, что могу поехать и позднее. Но мне, уже порядком надоела эта, совершенно чужая война и очень хотелось домой. Нашу команду из 8 человек укомплектовали необходимыми документами, но, сообщили, что выбираться из Сараево мы будем своим ходом и на свой страх и риск. Мы загрузились в наш БТР под вечер, чтобы под покровом ночи проехать опасные участки в городе, выехать через терминал аэропорта и горный перевал в безопасную зону. А там, попутками добраться до города Сплит в Хорватии, затем до Загреба, а уже из него поездом в Украину.
На ночь мы приехали в расположение терминала аэропорта Сараево, где стояли военные Французского иностранного легиона. Выбравшись из бронетранспортёра, я, как единственный, владеющий английским языком направился в терминал, где находились Французы. При моём появлении они на мгновение оцепенели от такой дерзости. Французские офицеры в своей кают-компании, куда я ввалился без их разрешения, высокомерно изначально меня встретили. Но, когда я им объяснил, что я старший сержант Укрбата и что нам необходима их помощь в переправке нас через перевал в безопасную зону, немного смягчились. Была дана команда, чтобы нам оказали помощь. Тогда я ещё курил, это сейчас уже 20 лет, как бросил, мы вышли с нашими парнями покурить на улицу возле грузовиков, запаркованных во дворе терминала аэропорта. Не успев обсудить все вопросы наших дальнейших действий (а мы стояли в кругу, плечом к плечу друг с другом) как над нашими головами, буквально в нескольких сантиметрах просвистела пуля от выстрела снайпера, которая вошла в боковую дверь грузовика Французов. Мы мигом присели и разбежались, как мыши по сторонам, пригнувшись. Благо, никого не задело. После, оценив ситуацию, мы заметили ближайшие от терминала аэропорта частные заброшенные дома в километре от аэропорта, откуда был произведён выстрел снайпера. Темная ночь и дальность помогли нам тогда избежать трагедии. Снайпер был парень не промах, знал своё дело! Но, больше в темноте никто никогда на открытой местности не курил, потому как нас снайпер вычислил по огонькам сигарет.
Под утро, нас загрузили в грузовик, попутку, за нами шёл наш БТР для сопровождения через перевал. В целях безопасности, ночью наша колонна выдвинулась с аэропорта в сторону выезда из города через блок-посты Сербов. В грузовик загрузили пару десятков ящиков с боеприпасами, которые нам нужно было выгрузить по дороге у наших коллег на блок-посту. Выехав из города, вероятнее всего, сербы нас сдали по рации. Потому как, уже за городом, находясь на склоне горной дороги нас издалека обстреляли из крупнокалиберного пулемёта. Пули свистели над машиной чётко. Я ехал рядом с водителем в кабине КАМАЗа. Стреляли с моей стороны, слева от водителя была гора. Я вжал в тело голову, каску надвинул на самую челюсть, зажмурился, хоть и было темно ещё, накинул бронежилет на боковую дверь КАМАЗа, как делали в Афганистане и в той стрельбе двигались. Меня привели в дикий ужас мысли о том, что будет, если сейчас какая пуля, не дай Бог, попадёт в ящик с боеприпасами и они сдетонируют от попадания! От нас не осталось бы и пепла. Но… Снова ни в кого из наших не попали. Быть может, просто хотели напугать, может ночная темнота спасла, а может, действительно не попали…
Утро настало совсем скоро, мы пересели в наш БТР и уже порядком отъехали от Сараево, как тут обнаружилось, что при обстреле на БТР пробило пулей радиатор и вся охлаждающая жидкость вытекла. Не помню каким образом, но мы вычислили, что совсем рядом есть расположение воинской части Индонезийского батальона миротворческих сил ООН. Мы направились на неисправном БТРе туда. Подъехав к воротам КПП меня, как единственного, кто владеет английским языком направили на переговоры с командованием батальона. Благо, люди оказались понятливые, пошли нам на встречу, приютили, накормили, отремонтировали нам в своих мастерских наш БТР, хоть для этого понадобилось два дня. Но, для нас нашли спальные места и любезно предоставили для ночлега. Это был большой ангар, в котором были расставлены двухъярусные кровати. Мы изрядно устали за эти дни. Но, нам не посчастливилось особо выспаться, потому как, Индонезийские военные тоже оказались мусульманами. И где-то, часа в три ночи у них начался всеобщий подъем и молитва. Пришлось и нам вставать вместе с ними, заправлять кровати и идти умываться. На завтрак вышла курьёзная ситуация. Мы все вместе пришли в их столовую. А она у них разделяется для солдат отдельно, для сержантов и офицеров отдельно. При попытке войти в офицерскую столовую (наша губа не дура!) нам преградили путь, сообщив, что вход только для званий, не ниже сержантов. На что мы все улыбнулись, и я сказал, «Так мы все тут – Сержанты!» И это было правдой. Недоуменным Индонезийцам ничего не осталось делать, как впустить нас в офицерскую столовую! Накормили нас досыта. Очень у них национальная кухня оказалась вся острая! Но, мы не в обиде…
Нас подвезли до ближайшей трассы в сторону Хорватии. Там, через некоторое время, нас подобрали два автобуса, принадлежащих ООН, ехали они пустыми, куда-то отвозили сотрудников миссии ООН и сейчас возвращались на базу. Водителем автобуса, в котором разместились мы оказался парень из Минска, Белоруссии, работал он в ООН водителем по контракту. Мы с ним подружились. Он даже предлагал мне на работу помочь устроиться водителем в ООН. Но, как-то не получилось по ряду причин. Двинулись два этих автобуса вместе с нами в Хорватский курортный городишко Сплит на берегу Адриатического моря. Мы проезжали Боснию, выехали на побережье Адриатического моря в Хорватию и вдоль моря наслаждались фантастической красоты пейзажами местной природы, проезжая уже мирные населённые пункты, оставив позади весь тот кошмар войны. Далее, местным поездом мы доехали до Загреба, столицы Хорватии. Там, в штабе контингента UNPROFORмы получили наше жалование за весь период службы, скупились, переоделись в гражданскую одежду, купили билеты в прицепной до Будапешта вагон поезда Загреб-Киев и поехали домой, на Родину.

*****************************

Миротворческая миссия 2 роты 240 ОСБ в Боснии и Герцеговине, в частности, в анклаве Жепа по спасению тысяч мирных граждан в 1995 году никак и никем не была замечена и отмечена в мировом сообществе, ООН, мы думали, что о нас забыли тогда. Но, уже в июле 1995 года тогдашний Президент Украины Леонид Кучма лично взял под контроль ситуацию с нами. Мы не требуем и не просим наград и почёта, но, какого-нибудь минимального уважения считаем, что заслужили. Ведь мы выступали от имени и по поручению Украины.
Когда наш самолёт с отслужившими этот самый тяжёлый период 1995 года парнями, миротворцами 240 Украинского специального батальона ООН возвращался домой из аэропорта города Сплит, что в Хорватии, Украинские солдаты шли на посадку на борт через терминал, и по громкой связи в терминале аэропорта объявили, что за самолёт, что за люди и куда они летят, весь народ в терминале аэропорта встал и хлопал в ладоши, провожая наших ребят, как героев, достойно выполнивших свою миссию на этой войне.
Лично я очень благодарен и нашему командованию, и тем моим сослуживцам, с которыми мы вместе были тогда в том аду и честно выполнили свою задачу, не упали духом, поддержали друг друга, остались живыми и нам не стыдно за всё, что мы там смогли сделать. Спасибо всем за всё!

Игорь ХХХ, март 2019 года.