То, что происходит в эти дни в так называемом международном трибунале по бывшей Югославии, безусловно, должно войти в юридические учебники под названием «Защита Милошевича», как в шахматах «Сицилианская защита», «Защита Немцовича». Ибо происходящее там — уникальный, не имеющий аналогов в международном праве прецедент.

     Наш автор наблюдает трибунал в непосредственной близи, через толстое стекло.

     Так называемое «дело» Слободана Милошевича, слушания которого проходят в настоящее время в Международном трибунале по бывшей Югославии, привлекает внимание всего мира. Однако после эйфории 2001 года, когда Слободан Милошевич был похищен и передан в Гаагу, наступило затишье. СМИ довольно редко передают краткие сообщения, да и те, как правило, являются информационными клише и не отражают реального развития событий за те два с половиной года, которые длится процесс. И эта «потеря интереса» к процессу (после столь бурного, если не сказать, буйного, энтузиазма!) вполне объяснима. Автору данной статьи в течение нескольких месяцев довелось лично присутствовать на судебных слушаниях по «делу» Слободана Милошевича. Хотелось бы поделиться своими наблюдениями и впечатлениями об этом, безусловно, беспрецедентном в международной практике процессе.

     Однако сначала следует кратко напомнить, в чем так называемый международный трибунал обвиняет С. Милошевича. В принципе трибунал имеет компетенцию рассматривать дела по обвинению в трех видах преступлений:

     — преступления против человечности;

     — нарушения норм Женевских конвенций о защите жертв войны;

     — нарушения законов и обычаев войны.

     Прокурор, пытаясь подогнать факты под имеющуюся у трибунала компетенцию, выдвинул против Слободана Милошевича обвинение, заключающееся в подготовке некоего «плана» по созданию «Великой Сербии». Во время реализации этого плана, по утверждению прокурора, были совершены геноцид, военные преступления и преступления против человечности

     С. Милошевича обвиняют по трем «эпизодам»:

     — Косово

     — Хорватия

     — Босния и Герцеговина.

     Внимательное изучение обвинительного заключения (а это в целом около 1000 страниц!) позволяет сделать вывод о том, что оно носит исключительно политический характер. Больше похожее на детективный роман, чем на юридический документ, оно фактически не содержит юридических доказательств вины С. Милошевича.

     Косовский «эпизод» рассматривался с февраля по сентябрь 2002 года. С сентября 2002 года по настоящее время рассматриваются «эпизоды» Хорватии и Боснии и Герцеговины.

     Суть обвинений сформулирована следующим образом:

     «Обвиняемый совместно с хорватскими и сербскими лидерами, высокопоставленными руководителями Югославской народной армии и МВД Сербии,.. являлись ключевыми фигурами в формулировании, подготовке и реализации плана по насильственному перемещению несербского населения из определенных районов Хорватии и Боснии. Это было достигнуто путем насильственного изгнания и высылки сотен тысяч гражданских лиц несербской национальности из их домов, их длительного тюремного заключения в бесчеловечных и жестоких условиях, массовых убийств и т.д.1

     Ключевым аргументом, на котором строится вся конструкция обвинения, заключается в следующей фразе обвинительного заключения:

     «Во время событий, в которых обвиняется подсудимый, он был президентом Сербии и, как широко признано, как сербами, так и другими, являлся самым влиятельным политическим лидером в бывшей Югославии, и это мнение отражает как его юридическое, так и фактическое положение».

     Однако, несмотря на столь лихую атаку прокурора на Слободана Милошевича, он опровергает все выдвинутые против него обвинения. Так, ни прокуроры, ни многочисленные «свидетели», ничего не могут ответить на опровержение Милошевичем самой возможности существования и реализации некоего плана по очистке Сербии и тем более Хорватии и Боснии от несербов С. Милошевич привел всего один факт: во время войны в Хорватии и Боснии Сербия приняла у себя огромное количество беженцев. Хорваты и мусульмане бежали в Сербию! Конечно, никто не собирается в этом суде объяснять данное противоречие. Они ничего не могут объяснить, потому что обвинение насквозь лживо. Оно является какой-то дикой комбинацией откровенной лжи и подтасовки и манипулирования реальными фактами.

     Надо ли доказывать, что во время войны в республиках бывшей Югославии происходили ужасные события? Нет, ибо это очевидно. Однако обвинительное заключение описывает эти ужасы, не решая главную задачу юридического документа — не приводятся юридические доказательства вины Слободана Милошевича за все эти кошмары войны. А все те попытки мирного урегулирования, которые предпринимались С.Милошевичем, просто не существуют для прокуратуры. Они не упоминают об этом ни одного слова!

     Обвинительное заключение выглядит действительно жалким. Так, например, С. Милошевича обвиняют в том, что он отдал приказ о входе Югославской народной армии на территорию Хорватии и Боснии. Однако то, что это было сделано с целью остановить массовые убийства сербов в этих государствах, не признается существенным! Незаконные власти незаконно отделившихся Хорватии и Боснии желали видеть свои новые государства этнически чистыми — без сербов. Но об этом в трибунале говорить не принято.

     Хотите еще оценить уровень аргументации и логики обвинения?

     «После ареста Мартича (министр внутренних дел Сербской Краины и глава республиканской полиции) в Боснии в сентябре 1991 года был перехвачен телефонный разговор между обвиняемым, М. Бабичем, Р.Караджичем и другими, в котором обсуждались возможности его освобождения. Эти разговоры вскрыли тесное сотрудничество между сербскими лидерами в Белграде, Хорватии и Боснии и продемонстрировали их способность обмениваться информацией и координировать свои действия во время кризиса, для достижения своих общих целей».

     Если подобные «доказательства» и позволительны для детективного романа, то для обвинительного заключения международного уголовного трибунала они выглядят, мягко говоря, неадекватными. Если подобные аргументы что и доказывают, то сам факт признания перехваченных телефонных переговоров президента суверенного государства свидетельствует об активнейшей работе западных спецслужб против Югославии.

     На суде Слободан Милошевич защищает не только себя лично, он защищает всех сербов, всю единую и демократическую Югославию. Довольно часто председательствующий на процессе английский судья Мэй прерывает С. Милошевича словами: «Господин Милошевич! Мы здесь обвиняем не сербов, мы обвиняем вас!» А теперь прочитайте обвинительное заключение — и вы увидите, что обвиняют именно сербов: «В это же время лидеры боснийских сербов начали устанавливать полную власть над сербскими территориями Боснии, в частности, через избрание сербского правительства и ассамблеи сербского народа в Боснии и Герцеговине. Этот шаг, как сказал спикер ассамблеи М. Краишник (он также был похищен и вывезен в Гаагский трибунал), подтверждает «волю сербского народа оставаться на своей исторической и национальной территории, как части общего государства Югославии». К чему такой пассаж в обвинительном заключении, да еще и против С. Милошевича? Да к тому, что это обвинение против сербов. Именно против сербов, которые после подготовленного Западом развала Югославии пожелали остаться на своих исторических землях! Это обвинения именно против сербского народа, который в отличие от большинства народов мира не покорился национальному разделу! Так что данный пассаж выглядит вполне логично в обвинительном заключении против С. Милошевича — ведь это он был лидером сербов, не покорившихся Западу.

     В этом контексте мы должны отчетливо понимать, что сейчас в Гааге судят не столько лично Слободана Милошевича, сколько преподают урок непокорным, и этот урок направлен в будущее. И, конечно, особое моральное значение он имеет для нас, россиян, которые пережили и смирились (?) и с национальным разделом, и с покорением Западом...

     Но вернемся к процессу и тому, что на нем происходит. В течение двух месяцев, практически каждый день (кроме выходных), мне довелось наблюдать этот процесс изнутри. Правда, через толстое стекло, за которым находится суд. В целом трибунал оказывает тягостное впечатление. Я уже бывал здесь в 1997 году, но тогда еще не было главного процесса, и для меня, юриста-международника, главным вопросом была оценка его международно-правовой законности. Сейчас же трибунал оказал на меня еще более тягостное впечатление. Будучи незаконным по сути с самого момента своего создания, он и на практике творит произвол. Безусловно, главной задачей любого (тем более международного!) суда является обеспечение всех принципов справедливого судебного разбирательства. Посмотрим, что происходит в суде в деле С. Милошевича. О сути обвинения и качестве доказательств, содержащихся в нем, уже говорилось. В настоящее время прокурор представляет своих свидетелей.

     Каких же свидетелей представляет сторона обвинения? А таких, например, как профессор Будимир Бабович. Его главное свидетельство — его собственная книга (прокурор заявил, что решил пригласить этого свидетеля, прочитав его книгу). Правда, во время слушаний выясняется, что основные данные, на которых основывается эта книга, взяты из другой книги. Более того, даже судьи (в частности, судья Робинсон из Ямайки и корейский судья Квон) отметили, что «свидетель» проводит анализ не с юридической, а с социологической точки зрения, в то время как вопросы, по которым он «свидетельствует», носят исключительно юридический характер. Впрочем, это нисколько не смущает председательствующего судью Мэя и самого «свидетеля». Он прямо заявил: «Я не окончил юридического факультета, но я изучал право, так что меня можно назвать юристом!»

     Слободан Милошевич ведет перекрестный допрос свидетелей обвинения умело и напористо (он, кстати, окончил юридический факультет и является настоящим юристом). В один момент свидетель не выдерживает натиска.

     "Слободан Милошевич: Скажите же мне, на основании чего вы, учитель французского языка, рассматриваете себя как эксперта в вопросах, связанных с функционированием полиции Югославии?

     Свидетель: Я не могу сказать, что я рассматриваю себя как эксперта, это другие, кто считает меня экспертом!»

     В конце концов С. Милошевич доказывает, что свидетель не компетентен давать показания.

     «С.Милошевич: Господин Бабович. В своей книге вы пишете, что в полиции Сербии состояло около 150 тысяч человек. Известно ли вам, что в полиции Сербии никогда не служило более 34 тысяч человек, включая технический персонал? Как это связать с вашей способностью давать свидетельские показания?

     Свидетель: Я сказал то, что сказал.

     С.Милошевич: Откуда вы взяли информацию?

     Свидетель: Из газет.

     Судья Мэй: Назовите источник.

     Свидетель: ...это был бюджет Сербии.

     С.Милошевич: Но в бюджете никогда не указывается число служащих в полиции, только цифры финансовых затрат. Известно ли вам это?

     Свидетель: ... Да.

     С.Милошевич: Хорошо. У вас есть другое объяснение?

     Свидетель: ...Нет».

     Всем очевидно, что свидетель не заслуживает доверия, но только не для судей. Когда свидетель Бабович пускается в рассуждения о решении Конституционного суда Югославии, С.Милошевич останавливает его: «После того как мы установили, что вы не являетесь экспертом в юридических вопросах, нет необходимости вдаваться в ваши разъяснения о том, что Конституционный суд делал в соответствии с законом, или нет. Кто-нибудь другой, кто является квалифицированным специалистом в праве, сделает это». Судья Мэй: «Мистер Милошевич, вы не можете прерывать свидетеля подобным образом. Если он хочет говорить о Конституционном суде, конечно, он будет. Пожалуйста, продолжайте!»

     А вот еще один, можно сказать, «профессиональный» свидетель — Роберт Дониа. Он уже выступал в этой роли в данном трибунале по разным делам 5 или 6 раз и, вероятно, должен бы являться действительно важным свидетелем. Но на процессе против С.Милошевича Р. Дониа заявляет, что был-де в зале заседаний ассамблеи, где выступал С.Милошевич, причем один раз он выступал на открытой части сессии, а потом еще раз — на закрытой. При этом на якобы закрытой части речь С.Милошевича значительно отличалась от «открытой». При этом свидетель сделал особый акцент на том, что во время «закрытой» речи С. Милошевич несколько раз упомянул о необходимости достижения «нашей цели». Однако эта «наша цель» ни разу не была уточнена. Это «свидетельство» вызвало улыбку у всех присутствующих в зале, в том числе и у самого С.Милошевича. Однако следует иметь в виду, что обвинение постоянно твердит: у руководства Югославии был план с целью создания этнически чистого государства. Эти слова «план», «цель» звучат ежеминутно. Таким образом, заявление «свидетеля» с произнесением магического слова «цель» звучали, как обвинение, и даже как некое свидетельство о преступлении. Сначала С. Милошевич доказал, что никакого закрытого заседания не было («свидетель», таким образом, просто не понимал, что происходило!), а потом показал суду газету с его «закрытой» речью, где пресловутая цель называлась несколько раз!

     Далее «свидетель» Дониа стал «свидетельствовать» о существовании каких-то директив, подписанных Р. Караджичем. Образ Радована Караджича демонизирован настолько, что уже само упоминание о том, что он подписал какие-то директивы, звучит как свидетельство его преступлений. Судья Мэй, однако, задает свидетелю вопрос: «Что это были за директивы?». Свидетель: Точно не знаю, но их было семь».

     Еще один свидетель обвинения — журналист Ван Линден, находившийся в Югославии в начале 90-х годов. Он начал «свидетельствование» с показа своих видеорепортажей 1992 года: обстрел города, руины, плач женщин.

     Слободан Милошевич быстро доказал, что демонстрация таких свидетельств на суде против него — это фарс. Так, по поводу обстрела жилых кварталов С.Милошевич задал вопрос: «Это был обстрел только со стороны сербов, или это был взаимный обмен ударами?» Свидетель: «... это был взаимный обмен ударами...»

     С.Милошевич: «После кадров обстрела вы в своем репортаже показываете кадры референдума, где боснийцы и хорваты проголосовали за отделение от Югославии...» (Такой порядок событий в репортаже логичен для его заказчиков: сербы убивают хорватов и боснийцев, последние голосуют за отделение!) «...Но известно ли вам, что во время референдума никакого конфликта, тем более военных действий в Югославии, не было?» Свидетель: «...Да...»

     В общем, становится ясно, что свидетель сознательно манипулирует фактами, но это еще не все. Далее, Слободан Милошевич просит остановить пленку и увеличить кадр о якобы референдуме по отделению Боснии и Герцеговины от Югославии. «Посмотрите, — говорит С. Милошевич, — это бюллетень, на котором написано по-албански. Это не кадры референдума в Боснии!»

     Достаточно частой является практика заслушивания так называемых «защищенных» свидетелей, а проще говоря, спрятавшихся за ширмой неизвестных лиц.

     «Прокурор: Свидетель С-007, то имя, которое написано на первой странице имеющихся у вас на столе бумаг, ваше?

     Свидетель: Да».

     А иногда трибунал вообще объявляет закрытое заседание, и отключают еще и звук. Так и сидим мы, находящиеся в зале суда, в тишине, глядя на ширму...

     Независимые наблюдатели давно ставят вопрос о возможности использования подобных свидетельств в Международном трибунале. Впрочем, если на открытых заседаниях происходит полный произвол, то можно себе представить, что творится на закрытых.

     Вот такие лица свидетельствуют против Слободана Милошевича.

     Ни на одном суде в мире такие свидетели не получили бы и сотой доли процента такого внимания и уважения, как это происходит в Международном трибунале по бывшей Югославии. Более того, как только Слободан Милошевич ловит таких свидетелей на лжи, председательствующий судья Мэй тут же приходит этим свидетелям на помощь. Так, например, когда Мэй видит, что свидетель пойман на лжи и растерялся, он говорит: «Свидетель уже ответил на ваш вопрос! Дальше!» Или, желая предотвратить нанесение С. Милошевичем последнего удара по показаниям свидетеля, судья говорит: «Это займет слишком много времени, а его у вас и так мало!»

     Все это происходит так часто, что вызывает не только сомнения в беспристрастности суда (эти сомнения давно развеяны!), но уже вызывают чувства презрения и брезгливости к этому суду, ставшему уже, впрочем, судилищем.

     Кстати, именно поэтому Слободану Милошевичу не дают нормально готовиться к допросу свидетелей обвинения. Документы, касающиеся показания свидетелей, порою в десять тысяч страниц, предъявляют ему в ночь перед заседанием суда либо даже перед входом в зал суда, за несколько минут до начала слушаний. Это уже стало устоявшейся практикой, и понятно, почему. Обвинение уже просто не знает, что делать, чтобы остановить этот процесс полного развала Слободаном Милошевичем их «работы», и старается просто не дать ему элементарной возможности прочитать показания свидетелей. Однако, несмотря на то, что на обвинение работают сотни человек, оно выглядит смешно и беспомощно. Доказательств нет. Очевидно, что обвинение в этих условиях выбрало тактику заваливания суда огромным количеством бумаг и «свидетелей», чтобы за тысячами страниц завуалировать отсутствие доказательств. Впрочем, среди этих сотен тысяч страниц ничего, по сути, и нет. Во время одного из заседаний судья Мэй спросил у обвинителя, откуда они взяли этот документ, обвинитель начал лихорадочно рыться в своих бумагах и залепетал: «Я... думаю... мы это получили по почте ... на конверте есть печать, но я не могу прочитать ... там кириллица...»

     Обвинители меняются практически каждый день, а иногда они меняются в течение дня. Слободан Милошевич же постоянно один. Можете себе представить, какое это напряжение! А ведь процесс длится уже третий год!

     Впрочем, блестящая защита С.Милошевича, полное опровержение всех пунктов обвинения и доказательство недееспособности «свидетелей» могут иметь значение только для беспристрастного суда. Нынешний суд показал свою откровенную пристрастность и, вероятно, просто проигнорирует все опровержения, сделанные С. Милошевичем. Кстати, уже было одно решение трибунала (по делу Фурунджия), где он «не обратил внимания» на противоречия в показаниях двух свидетелей обвинения. Трибунал при этом сослался на Европейский суд по правам человека, который в одном из своих дел утверждал: «Суд не обязан давать ответ на каждый аргумент»! Да, не за просто так данный трибунал получает более 200 миллионов долларов в год от НАТО.

     В сентябре здоровье Слободана Милошевича резко ухудшилось. 4 сентября заседание началось с получасовым опозданием. С. Милошевич в зале суда не появился. Судья Мэй объявил, что обвиняемый болен, это уже восьмой случай, когда приходится откладывать заседание, и это требует расследования и медицинского освидетельствования С.Милошевича. Конечно, это была «игра» на публику. Кому нужна такая озабоченность здоровьем Милошевича со стороны Мэя? Такая озабоченность малого стоит. Те, кто ежедневно присутствует в зале суда, знают, что Слободан Милошевич постоянно ставит перед судом вопрос о прекращении произвола против него. Так, заседания проходят ежедневно, кроме выходных, с 9.00 до 14.00. Однако он вынужден ждать специальную машину, которая доставляет его в тюрьму в Шевенингене, по нескольку часов, что лишает его не только времени на подготовку к следующему заседанию, но и лишает его времени на отдых. Однако и этого Мэю и его подручным мало. Иногда заседания продлеваются до вечера, и тогда С.Милошевич лишается прогулки на свежем воздухе или ее сокращают до 5 минут в день! Каким же цинизмом прозвучали 30 сентября на специальном заседании по здоровью С.Милошевича слова прокурора Найса, который заявил, что Милошевич сам подрывает свое здоровье курением и ему необходимо предписать запрет на курение! Все мы слышали, что в тюрьмах и СИЗО существует практика содержания человека в таких условиях, что подозреваемый (а точнее, любой человек, оказавшийся в СИЗО) за глоток свежего воздуха готов признаться в преступлении, в котором его обвиняют, лишь бы прекратить эту пытку. Так вот, будьте уверены, что такая практика существует не только в худших тюрьмах, но и в Международном уголовном трибунале!

     На фоне всего этого другие нарушения прав обвиняемого кажутся уже несущественными. Такие, например, как лишение возможности подготовиться к допросу свидетеля. Последнее решение трибунала вообще лишает Слободана Милошевича возможности подготовиться к защите по делу в целом. После оглашения данного решения С.Милошевич попытался заявить протест, но был грубо прерван судьей Мэем, заявившим: «Тут нечего обсуждать. Решение принято, и вы ничего с этим поделать не сможете». А дело касается, пожалуй, главной защиты С.Милошевича — его Defense Case. Дело в том, что процесс в Международном трибунале состоит из двух частей: Часть обвинения (Prosecution Case) и Часть защиты (Defense Case). В этой структуре процесса заключается идея равенства сторон: сначала обвинение представляет свои аргументы и своих свидетелей, затем обвиняемый представляет свои доводы и своих свидетелей. C 1999 года, когда началось это позорное судилище, то есть уже почти 2,5, года идет первая часть процесса — Часть обвинения. Предполагается, что она завершится в декабре 2003 — январе 2004 года. После этого должна начаться вторая часть процесса — Часть защиты Слободана Милошевича. Так вот, решением суда на подготовку этой части процесса С. Милошевичу дают три месяца, хотя он требовал не менее двух лет. И это логично, ведь обвинение готовило процесс несколько лет, на него работали тысячи (!) человек. Прокуроры, представляющие подготовленных ими свидетелей практически ежедневно! Так вот, в реализацию принципа равенства сторон в процессе С. Милошевичу, защищаемуся одному, без адвокатов, находящему в тюрьме, дают три месяца! Но это официально. Реально у него будет всего 6 недель. Ибо, как гласит один из пунктов распоряжения суда, С. Милошевич должен представить список свидетелей, которых он предполагает вызвать в суд, через 6 недель. В то же время правила процедуры трибунала устанавливают, что суд может отказаться заслушивать свидетелей, которые не были заранее включены в представленный список! Таким образом, суд в очередной раз открыто подтвердил, что он является необъективным и открыто нарушает права обвиняемого.

     Трибунал и его деятельность оказывают не просто тягостное, а подавляющее впечатление. Физические трудности, переживаемые С.Милошевичем, весьма существенны, но психологическое давление настолько колоссально, что даже мне, сидящему в зале, бывало временами просто плохо! Фактически то, что творит сегодня так называемый трибунал по Югославии, — это международное преступление. Его действия можно квалифицировать как форму пытки — когда жертву преступления (это и Слободан Милошевич, и сербский народ в целом) судят как преступника. Кроме того, трибунал совершает международное преступление, покрывая других преступников, совершивших агрессию против Югославии весной 1999 года.

     Однако несмотря на все это, должен сказать следующее. Да, Слободан Милошевич серьезно болен, но он борется, как настоящий мужчина! Этот человек — действительно, сильная личность. Несмотря на всю эту беспрецедентную травлю, унижение и произвол, он не сломался, он борется и даже сохраняет способность смеяться над ними! Да, он смеется над этими жалкими ничтожествами, которые взялись судить его, но ничего не могут доказать по существу. Они унижают его, но доказать вину не могут! Именно поэтому они, кстати, и унижают его — от своего бессилия сломить его волю.

     Уверен, что бы ни случилось, какой бы приговор ни вынес этот суд, победят Слободан Милошевич и правда, за которую он ОДИН борется с Международным трибуналом НАТО.  

  Александр МЕЗЯЕВ,
кандидат юридических наук,
заместитель заведующего
кафедрой конституционного
и международного права Института содействия бизнесу.

http://fuck-you-usa.pp.ru/new/article.php?168