Под жарким небом Африки

«Красная звезда» продолжает публиковать воспоминания ветеранов боевых действий в Афганистане, на Северном Кавказе, в Закавказье, других локальных войн и вооружённых конфликтов. Тех, кто воевал и способен дать практические советы по применению оружия и техники, высказать своё мнение по другим проблемам. Как уже сообщалось ранее, этот проект мы осуществляем в тесном сотрудничестве с администраторами сайта «Отвага» (www.otvaga2004.ru). Сегодня слово предоставляется полковнику запаса Виктору Ивановичу Мураховскому. Вот что он написал нашему специальному корреспонденту:

«Я тесно сотрудничал с газетой «Красная звезда» в период работы в военной прессе. По опыту боевых действий в разных войнах и конфликтах я сам собираю материалы, и не только по Советской (Российской) Армии. В силу известных причин далеко не всё можно публиковать. Многие материалы до сих пор под грифом «Секретно».

Была в мировой истории удивительная война, которой, согласно марксистко-ленинской теории, просто не могло случиться. Дело в том, что в 1977-1978 годах между собой воевали страны, официально избравшие путь «научного социализма». А союзниками и спонсорами воюющих сторон также выступили почти исключительно социалистические страны. За давностью лет и удаленностью района от России эту войну и сейчас упоминают крайне редко.

Между тем для многих людей, проживающих на территории бывшего СССР, несмотря на прошедшие годы, до сих пор привычно звучат названия Аддис-Абеба и Джиджига, Дыре-Дауа и Комбольча, Дэбре-Зейт и Харэр, номера войсковых частей 44708 и 90245, позывной узла связи «Карат». Эта публикация напомнит о том, как на самом деле разворачивались события на той далёкой и почти забытой войне.

ВИЗИТНАЯ КАРТОЧКА

Виктор Иванович Мураховский, полковник запаса, родился в 1954 году в Саратове в семье военнослужащего. Закончил физико-математическую спецшколу, Казанское высшее танковое командное училище, Военную академию бронетанковых войск, рабфак им. Н.К. Крупской факультета журналистики МГУ. Служил в танковых войсках с 1971 по 1987 гг. на командных и штабных должностях. С 1988 года работал в отделе теории и практики общевойскового боя журнала «Военный вестник», был редактором по воздушно-десантным войскам журнала «Армейский сборник». Уволен в запас в 1997 г. Работал главным редактором в издательствах «Арсенал-Пресс», «Инфорком», «Развитие». Написал несколько десятков книг по военной тематике и информационным технологиям, несколько сотен статей в советских, российских и зарубежных СМИ. В настоящее время – главный редактор журнала «Арсенал Отечества».

По своему географическому охвату, задействованным силам и средствам конфликт вполне заслуживает название «тотальной социалистической войны». В нём в той или иной мере с обеих сторон участвовали 11 государств, считавших себя социалистическими: Сомали, Эфиопия, СССР, Куба, Южный Йемен, ГДР, ЧССР, Ливия, Вьетнам, КНДР и Китай. Кроме них причастными к конфликту стали и такие страны, как США, Израиль, Иран.
Каким же образом в далёкой Африке разгорелась эта война?

Её причины следует искать в столкновении интересов африканских «социалистических» князьков. Не секрет, что в странах Африки политики зачастую объявляли себя приверженцами коммунизма лишь затем, чтобы проложить путь к личному обогащению и получить помощь стран социалистического лагеря в борьбе с внутренними и внешними врагами. Классический пример такого отношения к марксизму преподнесли сомалийский военный диктатор Мохаммед Сиад Барре и эфиопский военный диктатор Менгисту Хайле Мариам.

Майор Менгисту был активным участником подпольной группы офицеров армии Эфиопии, которые в 1974 году устроили переворот и свергли эфиопского императора Хайле Селассие. Власть перешла в руки комитета, который назывался «Дерг» и в котором Менгисту играл видную роль. Вскоре внутри «Дерга» начались распри, и три месяца спустя Менгисту провёл «зачистку», возглавив высший военно-административный совет. Американцам такие резкие ходы диктатора не очень нравились, и они осторожно пошли на контакт с майором. Тем более ничего ему не обещали. Тогда Менгисту объявил, что Эфиопия встаёт на путь строительства «социализма», и тут же был принят с распростёртыми объятиями в СССР и на Кубе.

Примерно аналогичным образом действовал при захвате власти и сомалийский генерал Мохаммед Сиад Баре в 1969 году. Объявив себя последователем «научного социализма», он добился от СССР масштабной помощи. Как раз в 1974 году СССР и Сомали заключили договор о дружбе и сотрудничестве. В Сомали прислали несколько тысяч советских и кубинских специалистов, много военной техники. В ответ СССР получил возможность построить для своих нужд ряд объектов в сомалийском порту Бербера, включая военный аэродром, узлы связи и радиоэлектронной разведки.

Тем временем в Эфиопии в 1976 году Менгисту развернул «красный террор», причём среди тысяч его жертв большую часть составили люди, искренне считавшие себя марксистами, но записанные властью в «троцкисты». Репрессии не обошли стороной ни представителей прежней аристократии, ни священнослужителей, ни вождей племён. Советский Союз, закрыв глаза на жестокое истребление «троцкистов», поддержал режим «научного социализма» в Эфиопии, в решающий момент отказав в помощи аналогичному режиму «научного социализма» в соседнем Сомали.

Эфиопия по многим стратегическим соображениям выглядела в глазах Москвы предпочтительнее, чем Сомали: её население в 9 раз превышало сомалийское, у Эфиопии было два удобных порта на Красном море. Правда, Эфиопия вела многолетнюю войну с сепаратистами в Эритрее (причём сепаратисты в «императорский» период получали помощь от СССР!) и периодически воевала с Сомали за пустыню Огаден (провинцию Харэрге), но эти моменты считались несущественными, «рабочими».

3 февраля 1977 года Менгисту Хайле Мариам перестрелял ещё остававшихся в живых соратников по «Дергу» и единолично возглавил руководство страны. Уже на следующий день он получил поздравительную телеграмму от лидера кубинской революции Фиделя Кастро. Тогда же, в феврале 1977 года, в Эфиопии впервые появились кубинские генералы во главе с Арнольдо Очоа, которые прибыли из Анголы для изучения обстановки и определения мер по повышению боеспособности эфиопской армии, которая никак не могла справиться с партизанами в Эритрее.

14 марта 1977 года в Эфиопию прилетел Фидель Кастро. В тесном общении с Менгисту и его соратниками он обсудил разногласия между Эфиопией, Эритреей, Джибути и Сомали. Именно после этой встречи Эфиопия получает полную поддержку Кубы, а с подачи Кубы – и Советского Союза. Было решено создать «социалистическую» федерацию, объединявшую Сомали, Эфиопию, Джибути и Южный Йемен.

Однако Мохаммед Сиад Барре не захотел участвовать в этом мероприятии. Сомалийский диктатор был тёртым калачом, отлично понимавшим, что у власти в «федерации» останется только один. Поэтому вместо вхождения в «федерацию» он задумал отнять у слабой пока Эфиопии район Огаден, где проживали племена сомалийского происхождения, и тем самым частично реализовать давно вынашиваемую идею создания «Великого государства Сомали». Генерал Мохаммед Сиад Баре планировал за два-три месяца разгромить эфиопскую армию, считая, что за такой короткий срок никто Эфиопии помочь не в состоянии. Это была не первая схватка двух стран по поводу спорной территории. Предыдущее вооружённое столкновение между ними произошло в 1964 г.

Тогда экипированная американцами эфиопская армия взяла верх над сомалийской. Ведь Эфиопия получила от Соединенных Штатов с 1953 по 1974 годы экономическую помощь в размере всего 35 миллионов долларов, а вот военную помощь – в размере 2 миллиардов 786 миллионов долларов.
Поставки оружия в Эфиопию из СССР, ЧССР и ГДР начались в мае-июне 1977 года. Советские специалисты и советники направляются в Эфиопию на основании распоряжения Совета Министров СССР № 1823 от 13 августа 1977 г. Однако ещё ранее приказами министра обороны и главкомов видов ВС в Эфиопию командируются советские военные специалисты.

Вспоминает полковник советских ВВС Владимир Кириллович Бабич:

«...Прибыли мы на Дэбре-Зейт в начале июля [1977 года]. Вылезаем из Ан-12. Жара такая, что с ног валит. Обжигающий ветер гонит песок. Первое ощущение, когда вышли из самолёта, было таким, будто в лицо «раскочегаренной» паяльной лампой дуют. Ну, и первая мысль: куда же нас на этот раз занесло?

Во всех аэродромных помещениях имелись кондиционеры, поддерживался оптимальный температурный режим. На стоянках и лётном поле находились автоматизированные зоны заправки топливом... Словом, блеск и красота! Правда, нашим «технарям» многое из этого богатства пришлось переделывать позже под наши стандарты.

Знакомство с местной авиатехникой поначалу оказалось разочаровывающим: в лётном состоянии имелась лишь горстка камуфлированных и сверкавших серебром F-5 разных модификаций, два или три бомбардировщика «Канберра» и, что нас невероятно удивило, несколько «Сейбров».
Главным военным советником назначается заместитель командующего ВДВ генерал-лейтенант П. Чаплыгин. Факт назначения генерала ВДВ главным военным советником нашёл своё отражение в номенклатуре поставок вооружения в Эфиопию. В частности, Эфиопия стала одной из немногих стран, куда поставлялись авиадесантные самоходные установки АСУ-57 и боевые машины десанта БМД.

КАК НАЧИНАЛАСЬ ВОЙНА

Война 1977–1978 годов в Огадене – одно из тех событий, реальные факты которых скрыты под пластами дезинформации и лжи. С советской стороны эту тему просто закрыли и спрятали документы в секретных папках архивов.

В западных странах практически официальной стала версия о якобы «национально-освободительной войне» народов Огадена. Сейчас в западных энциклопедиях и справочниках началом войны считается вторжение вооружённых отрядов Фронта освобождения западного Сомали (ФОЗС, английская аббревиатура WSLF) с территории Сомали в Огаден.

Это не совсем так. Вернее, совсем не так. С тем же успехом можно говорить, что каждый год с территории Пакистана происходит «вторжение» пуштунских племён в Афганистан, а равно и обратное действие – пуштуны ежегодно «вторгаются» из Афганистана в Пакистан.

В действительности «войну открыли» западные СМИ в июне 1977 года, после того, как Эфиопия 23 апреля закрыла консульства Соединенных Штатов и других западных государств в Асмаре. Из страны была выслана американская военная миссия, прекратила функционирование их военная база. Военным атташе США, Великобритании, ФРГ и Египта было предложено покинуть Эфиопию. С другой стороны, в Эфиопии увеличивалось число советских и кубинских специалистов, в том числе военных.

Геополитическая борьба между СССР и США не позволяла американцам оставить этот факт без внимания. Поэтому западная пресса, радио, телевидение вдруг дружно начали писать, говорить и показывать массу новостей на одну тему – о WSLF. На весь мир вещалось, какая это могучая организация, какая свободолюбивая, какие у неё благородные задачи и как она успешно воюет с коммунистическим диктатором Менгисту, стремясь к объединению многострадального сомалийского народа. То есть подготовка войны началась по накатанному сценарию – с обработки общественного мнения.

Однако был у этой пропагандисткой акции и главный адресат – Мохаммед Сиад Барре. И адресат смысл послания вполне понял. На всякий случай, для полной ясности, президент Соединенных Штатов Америки Джимми Картер 15 июля 1977 года в своей плановой рутинной речи после привычных пассажей о правах человека вдруг заявил, что США готовы оказать военную и политическую поддержку Сомали. Получив политический карт-бланш от США, Мохаммед Сиад Барре отдал нужный приказ, и уже 23 июля 1977 года в 6 часов местного времени регулярная армия Сомали вторглась в Эфиопию. Началась война за Огаден.

Вооружённые силы Сомали

В 1977 году армия Сомали (SNA – Somalia National Armies) насчитывала около 35.000 человек, имела до 250 танков Т-34 и Т-54/55, свыше 300 БТР, более 100 76-мм орудий, до 80 противотанковых пушек Д-48, 80 гаубиц калибра 122 мм, около 60 пушек калибра 130 мм, больше сотни 120-мм миномётов, примерно 150 зенитных орудий калибра до 100 мм. ВВС состояли из 66 самолётов: 10 бомбардировщиков Ил-28, 12 истребителей МиГ-21, 44 истребителя МиГ-17 и МиГ-15. Офицерский корпус в основном был обучен в СССР, в том числе окончили вузы Сухопутных войск – 1169 человек, ПВО – 510 человек, ВВС – 590 человек, ВМС – 450 человек, тыла – 80 человек, и другие вузы – 267 человек.

С 1964 по 1977 гг. в Сомали по линии Министерства обороны СССР побывало 3911 человек, в том числе 12 генералов, 2419 офицеров, 123 прапорщика, 405 сержантов и солдат и 952 рабочих и служащих СА и ВМФ. До начала боевых действий самым крупным формированием в армии Сомали был батальон (пехотный, механизированный или танковый). С началом войны были сформированы 27 пехотных и механизированных бригад, каждая из которых включала 2 – 4 батальона, артиллерийскую батарею или дивизион, противотанковую батарею, подразделения обеспечения и обслуживания, – общей численностью 1.200-2.000 человек.

Силы вторжения насчитывали:

Личный состав насчитывал до 23. 000 человек. В них имелось около 250 танков (Т-34 и Т-54/55), до 250 БТР (БТР-50ПК, БТР-152, БТР-60ПБ), до 250 орудий и миномётов. Поддержку с воздуха осуществляли около 40 самолётов МиГ-17 и МиГ-21. Помимо регулярных войск Сомали в Огадене действовало до 15.000 человек в нерегулярных вооружённых формированиях ФОЗС.

Вооружённые силы Эфиопии:

Армия Эфиопии в целом насчитывала около 47.000 военнослужащих, ядро сухопутных войск представляли 2-я и 3-я пехотные дивизии. Большинство боеготовых частей находилось в Эритрее, где шли бои с сепаратистами. Войска в провинции Харэрге (позже объединённые в Восточный фронт) состояли из небольших сил 3-й пехотной дивизии и отдельных частей, общей численностью немногим более 10.000 человек, поддерживаемых 45 танками (американские М41 и М47), 48 орудиями полевой артиллерии и всего 10 орудиями зенитной артиллерии. В ходе боёв в сражение дополнительно вводились две роты танков М41 и рота М47, механизированный батальон (на американских БТР М113), дивизион самоходной артиллерии (батарея М109А2, батарея М114, батарея М101).

К середине 1977 года в ВВС Эфиопии числилось 35 исправных боевых самолётов, среди которых были 16 истребителей F-5A/B/E, 3 бомбардировщика «Канберра», несколько истребителей F-86 «Сейбр» и учебно-боевых Т-28. Транспортная авиация была представлена несколькими самолётами С-47, С-54 и С-119К. Эфиопская авиация, впрочем, как и другие виды вооруженных сил, испытывала острую нехватку запасных частей и боеприпасов.

Кубинские войска, численность которых в Эфиопии к лету 1977 года составляла около 1200 человек, до сентября в боях практически не участвовали. Офицерский и сержантский состав армии Эфиопии сильно пострадал в период репрессий 1974 – 1977 годов. Многие из профессиональных военных бежали в Европу как раз через Сомали, попутно доложив сомалийской разведке о крайне плачевном состоянии вооружённых сил некогда грозного соседа.

В 1977 году вооружённые силы Эфиопии возглавляли: министр обороны – бригадный генерал Тайе Телахун, начальник Генерального штаба – полковник Хайле Георгие Мариам, командующий сухопутными войсками – полковник Кэфелень Ибза, командующий ВВС – полковник Фанта Беляйте, командующий ВМС – капитан 1 ранга Тесфайе Берхану.

ТЕАТР ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ

Эфиопия – старейшее независимое государство Африки. Её название происходит от греческого слова «Айтьопия», означающего «страну людей с обожжёнными лицами». Эта легендарная земля прежде называлась Абиссинией.

Юго-восточная часть Эфиопии представляет собой участок Эфиопского нагорья, где расположены административные районы Сидамо, Арси, Бале и Харэрге. Восточный край Великой рифтовой долины является чёткой границей этой территории. Здесь встречаются как глубокие каньоны, так и горные хребты, окаймляющие Великую рифтовую долину.

Юго-восточная часть Эфиопского нагорья имеет общий уклон к юго-востоку, переходя в пустыню Огаден. Речной сток здесь направлен в Индийский океан. Наряду с постоянными водотоками существуют также многочисленные короткие реки и ручьи, наполняющиеся водой лишь в сезон дождей, когда происходит размыв рыхлых отложений. Поскольку в такие периоды извилистые русла постоянных рек получают дополнительное питание, обширные территории бывают затоплены.

В юго-восточной части Эфиопского нагорья, находящейся в зоне влияния муссонов, в годовом ходе осадков чётко различают два влажных периода, разделённых сухим летним сезоном. Среднее годовое количество осадков здесь составляет 500–750 мм. В пустыне Огаден количество осадков сокращается до 250 мм в год.

На внутренних равнинах климат жаркий (средняя дневная температура 27 – 35° С), с малым количеством осадков. Здесь распространена разреженная травянистая растительность, а в Огадене – акациевые саванны. На плоскогорье грунты краснозёмные, каменистые, подвержены эрозии с образованием пылевых бурь. При движении техники вне дорог облака пыли в безветренный период поднимаются на высоту нескольких сотен метров.

Район основных боевых действий разделён на горы Ахмара, представляющие собой чередование глубоких долин и горных кряжей, что делает движение вне дорог чрезвычайно затруднительным, и плоскогорье, начинающееся от Джиджига и простирающееся в направлении Харгейса к побережью с постепенным понижением до уровня моря. Дорога Дыре-Дауа, Харэр, Джиджига, Харгейса, вдоль которой происходили ключевые бои, большей частью проходит через перевалы и долины. На плоскогорье (средняя высота 1200 – 1500 м) местность способствует наступающему, предлагая пространство для манёвра и обеспечивая прекрасную видимость. В целом плоскогорье благоприятствует применению колёсной и гусеничной техники в сухой период. В период дождей движение колёсной техники вне дорог практически исключено, а гусеничной – существенно затруднено.

Население Эфиопии составляло свыше 60 млн. человек, при этом делилось более чем на 80 этнических групп. Большая часть из них относилась к эфиопской расе, являющейся промежуточной между европеоидной и негроидной. Основные народности на рассматриваемом ТВД – хамитоязычные оромо и сомали. Оромо занимали склоны гор Ахмарского хребта и само нагорье, сомали – часть нагорья и пустынные районы. Оба народа частично ведут кочевое хозяйство, не признавая официальных государственных границ.

ПОРАЖЕНИЕ ЭФИОПСКОЙ АРМИИ

Сомалийская армия вела наступление двумя группировками: Северной и Южной. Южная группировка наносила вспомогательный удар в районах Доло, Годе, Ими. Главный удар в направлениях Айша, Джиджига, Харэр, Дыре-Дауа наносила Северная группировка.

Сомалийские войска преимущественно выдавливали эфиопские части с занимаемых позиций, обходя опорные пункты и перехватывая маршруты снабжения. Сомалийские командиры не горели желанием штурмовать подготовленную оборону, больше полагаясь на огонь танков и артиллерии, маневренные возможности механизированных частей. Такая тактика приносит успех. Попытки контратаковать сомалийские части в открытом поле привели к тяжёлым потерям в самых боеспособных танковых и механизированных подразделениях эфиопской армии.

Утром 26 июля 1977 года состоялся первый воздушный бой. Пара эфиопских F-5 в районе Харэр атаковала звено из четырёх сомалийских МиГ-21МФ. Два МиГа были сбиты эфиопскими истребителями, а ещё два столкнулись в воздухе при попытке уклониться от выпущенной по ним ракеты AIM-9B «Сайдвиндер».

В августе-сентябре эфиопские ВВС потеряли два F-5A и два бомбардировщика Canberra, сбитые зенитным огнём сомалийцев, а также транспортный С-47 на земле во время налёта на аэродром Джиджига.

Сомалийская авиация лишилась свыше 20 машин. Из них только десять относились к боевым потерям. Два МиГ-21МФ были сбиты в воздушном бою с F-5 в районе Кебри Дехар. Ещё два МиГ-21МФ сомалийцы потеряли от огня ЗРК С-125 при налёте на эфиопскую авиабазу Айша. Гораздо больше боевых самолётов было утрачено по техническим причинам. К концу сентября на основной сомалийской авиабазе Харгейса находилось всего около десятка боеготовых МиГ-17 и МиГ-21.

Эфиопия срочно призывает в вооружённые силы около 100.000 человек, формирует несколько новых бригад, дивизий и две «революционные» армии. В комплектовании армии, поимке дезертиров, повышении морального духа большую роль сыграли кебеле – органы местного самоуправления, возникшие в период 1974 – 1976 годов во всех городах и посёлках Эфиопии. Заметную роль в этих кебеле играли женщины. В результате много женщин появилось в бригадах и дивизиях «революционного» формирования. Они нередко цементировали боевые порядки своим присутствием, но в критических ситуациях мало чем могли помочь, поскольку не имели никакой военной подготовки.

В подавляющем большинстве рядовой состав и младшие командиры «революционной» армии Эфиопии обладали самыми примитивными военными знаниями. Мало того, в рядовой массе армии нередко отсутствовало всякое желание воевать. Прибывавшие на фронт «революционные» части иногда разбегались при первом же столкновении с противником. Как заметил находившийся в Аддис-Абебе военный атташе посольства ГДР, «советские военные руководят боевыми действиями, кубинцы воюют, а эфиопы празднуют победы».

При этом высокие личные боевые качества эфиопского солдата не подлежат сомнению: он храбр, вынослив, упорен в бою, стойко переносит тяготы и лишения войны. Низкая боеспособность подразделений и частей эфиопской армии в первой половине войны объяснялась исключительно организационными промахами, отсутствием нормального сержантского корпуса, слабыми офицерами, плохим боевым слаживанием подразделений и частей.

Советский советник рассказал:

«Эфиопская армия производила гнетущее впечатление. Офицеры не были приучены к ведению боевых действий, и роль их была непонятной. Для них на передний край залезть... Не-ет, что ты... Командир дивизии вообще дней десять не появлялся на фронте. Ни одной карты боевых действий не было. Мы выехали ночью на передний край. Окопов – никаких. Палаточка стоит, костерок дымится, какое-то варево булькает. А что? Они, когда видели сомалийские танки, просто бежали. А когда артиллерия отбивала атаку, возвращались. 12 тысяч человек держали фронт в полтора километра!

Боевой подготовкой эфиопы себя не утруждали: а, говорят, война начнётся, тогда будем заниматься. Они бы ещё сто лет воевали, если б не мы. После стрельб оружие надо почистить, технику осмотреть. Не-ет. С утра до вечера – музыка, танцы. Двое суток командиру дивизии объясняли, что такое боевая готовность. Наш мотострелковый батальон сомалийцев разметал бы за неделю. А у них война, как по распорядку, шла. Скажем, в пять часов вечера начинается артиллерийская стрельба, потом одна из сторон, если захочет, «наступает». А уже в шесть вечера всякая война прекращалась».

Пойдя навстречу требованиям советских и кубинских советников, руководство Эфиопии решает серьёзно готовить войска. В огромном военном лагере Татек вблизи столицы Аддис-Абебы формируется пять дивизий, на вооружение которых поступает советская техника. Начинается обучение подразделений согласно советским требованиям. Однако на реорганизацию армии требуется время, а обстановка в столице и на фронте ухудшается.

Советский врач, работавший в этот период в Аддис-Абебе, вспоминает:

«Когда началась агрессия Сомали в Огадене, положение резко ухудшилось. Начались убийства, сначала по одному в неделю, потом – по два. В сентябре 1977 года было совершено покушение на Менгисту Хайле Мариама. В один из дней было убито 8 сторонников революционной власти. Создалось такое положение, когда город стал задыхаться от террора. Армия была на фронте и отражала внешнюю агрессию. Революция вынуждена была перейти от обороны к наступлению, в ответ на белый террор последовал красный...»

Сомалийцы силами нескольких механизированных бригад осадили важный административный и военный центр – город Джиджигу и после нескольких дней боёв захватили его 13 сентября. Дальнейшее наступление развивается вдоль дорог к перевалам через горные хребты. В середине сентября внезапным ударом в северном направлении сомалийцы захватывают город Айша и тем самым перерезают единственную железную дорогу, по которой грузы поступали из порта Джибути.

29 сентября под контроль сомалийских частей перешёл ключевой перевал Марда на дороге Джиджига – Харэр. В октябре оказался в осаде сам Харэр – столица провинции Харэрге. Севернее Харэра сомалийские танки прорвались к окраинам Дыре-Дауа (крупная военная и тыловая база). Несколько дней продолжаются ожесточённые бои, сомалийские войска выходят к аэродрому, обе стороны несут тяжёлые потери. В отражении атак участвуют ЗСУ «Шилка» и даже ЗРК С-125, которые били по наземному противнику зенитными ракетами с загрубленными радиовзрывателями. В этом бою впервые участвовали кубинские военнослужащие, решительной контратакой отбросившие противника к горному хребту. Начавшийся сезон дождей резко снизил наступательные возможности сомалийцев, и ситуация временно стабилизировалась.

Участник этих событий Николай Фёдорович Олещенко вспоминает:

«Знаете, бывало очень обидно прыгать, как зайчик, под разрывами снарядов сомалийской артиллерии и знать при этом: по нас стреляют из советских пушек снарядами, сделанными на советских заводах советскими рабочими, люди, которых мы научили стрелять».

В начале сентября 1977 года сомалийский диктатор Сиад Барре решился на экстраординарный визит в Москву. Он попытался добиться хотя бы нейтрального отношения СССР к своей акции в Огадене. Но главное – он нуждался в советских военных поставках. Переговоры на эту тему с Председателем Совета Министров СССР А.Н. Косыгиным, министром иностранных дел А.А. Громыко и партийным идеологом М.А. Сусловым ни к чему не привели. Барре вернулся в Сомали с пустыми руками, не добившись никаких обязательств от СССР.

К началу октября 1977 года войска Сомали контролировали до 90 процентов территории Огадена (около 320.000 кв. км). С 17 по 24 ноября 1977 года сомалийцы предприняли штурм Харэра, с трудом отбитый эфиопскими частями с помощью советников из СССР и Кубы. Эфиопы воевали неустойчиво, многие части представляли собой рыхлый конгломерат из опустившихся солдат и безвольных офицеров. В большом числе появились членовредители, простреливавшие себе руки или ноги. Немногочисленные подразделения «старой» императорской армии имели хорошую подготовку, но понесли серьёзные потери в предыдущих боях.

Поэтому несколько установок БМ-21 «Град» и пара артиллерийских батарей под управлением советских и кубинских специалистов, по сути, были в то время единственными реальными противниками сомалийской армии. Кроме того, большое влияние на ход войны оказало превосходство в воздухе эфиопской авиации.

Советский военный переводчик вспоминает:

«Мы пытались выяснить, где проходит линия фронта, но никто не знал – ни местные генштабисты, ни кубинские коллеги. Вообще, о силах противника никому не было известно, и мы не сразу поняли, что кубинцы на встречах с нами чаще вдохновенно фантазируют, чем делятся информацией. Вскоре стало ясно, что они сами надеются на наших советников, которые смотрели на вещи гораздо педантичнее и серьёзнее романтичных кубинцев. Поэтому нам с капитаном Славой сказали срочно лететь в Харэр и развернуть там роту пеленгации и радиоперехвата, чтобы наконец узнать, где противник и какие у него планы. Через пару дней советский артиллерист пригнал установки залпового огня БМ-21 «Град».

Теперь работа у нас пошла так – мы со Славой выдавали пеленги (он со своей горы, я – со своей), я на английском языке обеспечивал контакт с эфиопским офицером Менгисту, переводчик и Менгисту привязывали к пеленгам радиообмен, а потом вместе с артиллеристом они решали, чем стрелять по обнаруженной цели. И вот в ослепительное небо взмывали красные точки, вроде огоньков сигареты, – это с громовым шипением и свистом улетали за горы ракеты «Града». Самих ракет видно не было – только огоньки, почти без дыма. Или откуда-то гремели невидимые пушки».

Советский советник:

«Мы сразу растянули фронт на 16 километров. Заставили рыть окопы. Но со скрипом пошло. Вечером приказываешь вырыть окоп, утром приходишь – ничего подобного. Выкопает малюсенькую ямку и сидит. А их начальству хоть бы что».

В условиях дождливого периода и господства эфиопской авиации сомалийцам сильно осложняло жизнь увеличившееся «плечо» подвоза имущества и боеприпасов: около 200 км с перевалочного пункта Борама и до 300 км с основной тыловой базы северной группировки Харгейса. Причём практически все перевозки осуществлялись автотранспортом. Военно-транспортная авиация Сомали в количестве нескольких лёгких самолётов никакой заметной роли в снабжении не играла.

Большие проблемы возникли у сомалийцев с эвакуацией и ремонтом ВВТ, особенно танков и тяжёлых орудий полевой артиллерии. Войсковые ремонтные средства худо-бедно справлялись только с несложным текущим ремонтом. Для восстановления двигателей и вооружения танки приходилось эвакуировать за несколько сотен километров в Могадишо. А тяжёлых транспортёров в сомалийской армии было всего несколько штук.

Небольшие накопленные запасы боеприпасов не позволяли сомалийцам организовать мощную артиллерийскую подготовку, поэтому обстрел эфиопских укреплений обычно сводился к десятку снарядов и мин. Большим счастьем для эфиопской армии стала непреднамеренная задержка СССР с поставками БМ-21 и боеприпасов к ним в сомалийскую армию (пришло только четыре машины). В итоге эта партия вооружений попала в Эфиопию и принесла большую пользу в разгроме сомалийского противника.

В боях первого этапа войны хорошо проявили себя советские танки Т-54/55, которые превосходили американские М41 и М47 эфиопской армии по всем параметрам: огневой мощи, защищённости, мобильности и надёжности. Например, сомалийские танкисты уничтожили не менее 9 М41 и 14 М47 при взятии Джиджига, а общие потери эфиопов в танках к октябрю 1977 года составили около 50 единиц.

Применение эфиопской стороной танков в основном следует африканской традиции: танки ведут огонь с места с укрытых позиций и отходят в глубину, попав под огонь противотанковых средств. В наступлении или контратаке танки двигаются позади пехоты, поддерживая её огнём с коротких остановок и с места. Взаимодействие танков с артиллерией и пехотой ограничено простейшими задачами на уровне мелких подразделений. Согласованные действия танков, пехоты и артиллерии на батальонном, и тем более бригадном, уровне представляют собой неразрешимую проблему.

Несколько сомалийских танковых и механизированных батальонов, которые успели пройти полный курс боевого слаживания под руководством советских советников, выглядят на этом фоне очень выгодно. Именно эти батальоны сокрушили эфиопскую армию в нескольких сражениях, продемонстрировав умение наступать вслед за разрывами артиллерийских снарядов, атаковать во фланг и тыл, отражать контратаки огнём с места, обходить узлы сопротивления, нарушать пути снабжения и линии связи, громить тылы и штабы. Однако потери, понесённые в этих боях, а также удалённость от тыловых и ремонтных баз резко снизили боевые возможности лучших подразделений сомалийской армии.

В ноябре - декабре обе стороны не проявляют привычной для советских офицеров боевой активности. Зачастую передний край сторон находится вне видимости друг друга, а иногда и вне досягаемости тяжёлого вооружения пехоты. В таких условиях артиллерийский огонь также становится неэффективным, поскольку ведётся по площадям, с малым расходом боеприпасов.

К исходу 1977 года линия фронта имеет крайне опасное для эфиопов начертание, охватывая полукольцом город Харэр, проходя вблизи Дыре-Дауа и перехватывая железную дорогу. Сомалийской стороне принадлежит инициатива, сомалийское командование может выбрать несколько вариантов дальнейшего наступления, и все они грозят разгромом крупных группировок эфиопских войск.

Описывая ситуацию своему коллеге из ГДР на встрече в Аддис-Абебе 6 декабря 1977 года, советский посол в Эфиопии А.П. Ратанов говорил, что в военном отношении Восточный фронт – самая трудная проблема для эфиопской стороны. Из-за превосходства сил инициатива у сомалийской стороны, а эфиопские войска вынуждены обороняться. Эфиопская сторона проводит всесторонние усилия, чтобы мобилизовать приблизительно 60.000 – 70.000 человек, из них в течение следующих нескольких недель около 20.000 уже будут в зоне боёв - после короткого обучения на учебных курсах.

Эфиопская армия будет в состоянии перейти в наступление приблизительно через полтора- два месяца. Но у правительственных войск значительные проблемы с подготовленными кадрами для обслуживания прибывшей из СССР техники. Превосходство сомалийских войск особенно заметно в использовании тяжёлой артиллерии. При этом эфиопская сторона имеет после поставок из СССР более 510 тяжёлых орудий, но у неё нет военнослужащих, способных её использовать, и хотя у Сомали только 126 тяжёлых орудий, с обученным персоналом она использует их активно. Однако, как подчеркнул посол, ситуация должна измениться, так как скоро прибудут 300 кубинских военных экспертов (артиллеристы, танкисты, пилоты), кроме того, усиленно обучаются и эфиопы.

С танками – те же проблемы. У сомалийской стороны на Восточном фронте есть приблизительно 140 танков, а у Эфиопии там – 137, но 40 эфиопских танков не могут использоваться из-за незначительных неисправностей. Обычно ремонт подобных неисправностей осуществляется механиками-водителями, но эфиопская сторона не способна выполнить его своими силами. На сомалийской стороне такой ремонт возможен, потому что Советский Союз поставил ей необходимое оборудование и обучил специалистов.

МАССИРОВАННАЯ ПОМОЩЬ ЭФИОПИИ

13 ноября 1977 года сомалийский диктатор Сиад Барре объявил о денонсации договора с СССР. Все советские граждане должны были покинуть страну в течение недели. В домах советских советников отключили электричество и воду, а сам посёлок был оцеплен солдатами. Но в сомалийский порт Бербера вошли боевые корабли Тихоокеанского флота. На берег высадились морские пехотинцы, и под их прикрытием были эвакуированы наши люди. В порт столицы Сомали Могадишо 20 ноября вошёл большой десантный корабль Тихоокеанского флота «50 лет шефства ВЛКСМ». Часть советских военных советников вернулась в СССР, а некоторые сразу оказались по другую сторону линии фронта – в Эфиопии.

В ноябре в Эфиопию направляется советская оперативная группа. Группу возглавляет первый заместитель главнокомандующего Сухопутными войсками генерал армии Василий Иванович Петров. В её состав входили генерал-майор П. Голицын, генерал-лейтенант авиации Г. Дольников, другие генералы и офицеры. О состоянии сомалийской армии обстоятельно доложили бывшие военные советники в Могадишо генерал-майоры Барисов, Крюков, подполковники Филатов и Нежинский.

Кубинский офицер:

«Русские советники для эфиопов – всё равно что марсиане. Во-первых, они «фаранджи» (белые), во-вторых, живут почти при коммунизме. Другое дело – мы, кубинцы: среди нас много мулатов, есть негры. Кроме того, совсем недавно мы жили в такой же грязи и безнадёжности, совсем как эфиопы. Поэтому друг друга легко понимаем».

Когда советское руководство наконец приняло решение о массированной помощи Эфиопии, в дело включилась советская военная машина. Возможности СССР по участию в конфликтах в отдалённых регионах за 1960–1970-е годы выросли многократно. Этому способствовало наращивание численности военно-транспортной авиации, морского флота в целом и Военно-Морского Флота в частности, усиление экспедиционных сил в виде соединений ВДВ и морской пехоты.

Только в последние три месяца 1977 года через Суэцкий канал прошло около 50 советских судов, направлявшихся в порт Асэб. В Средиземном, а также в Красном морях вплоть до порта назначения их сопровождали корабли советского ВМФ. Советские суда доставили многочисленные военные грузы, в том числе истребители, танки, буксируемые и самоходные артиллерийские орудия, реактивные системы залпового огня, зенитные ракетные комплексы и боеприпасы, всего приблизительно 60.000 тонн.

Олег Харитонов, служивший на советском сторожевом корабле «Ворон», сопровождавшем суда с военной техникой, вспоминал:

«...В порту их разгружали, предварительно закрыв обзор с моря брезентом, но было видно (техника и люди). Выгрузка велась ночью, так как там же были иностранные корабли».

В связи с угрозой падения Харэр и разгрома эфиопской армии с 25 ноября начинает работу «воздушный мост» СССР – Эфиопия. Свыше 200 самолётов военно-транспортной авиации непрерывным потоком доставляют самолёты, вертолёты, артиллерию, бронетехнику, боеприпасы. Только за первые сутки операции советской транспортной авиацией было доставлено вооружение и снаряжение для оснащения трёх мотопехотных дивизий.

За три недели действия «воздушного моста» в числе прочего было поставлено 48 истребителей МиГ-21бис и самолётов-разведчиков МиГ-21Р, 10 транспортных вертолётов Ми-6, 6 боевых вертолётов Ми-24 и предположительно 18 транспортно-боевых вертолётов Ми-8.

В общей сложности сухопутные войска Эфиопии в сравнительно короткие сроки получили до 600 танков (в основном Т-55, а также Т-62), свыше 300 единиц лёгкой бронетехники (БТР-60, АСУ-57, БМД, БМП-1 и БРДМ-2), до 400 орудий полевой артиллерии и РСЗО. Общая стоимость поставленного вооружения и военной техники оценивалась в сумму около 1 млрд. долларов США.

Советский специалист:

«В середине ноября 1977 года в нашу часть поступила команда срочно подготовить к отправке полный комплект танкового батальона Т-62. С бронетанковых складов армии и округа выдали все необходимые запчасти, комплекты ЗИП. Тут же стали формировать группу для сопровождения техники. Я в числе офицеров и прапорщиков, собранных со всей дивизии, попал в «группу сопровождения».

За пару ночей танки доставили трейлерами в порт, там мы погрузились на корабль и вышли в море. Танки закрепили в трюмах, автомобили – на палубах под брезентом. Один трюм был забит ящиками с боеприпасами для «стрелковки» и артиллерии. После Гибралтара судно непрерывно сопровождали корабли советского ВМФ. Разгрузились в порту Асэб, здесь выяснилось, что технику должны передать кубинцам в районе Дыре-Дауа, а затем мы остаёмся при кубинских частях «техническими специалистами» до особого распоряжения. Танки перегнали на трейлерах в городишко Хурсо вблизи Дыре-Дауа, где на окраине был развернут лагерь.

В декабре на самолётах из Анголы прибыли около 500 кубинских военнослужащих, в том числе личный состав танкового батальона, который под нашим руководством приступил к освоению Т-62. Кубинцы оказались грамотными ребятами, и уже к исходу 1977 года кубинский батальон на Т-62 был готов к боевому применению. В начале января большая часть нашей группы убыла в СССР, в кубинской бригаде оставили 11 советских танкистов и придали нам двух переводчиков.

Замечу, что при отправке из СССР зарубежных паспортов нам не оформляли, таможенный досмотр и пограничный контроль ни люди, ни техника не проходили. В Эфиопии также не было никаких пограничных и таможенных формальностей. По возвращении мы сдали командировочные предписания и взамен помимо обычных командировочных в рублях получили чековые валютные книжки, которые могли «отоварить» в специальных магазинах».

Вооружение и снаряжение для эфиопской армии также поставляли ГДР (грузовики, полевые электростанции, радиостанции, медицинское оборудование, запчасти для самолётов и танков), Чехословакия (танки, стрелковое оружие, медицинское оборудование, артиллерийские боеприпасы), Южный Йемен (танки, реактивные системы залпового огня БМ-21 «Град» с расчётами), КНДР (обмундирование, снаряжение). Помощь и поддержку специалистами и финансами Эфиопия получала также от Ливии, Израиля, Организации освобождения Палестины и других структур.

В декабре на аэродром Дыре-Дауа перебазируются эскадрилья МиГ-17Ф, эскадрилья МиГ-21бис, два разведчика МиГ-21Р, отряд Ми-8 кубинских военно-воздушных сил. Аэродромно-техническое обеспечение осуществляют советские и кубинские специалисты.

Позже на советских десантных кораблях, сухогрузах, пассажирских судах и самолётами из Анголы и Кубы перебрасываются три кубинские бригады полного состава. Из Йемена прибывает одна механизированная бригада (около 2.000 человек). На БДК и сухогрузах из СССР продолжает поступать бронетехника и боеприпасы.

Советские советники и специалисты:

Официально численность советских военных советников в Эфиопии не превышала 1.500 человек. Однако здесь есть одна закавыка: в это число вошли только те военнослужащие, которые направлялись в Эфиопию по линии главного управления международного военного сотрудничества Министерства обороны, с исключением из списков части и оформлением загранпаспортов. Вместе с тем большое число советских военнослужащих направлялось в Эфиопию «в командировку» приказами министра обороны и главнокомандующих видами Вооружённых Сил (Сухопутных войск, ВВС, ПВО, ВМФ) – индивидуально и группами, без исключения из списков частей, а иногда – прямо в составе подразделений и частей.

Например, так появились в Эфиопии подразделения морской пехоты Тихоокеанского флота в ПМТО на острове Нокра (архипелаг Дахлак), танкисты и артиллеристы в Харэр и Хурсо, авиационные техники и специалисты ПВО в Дыре-Дауа и Дебре-Зейт. По оценкам американской разведки, в Эфиопии насчитывалось до 4.000 советских военнослужащих, что в несколько раз превышает советскую официальную цифру.

Все военнослужащие, остававшиеся в штате своих частей, в списки «воинов-интернационалистов» не входили и никаких льгот не имели, хотя некоторые из них получали ранения, заболевания, были среди них и погибшие. В некоторых полках Советской Армии по несколько офицеров и прапорщиков числились в «командировке», занимая штатные должности. Особенно это касалось авиационных техников, зенитчиков, радиоразведки. Поэтому у иностранных экспертов и вызывает удивление наша официальная цифра в полторы тысячи советских советников в Эфиопии.

ПОДГОТОВКА КОНТРНАСТУПЛЕНИЯ

Начинается подготовка контрнаступления. Общее руководство осуществляет генерал армии В.И. Петров. Командование ударной группировкой возглавляет кубинский дивизионный генерал Арнольдо Очоа. В штаб группировки вошло около двух десятков эфиопских, кубинских, советских и йеменских генералов.

Одной из главных проблем эфиопской армии была слабая оперативная и тактическая подготовка, низкая штабная культура, отвратительная разведка. Командование не знало ни сил противника, ни реального состояния своих войск, ни даже начертания переднего края.

Для прояснения ситуации СССР запускает спутник оптико-электронной разведки «Космос-964», нацеленный на Эфиопию, разворачивает в районе Харэр взвод радиоразведки. Кубинцы выполняют десятки вылетов самолётов-разведчиков в оперативную глубину сомалийских войск. По приказу генерала армии В.И. Петрова наши советники лично уточняют начертание переднего края и положение войск на местности. В результате проделанной работы в штабах наконец-то складывается реальная картина положения на фронте.

К середине января 1978 года эфиопские войска на Восточном фронте имели в своём составе 26 бригад (пехотных – 6, танковых – 1, бригад народной милиции – 13, пролетарских бригад – 6), из которых 5 находились на охране коммуникаций, около 230 танков, 180 орудий и миномётов, 42 пусковые установки БМ-21.

Командовал объединённой группировкой генерал Очоа, поскольку главная ударная сила – около 12.000 кубинских военнослужащих, 200 танков (танковая и две механизированные бригады), 40 пилотов фронтовой и армейской авиации – была в его руках. Кубинскими соединениями и советниками командовали бригадные генералы Лопес Кубас, Леонардо Андольо, Густаво Чуи, Ригоберто Гарсиа и Леопольдо Синтра Фриас.

Кубинское руководство придерживалось политики экспорта революции практически с момента образования на острове социалистического государства. Всемирно известный символ революции Эрнесто Че Гевара был направлен в Латинскую Америку как раз для организации повстанческого движения. Менее известно, что уже в 1961 году кубинцы переправляли оружие в Алжир.

С ростом военной и экономической мощи соцлагеря к 1970-м годам у Советского Союза значительно повысились возможности проецирования военной силы в отдалённые регионы. Хорошо подготовленная, дисциплинированная кубинская армия (Революционные вооружённые силы – РВС) прекрасно подошла на роль ударного отряда социализма. Объектом применения такой стратегии стали в первую очередь африканские страны. Подчеркнём, что здесь у Кубы не было ни меркантильного интереса, ни политической выгоды. Более того, Советский Союз не подталкивал Кубу к таким действиям, а, наоборот, выступал сдерживающим фактором. Но Фидель Кастро был редким в современной истории государственным деятелем – убеждённым идеалистом. Он действительно посылал войска в Африку ради торжества идей социализма.

Например, с 1975 по 1988 год в Анголе находился контингент кубинских войск численностью в несколько десятков тысяч бойцов (до 58.000 человек). Именно в Анголе выросли как полководцы кубинский генерал Очоа и его соратники.

Арнольдо Очоа окончил военный колледж на Кубе и советскую Военную академию имени М.В. Фрунзе. В 1975 году Очоа назначается командующим кубинскими экспедиционными силами в Анголе. В 1977 он командируется в Эфиопию для руководства кубинскими частями в этой стране. Везде генерал проявляет себя блестяще, демонстрируя военный талант и немалое мужество. Такой стиль импонировал советским офицерам и генералам, которые считали его лучшим кубинским военачальником.

Генерал Очоа лично руководил боевыми действиями и любил командовать на передовой. Он был очень популярен в армии и нередко проявлял инициативу вопреки приказам кубинского руководства, то есть вёл войну практически самостоятельно.

По экспертным оценкам, только через Анголу прошло около 400.000 кубинцев, а общую цифру кубинцев, участвовавших в заграничных миссиях, специалисты оценивают в 550–600 тысяч. В том числе около 40.000 в разное время действовало в Эфиопии. В 1989 году кубинское правительство учреждает медаль Por la Victoria Cuba-Etiopia, которой награждаются кубинские ветераны войны в Огадене.

В течение ноября – января в Аддис-Абебе, Текре, Дыре-Дауа, Хурсо, Дедесе с помощью кубинских и советских специалистов завершают подготовку пять пехотных дивизий, несколько отдельных танковых и механизированных бригад, артиллерийских дивизионов.

В эфиопской армии значительно ужесточаются требования к дисциплине. Полевые трибуналы выносят смертные приговоры дезертирам и членовредителям. Оставление позиций без приказа считается изменой. Например, по личному приказу Менгисту были расстреляны командир и политкомиссар пехотной дивизии за несанкционированный отход. С прибытием на фронт в середине января 1978 года первых бригад, прошедших цикл боевой подготовки, боеспособность эфиопской армии заметно возрастает.

Советский советник:

«Сначала офицеры смотрели на нас с недоверием и даже свысока! А как они стреляли! Спрячет голову, как страус, винтовку выставит и палит куда попало. Потом уж я прут длинный срезал: вижу, кто-то так стреляет, как перетяну по заднице! И матом по-амхарски ещё врежу.

В общем, одним из первых наших уроков была стрельба. Взяли все образцы стрелкового оружия, прочистили, пристреляли. Собрали их руководство и попросили, чтобы выставили пехотное отделение. Эфиопы стреляли из М-16, мы вшестером – из «Калашниковых». И все попали с первого раза. Я глаза скосил – у эфиопов челюсти поотвисали. У них из одиннадцати человек попали только двое. Начальник штаба сразу: «Научите наших солдат так стрелять!» А оружия там было море. Над кроватью у меня всегда висели два автомата, под ней – ящик гранат, гранатомёт. А с собой носил ТТ – хороший был пистолет, в руке сидел гораздо лучше «Макарова».

Также мы организовали боевое охранение, разведку, комендантскую службу, заставили рыть блиндажи, траншеи, огневые позиции. И теперь как сомалийская артиллерия начинала бить, солдаты сразу в них ныряли. Проходишь потом, улыбаются: «Никаких проблем, комрад Виктор!» Ещё бы! До нас по сто человек убивало чуть не ежедневно! А как вырыли траншеи, в декабре – марте погибли от артобстрела только четверо. Обкатку танками делали. Офицеры сначала – ни в какую! Заставил. А потом им понравилось: по 5–6 человек прыгали в окоп, чтобы танк над ними прошёл. Приходилось порой и танки вместо них водить. Там много таких дорог: с одной стороны – скала, с другой – пропасть. И как-то один танк ухнул вместе с десантом. Очень они боялись таких участков. Тогда я и ещё два наших танкиста садились за рычаги и проводили по очереди всю колонну...»

Однако главную надежду эфиопское военное руководство возлагает на кубинские войска и советских специалистов. Оно понимало, что в эфиопских частях моральный дух остаётся сравнительно низким, а профессиональная подготовка – слабой. Тем не менее такие соединения, как 3-я и 10-я пехотные дивизии эфиопской армии, постепенно приобретали стойкость и накапливали боевой опыт. Они уже более-менее научились вести оборонительный бой, им поручали удерживать самостоятельные участки в период концентрации сил для наступления. Но главной ударной силой становятся кубинские механизированные и танковая бригады.

Советский советник:

«Кубинцы, в отличие от эфиопов, серьёзные, дисциплинированные бойцы. Воины. Поэтому ими, как водится, «затыкали дыры» на фронтах, причём всегда успешно (и не только в Эфиопии, вспомните также про Анголу)».

Советский специалист:

«Кубинцы «нашего» танкового батальона были грамотными, но абсолютно «безбашенными» ребятами. Они чурались грязной и тяжёлой работы, например, рытья танковых окопов и укрытий, действовали смело, но безрассудно, не оценив обстановку, часто наобум. Когда после прибытия на фронт мы принялись рыть себе укрытие, кубинцы ходили рядом и посмеивались. Вскоре батальон прямо в районе сосредоточения накрыло миномётным огнём. Хотя упало всего несколько 120-мм мин, их осколки сбривали всё подчистую. В батальоне буквально за три минуты появилось около десятка раненых. Это произвело на кубинцев тяжёлое впечатление и подействовало отрезвляюще. Мы же в отрытом рядом с палаткой ровике отсиделись благополучно. С того дня все инженерные работы выполнялись кубинцами неукоснительно и с усердием.

Хотя кубинцы относились к нам хорошо, нам не на чем было даже за водой съездить. Приходилось кормиться у них на полевой кухне, возникали и другие неудобства, связанные с отсутствием своего «угла» и транспорта. Каждый раз ходить на поклон к кубинцам нам надоело. Свои проблемы мы быстро решили после первого же боя с сомалийцами. Починили брошенные сомалийцами БТР-50ПК и ЗИЛ-157 с кунгом.
В кунге возили мелкие дефицитные запчасти, а также запас продуктов и удравшего от сомалийцев повара-эфиопа из Джиджига, который прекрасно готовил любые блюда на трофейной походной печке».

КОНТРНАСТУПЛЕНИЕ

8 января 1978 года начинается воздушная операция по изоляции района боевых действий Харэр, огневому поражению тыловых баз, артиллерии и бронетехники сомалийцев. Кубинские пилоты на Миг-17Ф и МиГ-21бис демонстрируют хорошую эффективность ударов по живой силе и транспортным колоннам сомалийцев.

Сомалийцы пытаются перехватить инициативу на земле и 21-22 января силами нескольких пехотных бригад при поддержки танков и артиллерии начинают штурм Харэра. На рубеже высот вокруг города разгорелись ожесточённые бои. Главный удар сомалийские войска наносили из района Комбольча на Харо с целью перерезать единственную дорогу, по которой поступало снабжение в Харэр. Однако эфиопским и кубинским частям удалось остановить противника вблизи шоссе, связывающего Харэр с Дыре-Дауа. Большую роль в отражении наступления сыграли артдивизион 152-мм гаубиц и батарея БМ-21 «Град».

Советский специалист:

«Для кубинцев мы играли роль палочки-выручалочки на все случаи жизни. Кубинские офицеры хорошо знают тактику в пределах своей должности, умеют работать с людьми, но слабо разбираются в технике и вообще во всём, что выходит за пределы их должностных обязанностей.

Нас распределили группами по 3-4 человека по батальонам, часть старших офицеров осталась при штабе бригады. Пока бригада действовала целиком, мы каждый вечер собирались вместе, обменивались мнениями, ужинали, пели песни. Особенно тщательно следили за чистотой воды, поскольку всякой гадости в Эфиопии было сверх всякой меры».

22 января 1978 года объединённая группировка в составе 35 бригад (270 танков) при поддержке 46 самолётов фронтовой авиации и 162 орудий начинает наступление против сомалийских войск с позиций южнее Харэра. В этом районе наступление развивается медленно, с темпом 2–3 километра в сутки.

1 февраля переходят в наступление три пехотные, механизированная и танковая бригады из района Хурсо – Дыре-Дауа в направлении Хороу – Мило. Во главе наступления движется бронированный таран из танков Т-62 кубинской бригады. Внезапность действий, подкреплённая сокрушительным танковым ударом и сильной огневой поддержкой с воздуха, привела к разгрому сомалийской группировки буквально за трое – четверо суток. Только на этом направлении сомалийцы потеряли несколько тысяч человек, 42 танка, более 50 артиллерийских орудий. Всего в боях под Харэр сомалийцы потеряли около 4.000 человек убитыми, ранеными и пленными, 57 танков. Главную ударную силу наступающих войск составляли три бригады кубинской армии, что обусловило быстрый успех.

Советский специалист:

«Ранним утром 2 февраля 1977 года в районе Дыре-Дауа впервые пошёл в танковую атаку, напросившись на место наводчика в экипаже командира роты. Внешне всё выглядело почти как на учениях: развёртывание в предбоевые порядки, потом – в боевую линию, столбы артиллерийских разрывов где-то впереди. Разница была в том, что в прицел наблюдал вспышки выстрелов противотанковых орудий и закопанных танков противника. Во время атаки вражеские артиллеристы накрыли танки заградительным огнём, из которого мы быстро вышли, не имея потерь.

Ночью прошёл сильный дождь, поэтому разрывы снарядов и гусеницы танков пыль не поднимали, но видимость была средней. Сильно мешали испарения, поднимавшиеся от земли. В прицеле всё искажалось и плыло. Открыли огонь с ходу по вспышкам выстрелов ПТО осколочно-фугасными снарядами со снятым колпачком, дальность стрельбы была около полутора километров. Хорошо замаскированные орудия были сначала почти незаметны, но после нескольких выстрелов маскировка с них слетела, пороховые газы выбили заметные пятна на земле у дульного тормоза. Танки перешли на беглый огонь и за несколько минут задавили всю противотанковую артиллерию.

Когда танки приблизились к окопам метров на триста-четыреста, сомалийская пехота побежала в тыл. Танки её не преследовали, встали перед окопами в ожидании своей пехоты, которая на БТР-60 далеко отстала. Наверное, кубинцы так сделали специально, чтобы вызвать на танки огонь артиллерии с закрытых огневых позиций, затем уничтожить артиллерию ударами авиации и тогда уже пускать пехоту. Всё получилось, как задумывалось. Потерь в бригаде почти не было, танки сработали отлично. Вот только наружное оборудование сильно посекло осколками 130-мм снарядов. Практически не осталось целых ящиков ЗИП, побило много прожекторов «Луна». Некоторые экипажи не сняли перед атакой пополнительные маслобаки, их по закону подлости тоже пробило. «Мой» ротный матерился по этому поводу по-испански и по-русски, при этом слово «мьерда» было самым мягким выражением».

«Двигавшаяся форсированным маршем на боевых машинах пехоты на помощь защитникам города кубинская мотострелковая бригада, усиленная батальоном танков Т-62, в это время уже выходила на рубеж атаки, а о её приближении противник даже не подозревал.

Не тратя время на рекогносцировку и предварительную артподготовку, кубинцы с ходу атаковали, огнём и гусеницами сметая слабое сопротивление противника, совершенно не ожидавшего такого поворота событий. В боевых порядках передовых подразделений кубинцев двигались советские авианаводчики с курсантами института военных переводчиков. Благодаря этому вскоре появившиеся над наступавшими танкистами и мотострелками лётчики смогли получать детальные сведения об обстановке на земле и укладывать свои «гостинцы» с точностью ювелиров. В образовавшемся небольших размеров «котле» погибало всё живое, и к утру следующего дня, когда эфиопы и кубинцы начали прочёсывание местности, потери сомалийцев составили свыше трёх тысяч человек».

В столь красочном описании есть неточности, но в целом ситуация передана верно.

Эфиопские Т-62 были в советской стандартной (зелёной) окраске, никакой камуфляж не наносили. Да в нём и не было необходимости. Через трое суток все танки были покрыты слоем грязи и пыли под цвет типичного краснозёма.

Сомалийцы начали отход из района Хороу на Араби, а от Харэра – в направлении Бабиле, Джиджига, где ими были заранее подготовлены оборонительные позиции. Отступление сомалийской армии на глубину около 50 км проходит не слишком организовано. На дорогах остаётся много брошенной неисправной техники, значительные трудности возникают со снабжением войск ГСМ и продовольствием. К тому же в воздухе господствует эфиопская авиация, время от времени нанося чувствительные удары по колоннам войск. Под угрозой охвата сомалийцы оставляют позиции на железной дороге в районе Айша, и уже 9 февраля первый эшелон с грузами приходит из Джибути в Аддис-Абебу.

Из воспоминаний генерал-майора в отставке Павла Агафоновича Голицына, в описываемый период – начальника отдела в Главном разведывательном управлении Генерального штаба:

«Осенью 1977 года меня командировали в Эфиопию в составе делегации генералов и офицеров Министерства обороны.

В задачу нашей делегации входило ознакомление на месте с обстановкой после вторжения сомалийских вооружённых сил в Эфиопию и оказание помощи эфиопской армии в изгнании агрессора. В составе нашей делегации были генералы и офицеры от разных управлений Генерального штаба, от видов Вооружённых Сил и родов войск (операторы, разведчики, авиаторы, танкисты, артиллеристы, моряки, политработники, связисты, специалисты ПВО и др.).

С утра 22 января после интенсивной авиационной и артиллерийской подготовки перешли в наступление эфиопские и кубинские части и подразделения южнее Харэра. Мы с руководителем нашей делегации и генерал-майором Е.А. Алещенко находились на командном пункте западнее Харэра и наблюдали этот бой. Несколько мин разорвалось около нашего КП. 2 и 3 февраля была проведена операция в районе Дыре-Дауа, в результате которой сомалийцы были отброшены от Дыре-Дауа на 40–45 км. С 8 по 12 февраля проведена была операция по уничтожению противника севернее Харэра.

После трёх последовательных контрударов на Восточном фронте противник уже не мог оказывать организованное сопротивление. Было уничтожено и захвачено около 70 процентов сомалийских танков, более 80 процентов орудий полевой артиллерии и миномётов».

В первых наступательных боях доказали своё превосходство танки Т-62, которые обеспечили прорыв обороны под Харэром, уничтожив не менее 15 танков потивника. Основная противотанковая пушка сомалийской армии Д-48 оказалась неэффективной против советских же танков. Поразить танки Т-54/55 и Т-62 она могла только в борт. Батальоны Т-62 на благоприятной местности применялись как ударный кулак. Используя преимущество в вооружении, Т-62 уничтожали сомалийские танки и артиллерию на дальностях свыше 1.500 метров, оставаясь практически неуязвимыми. Однако поражение окопанной пехоты и укрытых огневых точек требовало повышенного расхода осколочно-фугасных боеприпасов. Эффективность огня по таким целям оказалась ниже ожидаемой.

Кубинский офицер:

«Танки Т-62 – самое могущественное оружие в этой войне. Я бы сказал, что это вообще самое полезное вооружение сухопутных войск. Их роль здесь и сейчас даже больше, чем кавалерии у наших предков. Без этих танков мы бы застряли здесь на несколько лет, как в Анголе».

«Советский советник» – полковник в отставке Виктор Кулик. В 1977 году – майор, начальник штаба мотострелкового полка. С декабря 1977 года по декабрь 1979-го – советник начальника штаба бригады эфиопской армии.

«Советский специалист» – полковник запаса Виктор Мураховский. В 1977 году – лейтенант, командир взвода. С января по март 1978-го – специалист при кубинской бригаде в Эфиопии.

Автор Александр Колотило

http://topwar.ru/35249-pod-zharkim-nebom-afriki.html

Статьи