69-летняя жительница Полтавщины в одиночку вызволила из плена вывезенного в Россию бойца АТО

— Только мне в его смерть не верилось, — сквозь слезы улыбается 69-летняя Людмила Петровна Пивень. — Надеялась, что Вову могло выбросить из кузова взрывной волной или что он мог попасть в плен. Тела-то его никто не видел. Три недели искали парня — нигде никакой информации. Я уже собралась писать в «Черный тюльпан» (всеукраинский портал поиска пропавших без вести. — Авт.), как вдруг — звонок с неизвестного номера. «Бабушка, вы меня еще не похоронили? — слышу в трубке Володин голос и не верю своим ушам. — Я живой!»

Людмила Петровна для круглого сироты Володи Романчука — самый близкий человек на свете. Хотя совершенно чужой, но роднее ее у него нет никого на свете. Мать оставила мальчика в роддоме Кременчуга, испугавшись увечья — «заячьей губы». Горькая судьба мальчика была предрешена. Хотя у Володи были нормальные умственные способности, из детдома его направили в специализированную школу-интернат. То есть половину своей жизни он находился в окружении слаборазвитых ровесников. А получив специальность каменщика-штукатура, ни дня не работал на стройке, потому что дирекция профтехучилища всех сирот развезла по селам, где их ждала самая грязная и низкооплачиваемая работа. Так Володя вместе со своим одногруппником Сашей Савчуком (кстати, талантливым художником) оказался в Мартыновке. Их определили пасти телят и кормить скотину. Дирекция сельхозпредприятия дала им на двоих одну квартиру барачного типа — без воды, газа и земли. Володя за собственные деньги подвел коммуникации, а обзавестись подсобным хозяйством не получилось — это для него до сих пор остается самой заветной мечтой.

— Как-то я проходил мимо двора Людмилы Петровны и сорвал несколько черешен, которые свисали над забором — так мне их захотелось, — вспоминает знакомство с Людмилой Пивень 31-летний Владимир Романчук. — Увидев это, она не только не прогнала меня, но еще и вынесла из хаты консервированные ягоды и пригласила в гости.

С тех пор Володя стал наведываться к одинокой пенсионерке — ее родня живет далеко, и парень с удовольствием помогал бабушке по хозяйству. Она же, бывший экономист сельхозпредприятия, которая хорошо знает законы, добилась оформления для него пенсии по инвалидности с детства. И всегда делилась с обретенным внуком всем, что имела сама.

Володя очень ценил эти добрые отношения, поэтому не захотел посвящать бабушку в свои планы пойти на войну — знал, что она будет отговаривать. Дескать, куда тебе с межпозвоночной грыжей в военные? Не хотел ее расстраивать. На работе (в последнее время парень работал учетчиком молока на ферме) тоже никому ничего не сказал.

— На тренировочной базе в Новых Петровцах от морских пехотинцев, которые обучали добровольческие отряды перед отправкой в зону АТО, я узнал только некоторые боевые приемы. На этом моя подготовка закончилась, — вздыхает Володя. — Меня забраковали по состоянию здоровья. И так мне обидно стало… Однако я поставил себе цель — быть полезным родине в военное время — и не собирался отступать. Я ведь упрямый. Пошел на Майдан и записался в батальон «Айдар». С ним под позывным «Вен» отправился на передовую, в Старобельский район Луганской области.

Ни дня не служивший в армии Владимир Романчук довольно быстро освоил военное дело. Имея навыки сварщика, поначалу бронировал КамАЗы. Позже, научившись метко стрелять и освоив армейскую технику, стал гранатометчиком. А сейчас он — боец разведывательно-диверсионной группы.

*Научившись метко стрелять и освоив армейскую технику, Владимир Романчук сначала стал гранатометчиком, а потом — бойцом разведывательно-диверсионной группы батальона «Айдар»

На последнее задание — прорваться на помощь 80-й бригаде, попавшей в окружение на самом ближнем к линии огня 32-м блокпосту, — Володя вызвался сам. Стоял выбор, кому идти — 19-летнему Митяю или ему. Хорошо понимая, чем может закончиться операция, он пожалел младшего товарища. Взял у него только бронежилет, так как свой еще раньше отдал товарищам на передовую.

— Это было на Покров, 14 октября, — вспоминает Владимир. — Уже темнело, когда на подступах к блокпосту сепаратисты обстреляли нашу колонну. Пикап, в котором я находился, вспыхнул. К счастью, мы с ребятами успели выпрыгнуть из него и, отстреливаясь, начали отступление. Вместе с бойцом с позывным «Царь» мы прикрывали это отступление. В бою его тяжело ранило в грудь и в ногу. Я бросился к нему, чтобы оттащить в укрытие и оказать медицинскую помощь, но при этом сам получил контузию. Очнулся уже в багажнике какой-то машины. Из ушей течет кровь, руки связаны… Понял, что меня захватили «сепары».

— Володя каждый день мне звонил, мы так с ним договорились, — рассказывает Людмила Пивень. — Уходя на задание, всегда отключал мобильный. Но, когда бы ни вернулся с операции, даже поздно ночью, сообщал об этом. Бывало, несколько дней не выходил на связь. А тут прошло два дня, он не звонит, и я впервые нарушила наш договор — набрала его номер сама. «Ваш абонент вне зоны досягаемости», — ответил оператор. Я, конечно, забеспокоилась, но утешала себя тем, что Володя все еще на задании. Как вдруг утром по селу разошлась молва, что он погиб…

Владимир Романчук действительно мог не вернуться домой. Без документов, без роду-племени, он бы затерялся среди множества пленных и стал дешевой рабочей силой для врага. Его, абсолютно бесправного, могли потом убить как ненужного свидетеля. Под обмен он точно не попал бы, поскольку не военный. И его никто не стал бы искать. Как погибшего в бою Владимира Романчука тут же вычеркнули из списков «айдаровцев».

Но у Володи осталась отважная бабушка!

*Для сироты Владимира Романчука Людмила Петровна — самый близкий человек. Хотя совершенно чужой, но роднее ее у него нет никого на свете

— Первые три дня, которые я провел в плену у луганских сепаратистов, у меня пытались выведать информацию о количестве техники и планируемых операциях, а также склонить на свою сторону, — рассказывает Владимир. — Били беспощадно ногами, применяли электрошокер. Но я твердил одно: работаю сварщиком, ни о чем не знаю. На третий день, так ничего и не добившись, меня оставили в покое. Перевезли в Донецк Ростовской области, где определили на подсобные работы — пилить и рубить дрова. Вечером мне надевали наручники и приковывали к кровати, чтобы никуда не сбежал.

Однажды охранник сам завел с Володей разговор: «Почему ты ни о чем не просишь? Разве ты не хочешь позвонить родителям, чтобы тебя освободили?» «Я — сирота, семьи нет, поэтому никто меня не ждет, некому звонить», — ответил парень. «Ну хоть знакомые у тебя есть?» — проникся к нему сочувствием охранник и протянул свой мобильный телефон.

— Единственный номер, который отпечатался в моей памяти, был номер бывшего зоотехника нашего сельхозпредприятия Галины Григорьевны Зайки, — улыбается Владимир. — Он был указан на каждой бирке, которые прикрепляются на бидоны с молоком перед отправкой на переработку. То есть постоянно мелькал у меня перед глазами, когда я работал учетчиком на ферме. По нему и позвонил, чтобы узнать бабушкин номер — он-то остался в потерянном телефоне.

— Прошло больше чем полмесяца, как связь с Володей прервалась, и я начала поднимать всех на ноги, чтобы разыскать его останки и похоронить в родной земле, — на глаза Людмилы Петровны наворачиваются слезы. — Когда же услышала его голос и узнала, что он в плену, но жив-здоров, я была готова хоть в ту же минуту ехать за ним на край света, лишь бы вызволить из неволи.

Уже через неделю у Людмилы Пивень были на руках Володины документы — их передал один из «айдаровцев», ехавший в отпуск на Сумщину. Чтобы не терять времени, пенсионерка встретила его в Харькове, а оттуда, ничего не сказав родным о принятом решении (в это время ее брат лежал после операции в больнице), подалась в Россию, прямо в логово врагов, удерживающих в плену близкого ей человека.

— Добрые люди есть и с этой, и с другой стороны, — рассказывает почти детективную историю Людмила Петровна. — Человек, который дал Володе возможность воспользоваться телефоном и с которым я вела затем переговоры, посоветовал мне добираться в ростовский Донецк через Белгород, поскольку через линию фронта на территорию России меня никто не пропустил бы.

В условленном месте двое молодых людей, подъехавших на автомобиле, забрали документы у Володиной бабушки и приказали ждать решения вопроса. Ночь пенсионерка провела на железнодорожном вокзале, а утром ей сообщили, что нужно ехать в Луганск и ждать там. Дескать, мы сами привезем туда вашего внука после того, как вопрос обмена решится в консульстве. Позже женщина поняла, что ее обманывают, а она принимала все за чистую монету. Но что оставалось делать?

— На проходной группы быстрого реагирования, куда мне посоветовали обратиться, я провела полдня, а меня никто так и не принял, — вздыхает моя собеседница. — Просила дежурного доложить обо мне руководству, но он с ухмылкой отвечал одно и то же: «Ждите». Под конец рабочего дня я не выдержала: «Отведите меня к самому главному вашему начальнику, хочу посмотреть ему в глаза». И, вы знаете, сработало!

«Самый главный начальник» начал проводить с бабушкой «политбеседу»: зачем отпускали своего внука воевать? А «айдаровцев» мы вообще ни на кого не меняем. И все в таком духе.

— Почему же вы, а не родители приехали за пленным? — задал начальник еще один вопрос Людмиле Петровне.

— Так он сирота, — ответила женщина.

— А вы бабушка с чьей стороны — со стороны его матери или со стороны отца? — смягчился тон собеседника.

— Да ни с чьей. Я вообще ему чужая! — сказала, как есть, «переговорщица».

После этих слов у начальника случился легкий шок.

— Ну вы, бабушка, даете! Таких отчаянных у нас еще не было. Ради чужого человека проделать такой опасный путь! — удивился военный и твердо пообещал, что поможет ей забрать внука. Недели через две, а если повезет, то и раньше.

— Но как же мне, старой и больной, здесь так долго ждать? У меня денег нет, а ехать домой без внука я не могу, — начала умолять Людмила Пивень.

Начальник сжалился над неугомонной бабушкой. После того как его подчиненные проверили мобильный Людмилы Петровны и не обнаружили в нем ни секретных переговоров, ни секретной переписки, командир группы быстрого реагирования распорядился поселить ее в комнате служебного помещения. А на следующий день состоялся обмен пленными — семерых наших обменяли на пятерых сепаратистов. «Не верю, что я это делаю!» — удивлялся собственному поступку командир.

— Эти двое суток были для меня сплошным кошмаром, — тоже сама себе удивляется сельская пенсионерка. — Меня же накручивали, чтобы я уговорила Володю остаться в «ЛНР». Они узнали, что он работящий, добродушный, не конфликтный, не пьющий. «Тебя же здесь никто не обижает, оставайся здесь, а закончится война, даст Бог, вернешься домой», — начала упрашивать я Володю, когда нам позволили повидаться. Он стоял с одной стороны шлагбаума, я — с другой. Мы не знали, что этот спектакль разыгрывается для собравшихся военных. Только вижу, глаза Володи расширяются, расширяются… «Даже не вздумай делать это, едем домой», — шепнула ему на ухо, когда нам разрешили обняться. В общем, пришлось хитрить и изворачиваться, лишь бы вытащить парня из передряги. А тут российские журналисты, которых собралась целая толпа, начали наседать: «Скажите, что киевская хунта воюет против собственного народа». «Да что он знает о том, кто против кого воюет, если просидел в четырех стенах», — начала я молоть что-то несвязное, полагаясь на то, что корреспонденты не пустят в эфир мою белиберду.

Людмила Пивень привезла Володю в свой дом. Парень целую неделю даже на улицу не показывался — отходил от пережитого. А потом потихоньку стал… собираться на фронт. «Мои друзья из госпиталей уже вернулись, а что же я буду тут сидеть, — объяснял свое решение. — Как же они без меня? И как я без них? Мы ведь одна команда…»

Удерживать его возле себя бабушка не имела права.

Недавно Владимир Романчук заслужил очередной отпуск. Очень радуется тому, что поможет бабушке Люде посадить огород. А у нее другая забота — добиться, чтобы ее названому внуку заплатили денежное пособие за три месяца.

— В штабе Володину фамилию так и не внесли в списки на получение зарплаты после его возвращения из плена, — возмущается бабушка Люда. — Сначала обещали, что он получит деньги за два месяца сразу, потом — что за три. А после первого января развели руками: финансовый год закрылся. Получается, воевал парень за спасибо? Да кого же военные командиры обижают? Сироту несчастного! Я вот позвоню им! Я им устрою!

Людмила Пивень бабушка отчаянная. Раз сказала — значит, сделает.