Худой высокий парень ходит, опираясь на один костыль. Левая нога еще не очень хорошо слушается. Сашина голова исполосована огромными шрамами. «Когда кладу руку на затылок, чувствую, что она немного проваливается — там нет части черепа, — говорит Александр Христиченко. — Дефект размером приблизительно с мою ладонь». Боец и его мама надеются, что зимой нейрохирурги проведут еще одну операцию и сумеют установить парню титановую пластину. Правда, ее еще нужно купить. Сейчас семья собирает необходимую сумму. Большую часть уже удалось найти, причем в этом тоже очень помог врач Всеволод Стеблюк, который называет Сашу своим третьим ребенком. Боец, выросший без отца, не возражает.

*"Саша для меня стал младшим сыном, — улыбается Всеволод Стеблюк. — У нас с ним теперь есть общая вторая дата рождения — 29 августа, когда под Иловайском расстреляли колонну украинских военных". Инна с ужасом вспоминает, как в те дни ждала от сына хотя бы какую-то весточку

Врач, вывезший из Иловайского котла почти 80 раненых на своей маленькой машине с позывным «Жужа», рассказал мне о Саше во время нашей первой встречи. Интервью вышло в «ФАКТАХ» 17 сентября 2014 года. Реаниматолог, отправившийся на войну добровольцем и попавший в окружение, переживал за молодого солдата с раздробленным черепом. Боялся даже лишний раз пошевелить раненого. «Сквозь мелкие отломки костей черепа я видел мозг, — рассказывал Всеволод Владимирович. — Это было страшно. Думал, что паренек не дотянет до утра, а мы не знали ни его имени, ни фамилии. Он был в полубессознательном состоянии, только постоянно просил пить. А воды у нас не было».

О том, что Саша выжил и практически полностью восстановился, Всеволод Стеблюк узнал во время записи телевизионной программы. Когда на экране стали показывать сюжет о парне, тяжело раненном в Иловайском котле, врач и его побратим Виталий с позывным Грек, который помогал Всеволоду в те непростые дни в конце августа, буквально вскочили, выкрикивая: «Это же наш раненый! Наш! Живой!»

— Вы не представляете, насколько счастливым я себя тогда чувствовал, — говорит Всеволод Стеблюк. — Мой опыт реаниматолога позволял предполагать, что этот солдат, скорее всего, погибнет. При таких повреждениях в 95 процентах случаев пациенты не выживают. Они не переносят переезд, я уже не говорю об операции. Но Сашка со всем этим справился.

…Всеволод Владимирович нашел раненого паренька на той дороге, которая должна была стать «зеленым коридором» для украинских военных, попавших в окружение. Однако колонну людей и техники безжалостно расстреляли. Саша не помнит, как получил ранение и как его вывозил доктор. Но то, что творилось во время выхода из Иловайска, запомнил навсегда.

— Я с двумя другими ребятами сидел внутри БМП, — рассказывает Александр Христиченко. — Когда нас начали обстреливать, машина остановилась. Пули прошивали броню, как бумагу. Было настолько жутко, что я весь сжался. Когда стало тихо, мы втроем выпрыгнули на дорогу. Мимо как раз проезжали ребята из 51-й бригады. Мы попросили их забрать нас, а после этого… я очнулся уже в реанимации в больнице. Голова болела, я ничего не помнил и не мог встать.

— Когда мы с Греком нашли Сашу, сразу положили его в «Жужу» и больше из кузова не доставали, чтобы лишний раз не тревожить, — говорит Всеволод Стеблюк. — Я смотрел на него — и накатывало отчаяние, ведь ничем не мог ему помочь, даже перебинтовать голову Саше не решился. Сдвинул бы отломки черепа — и только ухудшил бы ситуацию. В общем, в тех условиях я как врач ничего не мог сделать! Мы только поили Сашу. Причем воды у нас не было, и мы смачивали бинты своей слюной, наливали пару капель коньяка (предусмотрительно спрятанная бутылка которого нашлась в «Жуже») и давали раненому. Днем тогда было жарко, а ночью становилось довольно холодно. Единственным спальным мешком накрыли Сашу. Чтобы его голова не очень болталась, подложили под нее скрученный мягкий бронежилет. Когда из соседнего села удалось привезти немного воды, Грек с ложечки поил Сашу, как малыша. Я считаю, что именно этим он и спас солдата — не дал погибнуть от обезвоживания.

Когда к раненым подошла помощь, Сашу одним из первых забрали в мобильный госпиталь неподалеку от села Розовка Запорожской области. Доктор Стеблюк попал туда гораздо позже.

— Я расспрашивал коллег, удалось ли спасти паренька с пробитой головой, — продолжает Всеволод Владимирович. — Мне лишь ответили: «Все ваши живы». Это уже было хорошо.

Из мобильного госпиталя вертолетом Сашу доставили в Днепропетровск. Оттуда он умудрился позвонить маме. Сам парень не помнит этого, но для мамы его звонок стал самым важным в жизни.

— Две недели я ничего не знала о сыне, — рассказывает мама бойца Инна. — Его телефон, как и телефоны ребят, с которыми он служил, не отвечали. Саша успел сообщить мне, что их первый батальон 93-й бригады направляют под Иловайск. Я уже тогда начала нервничать, спросила сына, может ли он написать рапорт и уйти из армии. На это он ответил: «Ребята, с которыми я служу, должны идти воевать, а я их брошу? Я так не могу». Мне оставалось только ждать и молиться. Новости в тот период старалась не смотреть, ведь в августе только и говорили об Иловайском котле и погибших. Я и так по вечерам выла от страха и дополнительно слушать о происходивших там ужасах просто не могла.

Инна 15 лет работает на рынке родного города Рубежное Луганской области. В течение тех страшных двух недель каждое утро женщины начиналось с вопросов коллег: «Ну, как сын, хотя бы что-нибудь известно?» Невозможно представить, что чувствовала мать…

— Я как раз была на рынке, когда раздался звонок с незнакомого номера, — продолжает Инна. — «Мама, это я, — услышала Сашин голос. — Я в больнице». «Какой?» — переспросила. «Не знаю», — ответил он. Я попросила сына дать телефон тому, кто находился рядом. Так я познакомилась с медсестричкой Наташей Нечепоренко. Именно у нее Саша взял телефон, чтобы позвонить домой. Она же мне рассказала, что сын попал в нейрохирургическую клинику Центральной городской больницы имени Мечникова в Днепропетровске и что сейчас его везут на операцию. В течение суток я постоянно звонила Наташе, и она рассказывала: перенес операцию, отключили от аппарата искусственной вентиляции легких… Я не могла дождаться утра, чтобы выехать к сыну. Всю ночь собиралась. В пять утра снова позвонила Наташе, просила прощения за беспокойство, а она: «Да о чем вы говорите! Разве я не понимаю? Сегодня за день к нам поступили 170 раненых из-под Иловайска…»

Инне позволили сразу же войти к сыну в реанимацию. Это было 1 сентября. С того дня женщина ни на секунду не отходит от Саши. В палате, куда его перевели, лежали еще четверо ребят с различными ранениями. Все они были из разных регионов страны. Для них Сашина мама стала «мамой Инной».

— Саша узнал меня по голосу, ведь какое-то время ничего не видел, — продолжает Инна. — Затем зрение стало постепенно восстанавливаться. Пока один глаз сына видит на 40 процентов. Надеемся, с каждым днем ситуация будет улучшаться. Когда я спрашиваю его о войне, он отвечает только одно: «Мама, мне было очень страшно. Очень!»

После лечения в Днепропетровске Сашу перевели в Одесский военный госпиталь. Именно там о нем сняли телевизионный сюжет, благодаря которому врач узнал своего тяжелораненого. Всеволода Стеблюка Саша тоже увидел по телевизору, когда тот как раз рассказывал о парне с тяжелым ранением в голову.

— Сын мне тогда сказал: «Мама, это же он обо мне говорит, надо найти этого человека», — рассказывает Инна. — Я позвонила на телеканал и мне дали номер телефона врача. Я тут же позвонила Всеволоду Владимировичу. Правда, говорить не могла — рыдала…

— Я тоже плакал, — улыбается Всеволод Стеблюк. — Так мы с Сашей нашлись. Узнав, что парню нужна реабилитация, встретился с замечательным киевским неврологом Марианной Бровченко. Она руководит лучшим в нашей стране центром нейрореабилитации. Попросил принять Сашу, несмотря на то что он не киевлянин. Курс лечения пошел парню на пользу, он уже ходит практически без опоры. Надеюсь, в ближайшее время Саша отправится в Луцкий реабилитационный центр, ведь ему предстоит длительное восстановление.

Мы увиделись с Сашей, его мамой и врачом-спасителем накануне выписки из киевской больницы в начале этой недели. Во время разговора выяснилось, что 31 октября парень отпраздновал 20-летие.

— Какой хотелось бы подарок?

— Очень хочу домой. Не был в Рубежном почти год. Пошел служить по контракту 26 ноября прошлого года. В мае, когда начались военные действия, нас отправили на границу с Воронежской областью — там простояли пять месяцев. Было спокойно. Потом нас бросили под Иловайск. Там бронежилет я не снимал даже на время сна, да и не разувался практически неделями.

— Много твоих друзей погибли во время выхода из «котла»?

Солдат не ответил, просто кивнув головой…

— Саша, мы победим в этой войне?

— Обязательно! Ведь много украинцев «проснулись» и готовы отстаивать нашу свободу, защищать родную землю. Поэтому войну мы выиграем точно.

*В ближайшее время Саше понадобится еще одна операция: раздробленные на затылке кости черепа пришлось удалить и теперь его мозг прикрыт только кожей. Этот дефект нужно закрыть титановой пластиной, которую семья вынуждена покупать за свои средства

— Мы с сыном пока даже не говорим о будущем, — добавляет Инна. — Он окончил училище по специальности газоэлектросварщик. А вообще Саша музыкант, девять лет занимался игрой на баяне, ему это очень нравилось. Но сейчас для меня главное, чтобы в январе сыну поставили пластину и закрыли мозг. Еще нужно заняться оформлением всех документов. Паспорт и боевой билет Саши сгорели под Иловайском. В днепропетровской больнице ему, как и многим другим ребятам, выдали новые. Но до сих пор сын не получил статус участника военных действий. Ему не выдали денег, положенных при ранении. Да что говорить: все еще нет зарплаты (а это чуть меньше трех тысяч гривен) за сентябрь. Деньги нам нужны, чтобы купить пластину. К тому же пребывание в клиниках требует расходов… Государство ведь обязано позаботиться о бойцах, которые его защищают, и очень обидно, что это не делается.

— Вместе мы все преодолеем, — говорит Всеволод Стеблюк. — Узнав нашу с Сашей историю, размещенную в «Фейсбуке», многие люди решили помочь. Вот даже из Калифорнии передали деньги на лечение Саши. На данный момент уже собрана большая часть суммы для покупки титановой пластины. Но этой семье и в дальнейшем нужна будет поддержка, ведь Инна сама растит двоих детей. У нее есть еще дочь — 18-летняя Полина. Правда, теперь я считаю Сашу своим младшим сыном, и он не против.

— Когда мы встретились с доктором на вокзале в Киеве, сразу почувствовал — это мой родной человек, — улыбается Саша. — Есть между нами какая-то связь, это точно.

— Всеволод Владимирович, многие раненые, которых вы тогда вывезли из «котла», дали о себе знать?

— Несколько десятков. Даже не знаю, где они находят мой номер телефона. Звонят, благодарят, рассказывают, где и как их лечат. Когда я говорю: «Простите, что „Жужа“ очень тряслась, когда мы выезжали, и было не очень удобно», смеются: «Доктор, вы мне жизнь спасли со своей „Жужей“. Спасибо!» Многие говорят, что теперь всю жизнь будут за меня молиться. Знаете, после всего пережитого я стал каким-то сентиментальным, глаза сразу на мокром месте…

— Всеволод Владимирович, вы уже уходите? — обращается Саша к врачу. — Тогда я вас провожу.

— Сын, а костыль возьмешь? — уже вслед удаляющимся мужчинам спросила Инна.

— Не-а, — протяжно ответил Саша. — Пора его выбрасывать…

P. S. Для тех, кто хочет поздравить Сашу с днем рождения и помочь ему в дальнейшем лечении, оставляем номер мобильного телефона его мамы Инны: (097) 083−13−28.