Я родом из Белой Церкви. Я - кадровый офицер и командир танковой роты, в составе 72-ой бригады. До военных действий я почти год был на должности командира роты, но в подчинении не было ни одного человека, только техника. Потому что рота была кадрированная. Когда начинается война, в первую очередь заполняют такие подразделения. Вот ко мне и собрали резервистов.

Я не служу, а хожу на работу. Прихожу, в части переодеваюсь - и я военный. Закончилось мое время - вышел из части, и я уже не военный. Поэтому все глобальные задачи воспринимаю спокойно. Всегда с улыбкой на лице и меньше нервничаю. Из-за этого молодо выгляжу, хотя мне уже 26 лет.

Когда все начиналось, смотрел телевизор, было так жаль, что Крым отобрали. Эмоционально все воспринимал. А когда сам попал в зону АТО, у меня было чувство ответственности и уверенность в себе и своих людях. А страха не испытывал особо, потому что я танкист и всегда за броней.

То, чему меня учили, и то, что происходит сейчас в зоне АТО, - это разные вещи. Меня учили командовать масштабными боями, как в старых советских фильмах. А к тому, что такое война в городе или как себя вести в таких условиях, - это нужно было самому приспособиться, и еще организовать своих подчиненных. Поэтому, с одной стороны, учился сам, а с другой - попался хороший коллектив. Самому младшему подчиненному было 23, а самому старшему - 50. Есть товарищи, которые злятся на своих командиров, но в свою сторону я еще ни разу ничего плохого не слышал.

12 июня, когда мы должны были сопровождать 79-ую бригаду, нам поставили задачу сопроводить колонну, которая шла возле Саур-Могилы. А на самой Могиле шел бой. Мы приехали туда, нам сказали, что нужно помочь забрать раненых. Когда там начался бой, я понял, что у нас нет нормального управления. У меня была внутренняя радиосвязь со своими подчиненными, а с начальством 79-ой бригады была радиостанция попроще. Помимо этого мне напрямую по телефону отдавал приказы один генерал. И все это происходило со всех сторон одновременно, а что конкретно делать - не ясно.

Если бы у нас стояла конкретная задача захватить эту высоту, то даже своими силами, а это всего 2 танка и один БМП, мы бы справились и взяли Саур-Могилу. И таких ожесточенных боев, которые были там позже, могло бы и не быть.

Но конкретного приказа не было, и все из-за вот этих вот телефонов: тот говорит сделать одно, другой - другое, а третий говорит не делать ни того, ни другого. Там тогда была просто засада. И те группы, которые там были, численностью человек 400 - можно было действительно захватить. Но, видимо, задача была другая у 79-ой бригады, просто проехать этот участок, а наша задача - просто прикрыть людей, которые забирали раненых оттуда. Я тогда не знал, насколько она важная, эта Саур-Могила, я думал, что это просто памятник-музей.

Потом я олучил задачу поставить два блокпоста. На одном из них стали сами. Думали, что ночь постоим, проходящей колонне обеспечим прикрытие, и уедем. Нам в помощь Нацгвардия приехала. Но оказалось, что мы там надолго: в селе Мариновка мы простояли месяц. И за весь этот период боев не было. Были иногда обстрелы и все. Так как мы стояли в селе и большинство из населения были настроены против нас, а, может быть, кто-то и воевал на стороне сепаратистов, из-за этого по самому селу огонь не велся, а только по позициям, которые находились за его пределами.

Нам доводилось много общаться с местным населением. Оказалось, что все, что мы говорили, даже иногда непроизвольно, все сдавалось противнику. Когда мы первый раз приехали туда, на нас начали орать: "Вы - правосеки, зачем вы сюда приехали. Без вас было хорошо, а с вами война пришла". А потом те же самые люди через 2 недели пили с нами чай. А когда мы получили приказ сняться с блокпостов и танки уехали, через 2 дня эти блокпосты разбомбили. Двоих оттуда взяли в плен. И держали дома у одной женщины, с которой мы нормально общались и покупали сметану иногда.

Был случай, когда женщина с ребенком уезжала, вся в панике, у нас на блокпосту остановилась и говорит: " у меня там хозяйство, кролики.. Я вам все отдаю, все забирайте, перережьте, только дайте нам выехать отсюда!". Мы на нее посмотрели и говорим: "Женщина, вы что? Мы что какие-то мародеры? Давайте мы у вас это купим, раз не на кого оставить".

Иногда люди приходили запугать: говорили, что противников там очень много, как мы бедняги удержимся.

Конкретно ко мне подошли однажды и сказали: "Ты такой молодой, умрешь и будешь у меня перед глазами стоять". Я на все эти провокации отвечал с уверенностью: "Если я и умру, то перед этим попорчу нервы многим сепаратистам."

Но, несмотря на это, мне было очень жаль простых людей, мы помогали им, чем могли. Однажды даже танком тушили пожар на поле, спасали урожай. Втаптывали гусеницами огонь.

Те блокпосты, которые мы охраняли - это был промежуток дороги, по которому шло полностью все обеспечение Донецкой и Луганской области. Маршрут был один.

Но, когда пришел приказ сопровождать колонну 79-ой бригады, мы снялись и уехали. Куда идти мы не знали. Приехали первыми в колонне в Зеленополье, остановились часа на два. Нам сказали, что механики могут немного поспать, перекусить и пополнить снаряжение, потому что ехали часов 15. В тот момент, когда приехала последняя машина с нашей колонной, а у нас было где-то машин 35, начался обстрел с "Града". Сразу реакция - искать укрытие. Возле меня стояла штабная машина БМП. Я под нее хотел быстро запрыгнуть. Но быстро не получилось - осколок меня догнал. Почувствовал, что ногу, словно кипятком облило. А обстрел продолжался, помимо этого наш боекмоплект начал взрываться. Я сначала просто лежал под машиной, а при себе не было ни оружия, ни обезболивающего, ни жгута. Я подумал, что надо покричать немного, чтоб кто-то услышал. Но пока обстрел велся никто ко мне так и не подошел. А потом 2 шприца таки укололи. После нескольких перевалочных пунктов попал в Днепропетровск, а потом уже в Киев.

Страшно было, только когда меня из-под техники доставали, и я увидел то, что осталось после обстрела: полностью выжженная земля, тела, части тел, которые валяются повсюду. Ни один голливудский режиссер такого не снимет. Но я знал, что так может быть, потому что я - военный.

Я уверен в своих пацанах. Уверен в том, что смог передать им какие-то знания. Потому что там встречаются и такие ребята, которых назначили на определенную должность, а они не знают что делать. Кого-то назначили снайпером, например, а он целиться не умеет. Кого-то наводчиком боевой машины пехоты, а он не знает, как стрелять. Кто-то командир БМП, а не знает, как связь настроить в радиостанции. Кто-то просто не успевает обучиться, у кого-то много лет прошло после армии. А еще бывает, что командные должности занимают люди, которые всю жизнь, например, проработали в штабе.

Количество сделанных операций я даже не помню: то ли 6, то ли 7. В Днепропетровске меня откачивали, крови потерял очень много, давления не было. Странно, что стопа осталась целая, потому что по диагнозу повреждения ноги были очень серьезные. Малоберцовая кость отмерла, ее удалили, нерва нет. Имплантатов, мне сказали, не ставят. Остается только одно - учиться ходить заново, несмотря на боль.

Я очень люблю футбол, все время играл, а сейчас ходить не могу, поэтому я очень хочу нормально ходить. А еще хочу вернуться в то село, где мы стояли на блокпосту. Я там встретил девушку. Ее дом был неподалеку от блокпоста. Она часто выходила во двор качаться на качелях - и мы за ней наблюдали. Раньше с ней общались ежедневно по телефону, но за последний месяц она не выходила на связь. Видимо, вернулась назад в деревню. А там, наверное, ни света, ни связи нет. Когда выздоровею, обязательно поеду к ней. Я обещал ей вернуться и свое слово сдержу.

Текст и фото: Вика Ясинская