16.11.2014
«Цензор.Нет» записал интервью с одним из героев-десантников, участником боев в секторе «Д» и в районе Саур-Могилы Петром Потехиным – полковником, начальником отдела парашютно-десантной техники командования Высокомобильных десантных войск.
«Мое призвание – служба в десанте. Я не мыслил себе другой карьеры кроме армии. Вся моя семья, деды, отец, дяди – военные люди. Профессионально занимался парашютным спортом. С 2008-го года я ежегодно был старшим по десантной технике на международных учениях «Си Бриз». 5-го марта нас подняли по тревоге, и с тех пор я выполнял боевые задачи. Меня как представителя штаба высокомобильных войск направили как офицера управления в зону АТО для взаимодействия со войсковыми штабами. Моя вторая командировка в АТО началась 20-го июля – я был прикомандирован к штабу сектора «Д»
В то время в секторе находились подразделения 79-й аэромобильной бригады, а в конце июля в сектор были переброшены также подразделения 95-й аэромобильной бригады. Она держалась в полном окружении вместе с другими нашими частями 21 день. Я выполнял задачи координации, снабжения, связи. 7-го августа части 79-й бригады вышли из окружения и покинули сектор. 95-я бригада обеспечивала отход – они дважды брали высоту Саур-Могила. Примерно 10-го или 11-го августа я получил приказ вывезти раненых из Мариновки и Степановки. Передо мной с такой же задачей туда выехал подполковник из штаба 8-го армейского корпуса. Его «Краз» получил прямое попадание танкового снаряда – водителя не смогли найти, кабину разорвало, офицеры в кузове были ранены.
Поехали мы – нам удалось по проселкам добраться до Мариновку, где должны были быть наши, мы влетели в центр села, и вдруг увидели, что там блок-пост с «днровскими» флагами, и полно солдат противника. Мы резко развернулись и начали уходить, нас обстреляли, но наступавшая темнота позволила нам спрятаться на окраине села. Мы видели как всю ночь били по нашим войскам «Грады» и гаубицы российских наемников, в том числе по Саур-Могиле. Утром выехал в Степановку, и присутствовал при построении колонны 30-й механизированной бригады в Степановке. Колонна готовилась к выдвижению. Я обратился к старшему командиру – сказал, что Степановку постоянно обстреливают, и если колонна будет так медленно собираться и будет представлять собой такую большую цель, ее очень скоро накроют, мы же на границе с Россией. Предложил немедленно начинать движение теми группами, которые уже готовы. Но командир на мое замечание не отреагировал, и продолжил построение колонны. Вскоре российская артиллерия с территории РФ нанесла массированный артиллерийский удар по Степановке, и наша колонна, которая так и не успела собраться, понесла очень серьезные потери.
17-го августа 95-я бригада также покинула сектор «Д» У меня не было задач по координации десантников, поэтому я выполнял различные задачи, поставленные командованием сектора «Д». 18-го августа меня вызвал командующий сектором «Д» генерал-лейтенант Литвин. Он сказал: «На Саур-Могиле тяжелая ситуация. Там осталось всего десять добровольцев. Им надо помочь, потому что иначе они не удержатся. Они уже неделю под обстрелами отбивают атаки. Вертолет туда посылать нельзя – собьют. Наши части сейчас далеко – в Амвросиевке, дорога к Саур-Могиле под контролем противника, туда придется найти дорогу. В ваше распоряжение поступает группа десантников в 50 бойцов из состава 25-й воздушно-десантной бригады. Проводников даст 3-й полк спецназ. Противник имеет превосходство в этом районе, а у меня других резервов нет. Получите танк и две БМП. В том районе проблемы со связью. Если выйдет из строя армейская радиостанция – вот вам на всякий случай еще один мобильный телефон. Здесь записан мой номер. В том районе есть наша батарея «Градов» – если будет атака, постарайтесь выйти на связь. Постараемся прикрыть огнем. Боевой приказ начальника Генштаба – закрепиться на Саур-Могиле и держаться до подхода подкреплений».
Все было предельно ясно. Я постоянно работал в этом районе, и прекрасно знал, что происходит в районе Саур-Могилы. Отряды наемников при поддержке российских войск контролировали все подходы к Саур-Могиле и вышли к Амвросиевке. Наши подразделения были очень немногочисленны и измотаны постоянными боями и обстрелами. Накануне я выезжал для эвакуации нашей техники – с одним водителем, без эскорта – моя машина была обстреляна. Я был в Степановке и Мариновке, и знал, что отряды «дээнэровцев» полностью контролируют местность при мощной поддержке российской артиллерии. Саур-Могила должна стать их ближайшей целью, поскольку она господствовала над местностью. Мы знали, что высота подвергается постоянным артиллерийским ударам, а в ее гранитной вершине почти нет надежных укрытий. Само выдвижение на высоту было колоссальным риском.
Прежде всего я встретился с командиром 3-го полка Пикулиным и мы направились к приданной мне бронетехнике 30-й механизированной бригады (другие участники сражения за Саур-Могилу сообщили «Цензор.Нет», что это было подразделение 28-й механизированной бригады – Ю.Б.). Это был крайний в Амвросиевке блок-пост, на котором размещались бойцы батальона «Прикарпатье». Экипаж танка и одной из БМП отказался выполнять боевую задачу. Сказали: «Мы не самоубийцы, мы туда не поедем». Но один отличный сержант, командир БМП сказал: «Я не боюсь, я тоже когда-то служил в 3-м полку, мы задачу выполним». Я поблагодарил его за мужской поступок. Сейчас жалею, что из-за нехватки времени не взял контакты этого настоящего воина – надеюсь, он откликнется. Потом я пошел к отряду десантников. Но они узнали, что танк с нами не пойдет, и не захотели ехать без поддержки. Тогда я построил 50 бойцов в две шеренги, и обратился с речью: «Ехать или не ехать на Саур-Могилу – это дело чести и совести каждого. Да, я не стану скрывать, да вы и сами знаете – мы едем туда, и это скорее всего билет в один конец. Мы можем не вернуться. Не могу попрекать вас тем, что вы не хотите идти на смерть. Но мы военные люди, и умирать за Родину это наш долг. И там на Саур-Могиле нас ждут наши товарищи, их всего десять бойцов. И никто другой кроме нас их не спасет. Я сам вас поведу, я вас не брошу. Добровольцы – три шага вперед».
Когда я говорил, была очень напряженная тишина. Я очень боялся, что никто не выйдет из строя.
Но сразу из строя вышел один человек – это младший сержант Александр Славин. Безмерно благодарен этому воину за его решительный поступок. Мы стояли дальше. И через минуту из строя вышла группа саперов под командованием старшего сержанта Сергея Стегаря – с ним были младший сержант Василий Кандела, солдаты Руслан Заблоцкий, Денис Мищенко, Денис Перевозник. Затем из строя вышел 45-летний старший сержант Самойлов. Он сказал: «Я не прощу себе, если молодые погибнут, пока я в тылу».
Я доложил, что у меня для выполнения боевой задачи 7 добровольцев. После этого для усиления моей группы прибыло 19 бойцов какой-то добровольческой части, старшим у них был подполковник из Харькова, позывной «Сокол». Я запомнил только, что он преподавал на кафедре в каком-то вузе. (Это были бойцы отдельной разведывательной роты, состоящей из добровольцев, среди которых было много очень известных активистов Майдана. Рота не была еще организована, не были оформлены бумаги, и поэтому эту группа добровольцев не была зачислена на службу, и эти бойцы до сих пор не оформлены и не имеют отметок о выполнении задания на Саур-Могиле, они не отмечены никакими наградами. Многие из них не оформлены как участники АТО. Их бросили в бой, потому что знали, что они не откажутся даже от самых опасных заданий. После боя отдельную разведроту включили в состав 42-го батальона Территориальной обороны – Ю.Б.).
Затем к нам присоединились еще каких-то десять военнослужащих-артиллеристов – я не знаю из какой они части. Бойцы 3-го полка спецназ увидели как нас мало и помогли – они стали нашими проводниками на одном БТРе.
Очень здорово нам помогли бойцы «Прикарпатья» – они дали нам все, что у них было – боеприпасы, гранатометы РПГ-26, воду, сухпаи.
В результате наша колонна на трех грузовиках, двух БТРах и 1 БМП вышла на Саур-Могилу.
Мы не ехали по основным дорогам – шли по проселкам и по полям. В селе Петровское у подножия Саур-Могилы мы встретили небольшое подразделение 51-й механизированной бригады. Мы заехали на вершину. Там нас встретило небольшое подразделение – около десяти человек, под командованием полковника Генерального штаба Игоря Гордийчука – позывной «Сумрак». С ним были добровольцы-татары из группы «Крым». Гордийчук удивился: «Это и все подкрепление?» Он остался с нами на вершине, но вывел на отдых бойцов «Крыма» в Петровское. Машины мы отпустили – там на голой вершине они были бы легкими мишенями. Гордийчук держался уверенно, сказал, что без приказа никто не собирается отступать. Он поставил мне задачу держать подножие горы.
Мы вскоре поняли, насколько сложно держаться на Саур-Могиле. Каждый полчаса мы подвергались обстрелу из различных видов оружия. Укрытий там на горе было очень мало. Самое неприятное – оказалось, что закрытая военная связь на горе вышла из строя. И я не могу доложить командованию о своем прибытии. А по мобильному телефону дозвониться не получалось – там или глушили периодически связь, или она появлялась в зависимости от погодных условий. И вот мы на вершине, я не могу никуда дозвониться. Закончился обстрел, сижу в окопе, и вдруг – у меня на телефоне звонок! Жена дозвонилась! Как ей это удалось – невероятно! И она мне говорит: «Петя, у нас бойлер разорвало, квартиру заливает, что делать?» А я ей: «Таня, родная, извини, срочно позвони в Главный командный центр, доложи, что мы выполнили приказ, скорее, а то связь прервется!» И связь прервалась. И моя прекрасная жена во время потопа все бросила, и нашла моих друзей-офицеров, и дозвонилась через в Генеральный штаб – передала информацию, и Генштаб узнал, что «Сумраку» пришла помощь.
А мы едва нашли разбитое основание одного из памятников, и я с десантниками укрылся в нем. Бойцы провели поиск у подножия горы – там, где отряды наемников атаковали в минувшие дни. Там было брошено большое количество оружия, боеприпасов, снаряжения. Мы нашли гранатометы, целые цинки патронов, спальники. Было видно, что противник понес большие потери – мы везде находили на подступах к горе и в укрытиях остатки символики наемников, следы перевязок и крови. Против нас воевали подразделения российских наемников – отряды казаков и осетин, при поддержке хорошо подготовленных экипажей танков и при поддержке российской артиллерии.
19-го августа примерно в 14.00 начался массированный обстрел наших позиций – стало ясно, что после такой лавины огня российские наемники предпримут атаку, чтобы захватить вершину. И вскоре я услышал по рации голос «Сумрака»: «Внимание! Атака танков и пехоты!». Наши позиции были накрыты плотным огнем стрелкового оружия, а танки били по всем укрытиям прямой наводкой. Моя небольшая группа из четырех человек заняла позиции чуть ниже вершины. Бой начался. Но очевидно, что передвижение нашей группы и укрытие было обнаружено противником, и маневрировать под огнем нам было негде – окопаться на Саур-Могиле нельзя, там камень. Один из танков открыл прицельный огонь по нашему укрытию. И вот прямое попадание! Я почувствовал страшный удар. Позицию передо мной занимал сержант Кандела – отважный молодой парень. Его бросило на меня, и своим телом он заслонил меня и спас мне жизнь. И тут второй снаряд. Третий. Все мы получили очень серьезные ранения.
Тяжелей всех был Кандела – он прямо на мне истекал кровью. Я не мог пошевелиться, Кандела тоже не мог двигаться, нас завалило обломками, и он лежал на мне, он смотрел на меня в упор, но сказать ничего не мог, из его рта шла кровь… Я вспомнил, как услышал разговор по телефону Канделы с его девушкой – они собирались расписаться в сентябре… Я не мог оказать помощь ни ему ни себе. Я получил тяжелую контузию, ожог, тяжелое ранение в плечо, переломы ребер, множественные осколочные ранения. Меня спасла германская армейская кевларовая каска, которую перед этой командировкой мне купил родственник. Она спасла меня от обломков, несколько осколков срикошетили, а один вошел прямо в лобовую часть каски, и не пробил ее. Я успел оценить обстановку – шел ожесточенный бой, крупные силы пехоты при поддержке танков прорывались на вершину, наша позиция находилась под сильным обстрелом. Надо спасать Канделу, иначе он истечет кровью, и надо спасаться самому – потому что без перевязки мы погибнем вместе. Рация была разбита, и сообщить нашим на вершину я уже не мог. Два других бойца тоже были ранены.
Особенно тяжелые ранения получил сержант Славин. Осколками ему перебило кисти рук, выбило зубы, срезало нос. Кровь хлестала из него, и он ничем не мог нам помочь. Александр Славин спас всю нашу группу. Каким-то невероятным образом он выбрался из-под завала, и пополз на вершину на одних локтях! Это было невероятно. На виду противника сержант полз, и за ним тянулась кровавая полоса. Ему надо было преодолеть несколько сот метров – шансов было немного. Бой продолжался, и после очередного разрыва рядом с нами я потерял сознание.
Вся жизнь пролетела перед глазами… Я очнулся от того, что услышал: «Бекер», «Бекер», держись!» «Бекер» – это был мой позывной. Славин все-таки дополз на вершину и вызвал подмогу. Бой по-прежнему грохотал со всех сторон, но нас не бросили. Я увидел, как в наш разбитый блиндаж впрыгнул «Сокол» с бойцами. Он сделал мне укол, и я ожил. Ребята оказали помощь всем раненым. «Сокол» увидел, что мы с Канделой тяжелые и нас надо вытягивать немедленно, несмотря на огонь. И вот он сказал по связи: «Мужики, здесь «трехсотые», их надо забирать наверх. Прикройте нас все, кто может!» И нас потащили на вершину. («Цензор.Нет» разыскал «Сокола» – это был подполковник Александр Мельниченко, доброволец. В его личном деле нет отметки об участии в боях на Саур-Могиле, он не представлен к наградам также, как и его бойцы - Ю.Б.)
И тут я увидел картину, которой я никогда не забуду в жизни. Как в фильме «9-я рота» все наши ребята на вершине встали в полный рост, чтобы взять под обстрел мертвые зоны, и стоя открыли огонь из всех стволов по наемникам, чтобы прикрыть отход нашей группы. Они не пригибались под пулями, и они нас спасли. Нас дотащили до вершины, и укрыли в единственном самом глубоком укрытии. Оказали помощь. К сожалению, сержант Кандела, прикрывший меня собой, погиб… После того, как нас вытащили, обстрел начался с новой силой. Со мной был боец. И тут у него заработала рация: «Они лезут со всех сторон! Все наверх! Кто может – все наверх!» Он схватил оружие, но я остановил его. Он наклонился, и я сказал, что надо вызвать артподдержку. Он сказал, что рация вышла из строя. Я сказал ему взять из кармана телефон, который дал мне Литвин, и попробовать набрать.
На Саур-Могиле связь как правило не работала, но иногда в определенных точках горы можно было сделать звонок. И вот боец побежал под огнем, и набрал Литвина. Назвал пароль, мой позывной, и вызвал помощь. Атака была отбита, противник снова откатился к подножию гору, и тут по врагу ударила батарея наших «Градов»! Я слышал разрывы, и после этого бой начал стихать. Ребята пришли ко мне с телефоном после боя, сказали: «С нас бутылка виски после войны». Я сказал: «Вместе отметим». Вечером за нами пришла БМП – меня переправили в Петровское. Перед отъездом я попросил Гордийчука отпустить на базу моих десантников. А надо сказать, что группа Сергея Стегаря очень достойно сражалась («Цензор.Нет» связался с сержантом Стегарем, за проявленный героизм он удостоен орден «За мужество» – Ю.Б.). Но Гордийчук никого не отпустил, он стоял до конца, и они отступили только по приказу. В Петровском ночью начался сильнейший артобстрел. В дом, где лежали раненые пришлось снова прямое попадание. Я получил новые ранения – перебиты кости таза осколками. Я потерял сознание, и очнулся в реанимации больницы Амвросиевки. Я лежал недалеко от поста дежурного. И только открыл глаза – звонок. Но мой мобильный был разбит, звонил стационарный телефон больницы. Санитар спрашивает у кого-то в трубку: «Потехин?» Он не мог знать моего имени. И я кричу: «Я – Потехин!». Беру трубку – «Петруха, это ты?», а это жена, нашла меня даже здесь, в Амвросиевке! После того как я вышел из связи она обзванивала все прифронтовые больницы.
Когда меня переправили в Днепропетровск, в больницу Мечникова, ко мне приехали два моих друга, жена, и обе дочери. Один из друзей, здоровый мужик, когда меня увидел – потерял сознание. Сейчас уже все хорошо – я выздоравливаю. Остались осколки в плече – врачи боятся извлекать, слишком близко к нерву, можно потерять пальцы. Я могу двигаться, и посвящаю много времени розыску тех, кто был со мной на Саур-Могиле. Я нашел всех героев-десантников, кто пошел со мной, и всех героев-добровольцев. На 40 дней со дня гибели Василия Канделы, отец отвез меня к нему домой, в село Першотравневе Магдалиновского района Днепропетрвоской области. Я рассказал родителям об их сыне-герое, о его гибели в бою…Я стараюсь установить обстоятельства происшедшего с сержантом Самойловым – он пропал без вести, после того как попал в засаду под Саур-Могилой. Остальные десантники живы. Навещаю в Киевском военном госпитале сержанта Славина – я на всю жизнь благодарен этому человеку, надеюсь, что челюстно-лицевые хирурги сделают все возможное для помощи герою, который спас многих.
У меня одна мечта – восстановиться и продолжить службу в Вооруженных силах. Потому что это моя жизнь…»
Полковник Потехин на момент подготовки публикации не был удостоен государственными наградами. Он живет с семье в обычной двухкомнатной квартире в панельном доме в спальном районе Киева. Жена полковника, Татьяна – медсестра в Центре детской кардиологии и кардиохирургии Ильи Емца.
Дочери Ольга и Мария – учатся на фельдшеров в 1-м медицинском колледже. В доме этой прекрасной украинской семьи на самом видном месте висит самая дорогая реликвия – флаг украинских десантников…
Юрий Бутусов |
