Оккупанты для борьбы с украинскими военнослужащими используют детей, которые выполняют роль наводчиков огня.

Об этом рассказал один из защитников донецкого аэропорта 29-летний Максим Махнев, который сейчас находится в госпитале, сообщают "Факты".

По его словам, террористы цепляют местным мальчишкам на руку шагомер (похожее на часы устройство, отсчитывающее количество сделанных человеком шагов – ред.) и заставляли идти прямо к аэропорту. После того как дети возвращались к вражескому миномету, боевики начинали вести прицельный огонь по украинским военным.

Максим рассказал, что когда он впервые попал в госпиталь, то первое время ему было дико от… тишины, уж слишком привык к непрекращающейся канонаде.

До войны боец занимался продажей бытовой техники. Собственное дело приносило небольшой, но стабильный доход. Была у Максима и девушка. Но без хозяина бизнес развалился, а любимая устала ждать.

"Обозреватель" предлагает своим читателям полностью прочитать рассказ бойца, пережившего настоящий ад.

— Весной я записался добровольцем. Думал, справимся с сепаратистами дней за десять — двадцать и вернусь домой. Но так получилось, что родных увидел только через полгода. Сначала был в Запорожской области, затем нашу 72-ю бригаду перебросили в Донецкую, Луганскую и снова в Донецкую область. В основном я на "Урале" или БМП перевозил боеприпасы и бойцов.

Охранять аэропорт — задача не из легких. Мало того что нас постоянно обстреливали "Грады" и подстерегали снайперы, так была еще просто катастрофическая бытовая ситуация. Прежде всего, не хватало воды, ее запасы очень берегли. Чтобы не тратить воду на стирку, грязные носки или майки мы попросту выбрасывали. А мыться чем? Выручали элитные напитки из "Duty-free" (система беспошлинной торговли в аэропортах — ред.), да простит нас эта компания. Многие ребята впервые увидели настоящий "Мартини", оригинальные виски, ром. И всем этим мои побратимы… мыли ноги.

Из-за постоянных обстрелов на территорию аэропорта трудно было доставлять питание, а также забирать оттуда тела убитых бойцов — они хранились в холодильниках.

Однажды еду недалеко от Донецка, канонада не прекращается. От жуткого шума закладывает уши, но больше всего боюсь, чтобы снаряд не угодил в машину. Вдруг вижу: возле ставка сидят несколько мужиков и спокойно… удят рыбу. Рядом на огороде кто-то выкапывает картофель. То ли люди даже в таких условиях вынуждены добывать себе еду, то ли попросту устали бояться.

А в Амвросиевке мы с побратимами зашли в местный магазин, попросили у продавщицы воду, хлеб, колбасу и сигареты. Она уложила все в пакет и молчит. Ждем, когда назовет стоимость покупок, но женщина, словно воды в рот набрала. Кто-то из нас не выдержал и спросил, сколько мы ей должны. Продавщица округлила от удивления глаза: "А вы что, платить собираетесь?!" Оказывается, террористы ни за что не платили, поэтому местные продавцы привыкли людям с оружием отпускать продукты бесплатно.

Нужно отметить, что вначале местное население к нам относилось очень настороженно, люди просто убегали. Представители "ДНР" запугали жителей, рассказывая, что придут, мол, "бандеровцы" и… съедят всех младенцев. Можете представить, что внушали этим людям! Когда стало понятно, что никакие мы не людоеды, нам уже улыбались при встрече, а при необходимости даже оказывали помощь.

Покажется невероятным, но многие бойцы здесь, в Донецкой области, благодаря войне впервые увидели море. Кто-то раньше собирался приехать сюда отдыхать с семьей, но у него не было на это денег. В результате к морю привела боевая дорога. Когда выпадали спокойные минуты, мужики спешили искупаться, затем звонили родным и хвастались.

Бывало, шутим о погоде. Поглядывая на небо, кто-то скажет: "Нахмурилось, вероятно, к дождю". А другой боец отвечает: "Пусть идет дождь, лишь бы… "Града" не было".

Чем ближе мы находились к передовой, тем сложнее было во всех отношениях. Старая техника рассыпалась прямо в пути, привычным делом становилось ремонтировать ее под градом пуль. Сложнее свыкнуться с постоянным чувством голода, холода или жажды. Признаться, все блага цивилизации я начал ценить именно на войне. Если раньше гонялся за рублем, теперь понял: жизнь всего дороже! И еще понял, что у нас огромное множество патриотов. Раньше считал, что это просто красивое слово.

Помню, обломался среди поля тягач, вытекло масло. К счастью, недалеко от села. Местные жители, узнав о моей беде, съездили в райцентр, купили за свои деньги сто литров масла и привезли. А ведь это огромные деньги! Когда заливал, селяне, глядя на меня, говорили: "Сынок, мы ничего не пожалеем, все сделаем, лишь бы скорее закончилась война".

Вообще, война — это очень страшно. Ее ужасы долго помнятся, со временем лишь немного стираются. Когда над головой грохочут "Грады", против которых не попрешь, мы просто молимся. Один читает на память "Отче наш", другой — псалом, а третий обращается к Господу своими словами. Война заставляет взывать к Богу даже самых убежденных атеистов. Не верьте тому, кто скажет, что не робеет, не страшится видеть, как умирают товарищи. Страх перед смертью каждый переносит по-своему: у кого-то начинается рвота, другой страдает диареей, третий непрерывно рыдает… У меня обычно после сильного минометного обстрела так колотится сердце, что, кажется, вот-вот выскочит из груди.

— Дома, когда приехал в отпуск, несколько ночей не мог заснуть в тишине, — признается Максим. — Вскакивал в поисках автомата, когда слышал на улице… фейерверк. Как люди могут устраивать салюты и вести себя, как будто нет войны, когда совсем рядом убивают тебе подобных?

Днем услышал на улице разговор двух мужчин. Один возмущался: почему его, предпринимателя, заставляют помогать армии? Пусть, дескать, власти сами покупают все необходимое для бойцов, которые сидят в уютных блиндажах и щи хлебают. Я не выдержал и подошел к ним. Извинился, что подслушал разговор, и сказал, что я тот самый боец. Частенько сижу — только не в блиндаже, а в окопе — и жду, пока пойдет дождь. Пусть намокну, зато напьюсь. А иногда так хочется есть, что кружится голова от одной только мысли о борще. И пошел воевать для того, чтобы война не добралась до моего города, не разорила местных предпринимателей, чтобы не плакали матери о погибших сыновьях. Невероятно, но спустя несколько дней мужчина разыскал меня, попросил прощения и поинтересовался, что нужно купить и куда доставить.

— Ваше подразделение нуждается в помощи волонтеров?

— Несмотря на заверения властей, что у бойцов всего предостаточно, волонтеры нас буквально спасают. Везут теплую одежду, еду, снаряжение. Хочу обратиться к тем, кто только собирается помогать: ничего не передавайте через офицеров! К сожалению, бывало, что переданное для нас странным образом испарялось. Отдавайте лично в руки простым бойцам — они поделятся друг с другом. Например, носков, сколько их ни привозят, всегда мало — то протираются, то постирать негде. Очень востребованы влажные салфетки. Ребята на передовой, которые из-за постоянного обстрела не могут высунуть носа из окопа, в прямом смысле моются влажными салфетками.

— Кроме родных и домашнего уюта, чего не хватает?

— Очень скучаем по домашней еде. У одного нашего побратима был день рождения, решили купить ему в подарок около десяти килограммов пельменей. Долго мучились, мудрили, как сварить все сразу, а съели за пять минут. Это было незабываемое счастье.

Скучаем по детям, за ребяческим смехом. Если колонной проезжаем мимо детсада или школы, то специально притормаживаем, чтобы полюбоваться детворой. Однажды остановились возле сельской школы. К нам вышли сияющие учителя, благодарили за освобождение села. Школьники просились посидеть на БМП, подержаться за автомат.

Сейчас я здесь, дома, но постоянно думаю о тех, кто остался там. Слежу за новостями в прессе, волнуюсь за своих товарищей. Как только выпишусь из госпиталя, тут же помчусь к ним. Мы не должны позволить врагу снова занять то село, где нам верят и ждут окончания войны…