Португалия – единственная европейская держава, сохранившая свои африканские колонии дольше других стран. Крупнейшие колониальные империи: Великобритания, Франция Бельгия, Испания — начали разрушаться еще в начале 60-х годов ХХ века, а африканские владения Португалии — Ангола, Мозамбик, Гвинея-Бисау, Сан Томе и Принсипи, Острова Зеленого Мыса – страны, общей площадью в десятки раз превосходившие метрополию, получили независимость только в середине 70-х годов. Да и то благодаря тому, что в Лиссабоне пришли к власти радикально настроенные офицеры из Движения вооруженных сил. Неизвестно, сколько бы еще эти страны оставались «заморскими территориями» Лиссабона, если бы не «Революция гвоздик», положившая в апреле 1974 года конец существованию португальской колониальной империи.
В том, что португальцы сравнительно успешно смогли противостоять ширившемуся национально-освободительному движению в своих заморских владениях, «виноваты» не только методы колониальной администрации, которая широко привлекала к низовому управлению мулатов и чернокожих, но и элитный португальский спецназ – отряды коммандос, а также другие спецформирования, успешно действовавшие против «террористов». Именно их опыт использовали в дальнейшем и служба САС Великобритании, и знаменитые «Малайские скауты», и 32-й батальон спецназа ЮАР «Буффало».
О формах и методах действий португальских сил специального назначения в крупнейшей и самой богатой колонии Португалии — Анголе — этот материал.

Tropas de intervencao
Какого-то единого командования спецсил португальской колониальной армии в 60-е годы, когда развернулась борьба народов Анголы за независимость, не существовало. В каждом военном округе «заморской провинции Португалии», так именовалась официально Ангола, существовали собственные противоповстанческие формирования, в которые входили как кадровые военнослужащие португальской армии, так и прошедшие военную подготовку добровольцы из числа португальцев и ангольцев, как белых, так и чернокожих (все местные жители согласно закону считались гражданами Португалии, а многие белые, родившиеся в Африке, считали ее своей родиной). Преимущество отдавалось охотникам и следопытам, хорошо знавшим джунгли и местность. Из них и кадровых военнослужащих, прослуживших в колониальных войсках не менее 6 месяцев, в военных округах создавались особые подразделения — Tropas de intervenсao (Тропаш де интервенсау). Сегодня их бы назвали «подразделениями быстрого реагирования». Но тогда такой четкой и резкой градации не имелось.
Солдат таких частей португальской армии именовали «интервенционистами» (от португальского глагола «intervir», который имеет несколько значений, среди которых: «добровольно участвовать в чем-то» и «вмешиваться», «вторгаться»). Они предназначались для борьбы с «террористами». Кроме них в составе колониальных войск в Анголе имелись отряды коммандос центрального подчинения и парашютисты-десантники. Они использовались региональным военным командованием в Анголе для крупномасштабных операций против партизан. Позже, к началу 70-х годов, были созданы и особые противоповстанческие группы «Flechas» («Стрелы»), в которые входили специальные агенты ПИДЕ (Международная полиция безопасности государства), наиболее опытные коммандос и перевербованные чернокожие повстанцы, доказавшие свою надежность и преданность. В их задачу входило внедрение в отряды партизан, вскрытие подполья и нанесение «точечных» ударов по лидерам освободительного движения. Но основная «рутинная» работа по борьбе с повстанцами в округах ложилась на Tropas de intervenсao. Каждый командующий округом или военной базой стремился иметь в подчинении мобильные подразделения «интервенционистов», которые использовались для сопровождения колонн, патрулирования джунглей, устройства засад и охраны важнейших объектов. Все они были добровольцами.
По всей стране, особенно на севере, где были наиболее сильны позиции повстанцев, получавших помощь из-за границы с территории бывшего бельгийского Конго, были разбросаны опорные пункты (базы) португальской колониальной армии. Они представляли собой территорию в несколько сот квадратных метров, как правило, на очищенном от растительности, открытом месте и огражденную колючей проволокой. Через каждые сто метров находились вышки, нижняя часть которых была закрыта листами гофрированного железа (при попадании ручной гранаты повстанцев лист, как правило, пружинил, и лимонка отлетала, взрываясь на некотором удалении). Основание вышек укреплялось дополнительно мешками с песком и служило в качестве оборонительного укрепления при нападении. В обычном режиме на вышке находилось двое военнослужащих, вооруженных автоматическим оружием и ручными гранатами. Связь между вышками и штабом осуществлялась визуально условными сигналами и по радио. В случае угрозы нападения «гарнизон» вышки увеличивался в 3-4 раза. Внутри огражденной территории располагались капитальные строения: одноэтажные казармы, штабное помещение, оборудованное средствами связи, столовая для офицеров и солдат, прачечная, душевые, дизель-электростанция, гаражи для автотранспорта, склад ГСМ и нередко и ВПП для самолетов типа «Дронье».
Однако главным способом борьбы с повстанцами являлась не оборона, а нападение. Велось постоянное, в том числе и ночное (подбирались проводники, отлично знавшие местность), патрулирование местности. Оно производилось как в пешем строю, так и на автомобилях типа «Виллис», редко на БТР. В случае необходимости вызывались самолеты и вертолеты для воздушного наблюдения. Однако в условиях севера Анголы, где преобладает гористая, покрытая многоярусными вечнозелеными лесами местность, авианаблюдение являлось малоэффективным. Поэтому основной упор делался на агентурную разведку, осведомителей в деревнях и связь с пограничными подразделениями и секциями ПИДЕ, которые оповещали военное командование о проникновении или о возможности инфильтрации очередной группы повстанцев из-за границы.

Главными методами португальской армии в борьбе с повстанцами являлись засады и контрзасады. Их осуществлению были обучены все без исключения подразделения португальской армии, но особым мастерством отличались «интервенционисты» и коммандос. При организации засады группа скрытно занимала участок местности на маршрутах движения повстанцев, тщательно маскировалась и при их появлении уничтожала партизан, а оставшихся в живых брала в плен. Контрзасада являлась более сложным видом контрпартизанских действий. Здесь нужны были абсолютно точные данные о нахождении противника и его намерениях. Нередко группе, назначенной в контрзасаду, приходилось по нескольку суток ожидать противника, при этом ни малейшим звуком или действиями не выдавая себя. «Засадным» и «контрзасадным» группам часто придавались саперы и артиллеристы-минометчики. Такие группы вооружали преимущественно автоматическим оружием (винтовки G-3, пистолеты-пулеметы «Стерлинг», ручные пулеметы). Вот пример организации засады в провинции Кабинда в середине 60-х годов. О нем рассказал португальский журналист Жоау Матеуш, побывавший у тамошних военных.
«Когда наш «Дронье» коснулся ВПП в Кабинде, на площадке перед диспетчерской вышкой меня уже поджидал джип с водителем. Он быстро отвез столичного журналиста к начальнику штаба подполковнику Жоау Баррозу, который ввел меня в курс обстановки. В последнее время террористы активизировались, участились проникновения небольших групп из-за границы, с территории бывшего бельгийского Конго (сейчас Демократическая Республика Конго со столицей в Киншасе, раньше – Леопольдвиль. – Авт.). Действуют в основном ночью. Их цель – нападение на населенные пункты, плантации, колонны, в основном гражданские, грабеж деревень с целью обеспечения себя продовольствием и новыми рекрутами».
– Повсеместно убивают белых, мулатов, – пожаловался подполковник. – Иногда они осмеливаются атаковать отдельные посты армии и ПИДЕ с целью убийства военнослужащих и завладения оружием. С каждым годом улучшается их вооружение: в последнее время в ходе некоторых операций нашими солдатами захвачено несколько единиц автоматического оружия, в частности русские ППШ и немецкие МП-40 времен Второй мировой войны, но в отличном состоянии.
– А хотите поучаствовать в реальной боевой операции? – вдруг спросил подполковник. – По нашим данным, сегодня ночью планируется проникновение группы террористов в районе границы с бывшим бельгийским Конго и нападение их на одну из деревень. Если агентурные данные точны, наши охотники сегодня могут добыть ценную добычу. Впрочем, – добавил подполковник, – я обязан предупредить: предприятие преопаснейшее.
– Да я согласен, не сомневайтесь, ведь я затем здесь, чтобы увидеть, как воюют наши солдаты, – сказал я.
– Ну, тогда отправляйтесь в роту капитана Симау, его «интервенционисты» уже готовятся к операции».
Жоау Матеуш застал специальную команду «охотников за террористами» в процессе тщательной подготовки к ночному рейду. Солдаты чистили свои автоматические винтовки, подгоняли полевую форму, которая состояла из камуфляжного костюма: брюк, рубашки, кепи и легких ботинок с брезентовыми берцами (обычно днем португальские солдаты и сержанты носили шорты защитного цвета и майку, но в ночной поиск выходили облаченными по всей форме). Кстати, камуфлированные костюмы португальской армии времен войны в африканских колониях доказали свое удобство и практичность. Объемные боковые карманы брюк, курток и нагрудные у рубашек предназначались для размещения ручных гранат, запасных обойм, сухого пайка, фляги с водой, других мелочей, а специальные прочные веревочки на штанинах и поясе брюк и курток позволяли регулировать одежду по размеру и нагрузке. Заметим, что советские военные пришли к этим элементам гораздо позже, уже во время войны в Афгане.
Расцветка португальского камуфляжа также являлась исключительно удачной – она одинаково хорошо скрывала солдат в условиях африканской растительности как днем, так и в сумерках. На голове – серпообразное кепи с длинным мягким козырьком и «хвостиком», закрывавшим шею. О нем отдельный разговор. Эта деталь являлась своеобразным ноу-хау португальцев (остальные элементы униформы были созданы по стандартам НАТО, в которое входила Португалия). Плоский «хвостик», казалось бы, мелочь, являвшийся как бы козырьком наоборот, заканчивался треугольным вырезом, позволявшим ему удобно ложиться как на тело, так и на ткань рубашки или куртки, прикрывая шею от падающих веток, листьев и многочисленных насекомых, которыми буквально кишели тропики. Этот головной убор, кстати, выгодно отличался от громоздких полевых кепи солдат французского легиона с жестким козырьком и тканым белым шлейфом сзади, который выполнял аналогичную функцию, но в условиях пустыни. Других средств – «лифчиков», разгрузок, бронежилетов, фляг типа «кемелбеков» и т. д. — португальские спецназовцы, естественно, не имели: не забывайте, что речь идет о середине 60-х годов ХХ века. Отсутствовали тогда и эффективные репелленты против многочисленных насекомых.
Португальские солдаты в Африке действовали при повышенной температуре и влажности джунглей, к тому же в условиях сильно пересеченной местности и даже высокогорья, когда особенно чувствуется контраст: дни жаркие, а ночи холодные, поэтому состав ткани камуфляжного костюма был подобран с таким расчетом, чтобы обеспечить максимальную вентиляцию в солнечные часы и сохранить тепло в ночные, одновременно защищая кожу от насекомых (об этом автор может судить на своем собственном опыте, – первый камуфляж, выданный ему в Анголе в 1977 году имел отчетливое португальское происхождение, к тому костюму претензий практически не имелось). Однако вернемся к рассказу Жоау Матеуша.
«Около семи часов вечера поступила команда «По машинам». В нашей колонне насчитывалось до взвода солдат, прошедших «сквозь огонь и воду». Это были ветераны, настоящие «волки джунглей», хотя не все из них являлись кадровыми военными. Например, двадцатичетырехлетний электротехник из Луанды Адриану да Кошта в армию пошел добровольцем. После обязательной начальной подготовки прошел интенсивный девятимесячный курс «войны в джунглях» и уже через пять месяцев вошел в состав «интервенционистов», занимаясь «эксклюзивной» охотой на террористов. Товарищи называют его просто «Кот». Кстати, все бойцы спецназа имеют клички, которые в той или иной мере отражают их личные пристрастия, способности или просто физические особенности. Мабор, Марреку, Пилот… Как объяснил мне рослый спецназовец, откликавшийся на кличку Барбуду (Бородач), с которым я ехал в одной машине, раздача таких прозвищ – не просто прихоть или бравада. Ночью в боевых условиях неудобно окликать кого-то по имени, да и спутать можно, ведь есть тезки и однофамильцы. А кличка, «она как клеймо», прилипает навсегда. Все спецназовцы вооружены только автоматическим оружием (это привилегия охотников!), снабжены сухими пайками, в состав которых входят мясные и рыбные консервы, герметично упакованный хлеб, сыр, мармелад, кофе, чай, и, самое главное, прекрасно знают свое дело: опыт ведения войны в джунглях не оставлял другой альтернативы, как выжить, те, кто не смог приспособиться, покоились теперь на кладбище… Любопытно, что никто особенно не беспокоился о противнике – террористах: словно, всё о них знали…».

В Анголе, в частности на севере страны, в описываемый период португальским колониальным войскам противостояли вооруженные отряды Союза народов Анголы (УПА) во главе с Холденом Роберту (впоследствии лидер ФНЛА) и подразделения Народного движения за освобождение Анголы (МПЛА) во главе с Агоштинью Нету. Жонас Савимби в то время являлся «компаньоном» Х. Роберту по УПА/ФНЛА, но впоследствии откололся от него, создав свою собственную организацию «Национальный союз за полную независимость Анголы» (УНИТА), действовавшую в центре страны.
По свидетельствам Х. Роберту, в начале 60-х годов в его «армии» насчитывалось около 25 тыс. человек, включая «вооруженное население». Однако и «убыль» была солидной. Савимби, исполнявший тогда должность генерального секретаря ФНЛА, официально сообщил, что только за 16 месяцев боев (с марта 1961 года) потери повстанцев составили 5 тысяч человек. Страдало и мирное население. Причем налеты боевиков УПА/ФНЛА носили не только антиколониальный, но и откровенно расовый характер. Об этом свидетельствовал один из лозунгов Х. Роберту «Убивайте всех, кто белого цвета». Но статистика свидетельствует: нападавшие на плантации и деревни повстанцы убивали не только белых, но и метисов (мулатов) и так называемых чернокожих «ассимиладуш» (ассимилированных), которых националисты считали символом португальского господства. Так, по данным агентства Франс Пресс, за этот же период число жертв со стороны «лояльных португальским властям элементов составило 2930 человек, в том числе 515 европейцев и 2415 африканцев».
Повстанцы для борьбы в Анголе готовились в основном за границей. Так, многие из них прошли подготовку в военных лагерях на территории бывшего бельгийского Конго под руководством инструкторов Фронта национального освобождения Алжира, кто-то окончил военные курсы в самом Алжире. Были и кадры, подготовленные в Египте и Марокко, как ставший впоследствии начальником Генерального штаба УНИТА генерал Камортейру, учившийся в военной академии Рабата на парашютиста-коммандос. Были и те, кто прошел основательную подготовку в Китае и Северной Корее. Основные боевые кадры МПЛА готовились на месте кубинскими инструкторами и в СССР, где в те годы существовал специальный центр обучения партизан из тропической Африки. Располагался он в Крыму, на полпути между Симферополем и Ялтой в районе поселка Перевальное. Там в горно-лесистой местности партизан обучали тактике действий малыми группами и в составе взвода, минно-взрывному делу, основам радиосвязи, топографии, а главное — устройству засад при нападении на колонны.

На этом снимке противник португальского спецназа

Климатические и природные условия горного Крыма достаточно близки многим африканцам. При тренировках тщательно отрабатывалось владение оружием, и не только легким: автоматами и пулеметами, но и минометами, зенитно-артиллерийскими установками (ЗУ) и ПЗРК «Стрела-2». Причем выходцы из португальских колоний отличались особой сообразительностью и способностью к обучению. Ученики из Гвинеи-Бисау, совершившие всего-то по одному зачетному боевому пуску «Стрелы-2», через неделю после прибытия на родину успешно начали валить один португальский самолет за другим.
Однако советские военные не только обучали повстанцев, но и предпринимали периодические инспекционные поездки в джунгли португальских колоний. Конечно, эти вояжи носили прежде всего политический, пропагандистский характер, были призваны продемонстрировать лидерам национально-освободительных движений поддержку их «правого дела», а международному сообществу силу и мощь партизан. Для этого в состав таких групп включались журналисты и фотокорреспонденты, которые по возвращении публиковали на страницах советских газет репортажи из освобожденных партизанами португальских территорий. Однако не журналисты (хотя многие из них имели тесные связи с КГБ) задавали тон в тех тайных вояжах по территориям чужих государств. В их состав входили работники аппарата ЦК КПСС, генералы и офицеры Генерального штаба ВС СССР, в том числе и представители ГРУ.
Вот что рассказывал журналист Анатолий Никаноров, побывавший тайно в начале 70-х годов ХХ века в течение короткого периода сразу в трех португальских колониях: Анголе, Мозамбике и Гвинее-Бисау. «Каждая поездка долго и тщательно готовилась. Ведь все они были нелегальными. Мы прилетали в Конакри, Дар-эс-Салам или Лусаку, обсуждали предстоящий маршрут, добирались на машинах до границ «заморских владений Португалии». А по ту сторону нас уже ждал отряд повстанцев. И начинался поход».
То, что такие «походы» были отнюдь не мирными, следует из дальнейшего повествования советского журналиста. «Вспоминается одна боевая операция партизан Анголы. Подготовка к ней велась особенно тщательно. Ведь ее надо было снять на кинопленку. Поэтому мы вместе с повстанцами сначала отправились на разведку к португальскому форту. Изучили все подходы к нему, выбрали наиболее удачные точки для обстрела. Затем, вернувшись на постоянную партизанскую базу, на макете воспроизвели все сооружения форта, уточнили место каждого солдата в предстоящем бою, разработали план атаки». Интересно, что журналист пишет «мы разработали», «мы выбрали наиболее удачные точки обстрела». В советской группе явно находились не только телеоператоры и корреспонденты, а специалисты своего дела, которые координировали нападение, по крайней мере, давали «мудрые» советы. О том, кто их давал, свидетельствует ответственный работник международного отдела ЦК КПСС и будущий советский посол в независимом Мозамбике П. Евсюков, неоднократно бывавший с подобными «ознакомительными» миссиями в Африке. Он пишет в своих неопубликованных воспоминаниях, что, например, «группа, прибывшая в леса Гвинеи-Бисау, включала офицеров Генштаба Вооруженных сил СССР». И даже называет имена и звания этих людей. «В походе в партизанские районы участвовали генерал Иван Федорович Плахин и Николай Иванович Тяжаев».
Но вернемся к рассказу Александра Никанорова. После детальной разработки плана нападения на португальскую укрепленную базу, как пишет журналист, «был назначен день операции». «Атака началась в сумерках 26 июля 1970 года. Командовал операцией член МПЛА Спартак Монимамбу. Хлопнул пистолетный выстрел, защелкали винтовки и затрещали автоматы, затем ухнул один миномет, другой. В форте вспыхнул склад с горючим. До нас донеслись истерические голоса. Оттуда наугад стали стрелять в темноту. Потом все стихло. Португальцы, видимо, попрятались в бетонированные бункеры, которыми они оборудовали все свои лагеря на такой случай…».

Не знаю, может, действительно в форте Кайанда, на который напали партизаны МПЛА, и был оборудован бетонный бункер. За пять лет пребывания в Анголе я посетил не один десяток бывших португальских «фортов», военных баз и опорных пунктов, разбросанных по всей стране. Какие-то были укреплены лучше, какие-то похуже. Но все сработаны «на совесть», строились, как говорится, на века с развитой инфраструктурой, в том числе стадионами, спортивными площадками, открытыми кинотеатрами, ливневыми стоками и канализацией. А вот подземных бетонных бункеров я не видел. Это сколько же надо бетона доставить в удаленную на сотни километров, затерянную в джунглях опорную базу? А связь только по воздуху или, если есть судоходная река, по воде. Да и страна Португалия не самая богатая: сотни африканских баз в бетон не оденешь.
Да это и не нужно было. Как уже говорилось, основным методом действий португальских войск было нападение. Однако «интервенционисты» без особой надобности в джунгли не лезли, прекрасно понимая, что полностью контролировать огромную территорию влажного тропического леса невозможно. Но при этом действовали исключительно эффективно. Проводили спецрейды, устраивали засады, уничтожали лежбища террористов – и назад на базу. А вот захваченных в плен повстанцев, как правило, не убивали. После допроса – на несколько месяцев в лагерь за колючую поволоку с жиденькой баландой на обед и ужин (чтоб осознал). Затем освобождали, одевали, обували (ботинки для африканца тех лет – это как бриллиант для девушки), устраивали на работу, конечно, под присмотром агентов ПИДЕ. Многие становились осведомителями, а некоторые, после прохождения соответствующих проверок и спецкурса, зачислялись в спецназ. Недаром в составе южноафриканского антиповстанческого батальона «Буффало», сформированного из бывших португальских спецназовцев на территории Намибии уже после провозглашения независимости Анголы, насчитывалось до 60 процентов чернокожих представителей племен, населяющих Анголу.
По мере роста повстанческого движения, усиления партизанам военной и финансовой помощи из-за рубежа во многих районах португальских колоний между партизанами и колониальной армией установилось своеобразное статус-кво. Португальцы контролировали города, крупные поселки, дороги и аэродромы и ту территорию, где повстанцам укрыться сложно. Тропические влажные джунгли зачастую оставались за партизанами. И «без особой надобности» никто в бой не лез. П. Евсюков свидетельствовал: «Совершая поход по тылам португальской армии в Гвинее-Бисау в 1972 году, я был изрядно удивлен спецификой войны там. Я просто не поверил своим глазам, когда наша группа, включавшая офицеров Генштаба Вооруженных сил СССР, плыла ночью на баркасе с грохочущим мотором и прожектором, а на берегу канала так же ярко был высвечен опорный пункт португальской армии. Стоило с берега кинуть гранату, и весь наш отряд был бы уничтожен. Но наши спутники были невозмутимо спокойны. Так мы совершенно спокойно, как в какой-то волшебной театральной постановке, проследовали мимо укреппункта по названию Гилежи».
Так воевали партизаны, проплывая мимо, в двух шагах от врага, «незамеченными». Этому странному поведению португальского гарнизона есть свое объяснение. В начале 70-х годов в Лиссабоне поняли, что все свои колонии им скорее всего не удержать. Наименее ценными из них были Восточный Тимор в Азии, Гоа в Индии и Гвинея-Бисау в Африке. Именно оттуда и стали постепенно выводиться войска, прежде всего элитный спецназ. Они перебрасывались в самую богатую колонию Португалии Анголу, которую португальцы решили сохранить любой ценой. Как писал еще в 60-х годах ХХ века португальский журналист Жоау Матеуш, побывавший в гостях у спецназовцев ангольской провинции Кабинда, «эти богатейшие земли, на которых пролито столько крови, наши солдаты не собираются отдавать никаким террористам».

Небольшая колонна, составленная из четырех открытых джипов «Виллис» и двух грузовиков GMC с брезентовым верхом, продвигалась по дороге, пробитой в джунглях по направлению к границе ангольской провинции Кабинда с бывшим бельгийским Конго. Перед сидящими в машинах спецназовцами из Tropas de intervenсao, среди которых находился журналист Жоау Матеуш, стояла задача незамеченными добраться до приграничной деревеньки Симпола и устроить засаду незваным гостям из УПА. Буйная тропическая растительность подступала к самым краям дороги, и солдаты, сидящие в джипах и кузове грузовиков, были настороже. Установленные на специальных турелях крупнокалиберные пулеметы «Dreyse» были готовы открыть огонь при малейшей опасности.
– В такой густой листве террорист может находиться всего в нескольких метрах от вас, и вы его не заметите. Многие пользуются нашим камуфляжем, – поучал столичного журналиста «интервенционист» Барбуду. – С годами войны в джунглях вырабатывается какое-то шестое чувство опасности, и ты в самый последний момент стреляешь первым. Так случилось недавно с нашими ребятами, которые попали в засаду перед самым Рождеством. Тогда патруль на трех джипах, всего двенадцать человек, был внезапно атакован террористами. Их было несколько десятков, вооружены автоматическим оружием, «базуками», но кто-то из наших опытных солдат успел заметить подозрительное шевеление в листве, и пулеметчики дали несколько упреждающих очередей. В итоге стрелки «базук» испугались и промазали. А остальные, отстреливаясь, отступили в лес. Наши потом нашли два трупа и двоих раненых.
Между тем колонна приблизилась к условленной точке. Спецназовцы в полной темноте бесшумно начали спрыгивать на ходу с машин, один за другими растворяясь в окружающих джунглях. До деревни, где планировалось организовать засаду, оставалось несколько километров, и противнику незачем было знать, что колонна доставила спецназ. Грузовики и джипы, в каждом из которых осталось лишь по два человека охраны, громко урча моторами и не сбавляя хода, направились дальше по дороге на север: если противник и слышал звук двигателей, то он должен знать, что машины направились в другую сторону. Между тем спецназовцы, разбившись на несколько групп, идя в затылок друг другу, бесшумно направились к деревне. В условленном месте их ждал связник-информатор. Он сообщил, что в деревне все спокойно. А боевую группу с той стороны ожидают к утру.
Несколько десятков бойцов спецназа рассредоточились вокруг деревни, надежно перекрыв все дороги и тропинки: теперь незамеченным проникнуть в селение или выбраться из него, чтобы предупредить «гостей», никто бы не смог. Штаб во главе с капитаном Симау расположился в доме информатора на окраине поселка. Он поддерживал связь с «засадными» группами по радио. Одетые в камуфляж спецназовцы как бы слились с окружающим лесом — так им предстояло провести в засаде несколько часов в ожидании повстанцев. Все солдаты, несмотря на обилие кровососущих насекомых, соблюдали строгий режим «засады»: курить, есть, зажигать огонь и даже разговаривать запрещалось. Общение — при помощи давно отработанных жестов и негромких звуков: свиста и характерного пощелкивания языком, звуков, которые не нарушали естественного фона окружающих джунглей, живущих интенсивной ночной жизнью.
Под утро на одну из засадных групп натолкнулся африканец, шедший со стороны границы. Он буквально столкнулся нос к носу с Барбуду, которому не оставалось ничего другого как «спеленать» его. И хотя «упаковали» аборигена без лишнего шума, у капитана Симау сразу возникло нехорошее предчувствие: это мог быть разведчик «гостей», которого следовало бы пропустить. Но «поработать» с пленным уже не было времени. Безрезультатно прождав еще несколько часов – «гости» так и не появились, – Симау дал команду своим людям на отход. Спецназовцы так же организованно и бесшумно снялись с позиций и отошли по направлению к дороге. Через некоторое время прибывшая колонна, до окончания операции замаскировавшаяся в безопасном месте, подхватила «интервенционистов» и доставила их в лагерь, где их ждал горячий завтрак и отдых — до следующей операции.