С. Некрасов. "Спокойная жизнь " в Кааме. 1983-1984 гг.

Перед вами записки военного переводчика в Анголе Сергея Некрасова. Сам он называет себя «человеком сугубо штатским», хотя и отдал Советской Армии десять лет своей жизни. Из шестидесяти прожитых. Служил с 1966 по 1969 рядовым, потом после окончания филфака ЛГУ отслужил в звании лейтенанта 2 года на спецфакультете Военно-медицинской академии (с 1975 по 1977 гг.). Затем была командировка на Кубу в качестве переводчика испанского языка. Потом командировка в Анголу… Интересно, что Сергей прибыл в Анголу в 1983 г. для работы переводчиком в составе нашего коллектива военных специалистов не как действующий военнослужащий, а как «служащий СА», т.е. был по своему статусу гражданским человеком. В этом, на первый взгляд, не было бы ничего удивительного – в Анголе в составе нашего военного аппарата работали и гражданские. Но находились они в относительно спокойной Луанде. Сергей же, почти сразу после приезда в Анголу оказался на передовой - в Кааме. И участвовал в отражении агрессии ЮАР конца 1983, начала 1984 гг., - т. н. операции «Аскари». Потом Сергея Некрасова перебросили в Шамутете, где было ничуть не менее опаснее, чем в Кааме. На мой взгляд, это очень правдивое и интересное повествование. Прочитайте, не пожалеете! Член Совета СВА Сергей Коломнин

 

В Анголу я приехал в конце ноября 1983 г. До этого работал только с испанским языком, включая 3 года проведенных на Кубе. С португальским языком работать не приходилось, в связи с чем Главный военный советник в Анголе генерал К.Курочкин высказал серьёзное неудовольствие во время моего представления ему. Поэтому, референт ГВС Борис Кононов после некоторых раздумий решил отправить меня куда-нибудь подальше от Луанды. За что сегодня могу лишь поблагодарить его, ибо жизнь в луандской миссии, где переводчиков заставляли по утрам работать в качестве дворников, меня абсолютно не привлекала, да и климат в столице был жаркий и чересчур влажный.

Чтобы «набираться опыта и ума-разума», отправили меня в группу ЗРК «Оса-АК», дислоцировавшуюся в районе Шибембы, южнее Лубанго. Однако в Лубанго оказалось, что в группе «Оса-АК» переводчик есть, а вот во 2-й «боевой» бригаде ФАПЛА в Кааме, почти на самой границе с оккупированной ЮАР Намибией, у переводчика заканчивался срок пребывания. Тогда старший СВС и С в Лубанго полковник Гаркавка, немного подумав, сказал: «Поезжай пока в Кааму на природу, жизнь там спокойная, а дальше видно будет». Если бы я знал, чем обернется эта «спокойная жизнь»!

Так я, служащий СА, старший лейтенант запаса Сергей Некрасов, 36 лет отроду, в начале декабря 1983 года оказался во 2-й бригаде ФАПЛА, где через пару недель начались довольно серьёзные события, настолько серьёзные, что я начал их фиксировать в дневнике. В ЮАР, как мы сейчас знаем, эти события получили название «Операция Аскари». В ангольских источниках – остались как «очередная агрессия военщины ЮАР». Записи в моём блокноте хранились почти четверть века, и в какой-то мере помогли мне вспомнить то время, по крайней мере, его хронологию.

До Каамы добирались на грузовике ГАЗ-66. Выехали из Лубанго довольно поздно. Расстояние до Каамы - около 200 км. Дорога вполне приличная, и водитель выжимал где-то под сотку, если не больше. Мы: я и младший лейтенант Василий Млюков, переводчик-одногодичник Военного института Министерства Обороны, находились в кузове. Таких «мамлеев» тогда было довольно много среди переводчиков в Анголе. После года обучения португальскому языку их посылали на работу на два года, после чего - снова в институт.

Я успел переодеться в камуфлированную форму ФАПЛА. Получил ещё в Луанде. На ногах - высокие ботинки со шнуровкой, кстати, очень удобные и прочные (за два года почти не износились!). Оружия у меня не было, зато у Васи АК, а к рожку с патронами прикреплён синей изолентой другой. Ранее такого видеть не приходилось. Вид у Василия вполне спокойный и внушающий доверие. В Кааме он уже пару месяцев. По дороге заехали в Шибембу к ракетчикам «Оса-АК», которые нас встретили гостеприимно, усадили за стол и накормили. Пробыли там около часа, и двинулись дальше: уже начинало смеркаться и нужно торопиться.

Впереди простиралась совершенно пустое шоссе, ни одной машины, лишь мы в сумерках несёмся под небом Анголы, не включая фар – свет от них довольно точный ориентир для воздушного южноафриканского охотника. В одном месте наш мчавшийся грузовик вспугнул группу местных ангольских женщин, собравшихся у небольшого водоёма близ дороги: видимо, набирали воду. Сухой сезон подходил к концу, но дожди еще не начались.

Если откровенно, то сидя в кузове ГАЗ-66, несущегося по дороге в Кааму, о существовании которой я недавно и не подозревал, чувствовал себя напряженно. Всего каких-то две недели назад была Москва, огромный и оживленный город, где и представить то было невозможно, что где-то в ангольской саванне, сидят в окопах и землянках наши советские люди. Но уверенность моего коллеги действовала успокаивающе. Тогда я ещё не очень разбирался в обстановке, но Василий мне разъяснил, что унитовцы на данном участке «не водились», да и юаровских регулярных войск на территории Анголы в этот момент не было. Хотя в воздухе в любой момент могли появиться южноафриканские самолеты: вот водитель и выжимал из мотора все, что возможно.

В расположение бригады приехали затемно. «Хозяйство» располагалось километрах в двух к югу от Каамы, за небольшой рекой под названием Какулувар (Caculuvar). Пришлось преодолеть довольно разбитый мост, по которому, тем не менее, могли проезжать даже грузовые автомобили. Мост этот оказался счастливым: в последующем, несмотря на многочисленные бомбардировки авиации ЮАР и массу воронок вокруг него, а ни один юаровский снаряд, ни одна бомба так непосредственно в мост не попали. Поселили меня в одной из землянок или т.н. «рефужий». (Португальское слово «refúgio» означает «убежище», если перевести на русский. Но оно настолько прочно вошло в обиход «русских ангольцев», что даже склонялось как русское. Это слово упоминается даже в песне «Каама», знакомой многим из побывавших в Анголе).

Следует, наверное, рассказать о них подробнее. «Рефижиу» - это заглублённое помещение площадью примерно три на три метра. Словом, ангольская землянка. Две кровати с пологом от москитов, стол. Стены и потолок обшиты досками. На полу также настелены доски. Над «рефижиу» насыпан грунт толщиной около метра, сверху для маскировки был посажен кустарник. Не знаю, как боролись с водой в сезон дождей, но видимо, этот вопрос тоже был продуман. Никаких следов подтопления я не обнаружил. Так что жить было можно. Мыши, правда, водились, и однажды достав из-под кровати чемодан, обнаружил приличную дыру в джинсах, в районе колен. Пришлось превратить их в шорты. Днём обходились без света, а вечером помещение освещали маломощные ламы накаливания, которые питались от двух небольших бензиновых генераторов. Энергии хватало только на скудное освещение. Когда я однажды попробовал вскипятить воду с помощью маленького кипятильника, двигатель генератора натужно заурчал, и свет стал совсем тусклым.

Вот в этом «рефужиу» я прожил чуть больше месяца, а многие наши военные советники и специалисты жили годами. Может, это и было не совсем удобно и комфортно в мирное время, но в боевой обстановке – очень они себя оправдывали. Конечно, от прямого попадания бомбы или снаряда не спасли бы. Но от осколков уберегали неплохо. У меня сохранилась пара фотографий на фоне этой похожей на нору землянки. Надземных строений в расположении подразделений бригады почти не было, за исключением столовой в форме навеса. Заведовали там два ангольских повара. Готовили вполне сносно, даже варили привычные нам щи и борщ! Чувствовалась выучка, полученная от наших «асессоров». На второе часто подавали португальские «шоурисуш» - колбаски из больших жестяных банок, заполненных специальным рассолом. Неплохая вещь, но частое потребление быстро надоедает. До сих пор помню их вкус, и если бы увидел их сейчас в продаже, обязательно купил бы, чтобы попробовать и сравнить то ощущение. Для меня это «вкус» Каамы!

 

Так что с питанием проблем особых не возникало, даже во время нападения юаровских войск. Да и за все два года пребывания в Анголе трудностей с питанием не припомню. Хотя, чтобы добыть его, нужно было «покрутиться». В Уамбо, например, где провёл почти весь следующий год, нужно было подъехать на аэродром, где на наших Ан-12 привозили кубинцам рыбу, поговорить с ними «за жизнь» (испанский и мои знания кубинских реалий здесь очень пригодились) и получить пару коробок килограмм по 30 для нашей столовой, где, кстати, тоже хозяйничал негр по имени Северино.

Но вернемся к Кааме. Итак, поселился я в «рефужиу», рассчитанного на двоих. Соседом оказался Николай, казах по национальности, по фамилии, кажется, Юдашев, очень спокойный и рассудительный человек. Правда, ещё до начала агрессии ЮАР его перевели в другую бригаду, вероятно в 11-ю, и землянка оказалась полностью в моём распоряжении. Самое удивительное, что Колю я встретил через несколько месяцев в Луанде, где пришлось провести пару дней, возвращаясь из командировки в Шамутете. Он неплохо устроился там в должности коменданта миссии. Принят я был им очень тепло, из общежития, как сослуживец по «боевой» бригаде», был переведён в пустовавшую комнату, видимо рассчитанную на приезд большого начальства. Попили с ним пивка, вспомнили прошлое. Кстати, просматривая архив гостевой сайта СВА, наткнулся на следующее сообщение: «10.07.2007. Анатолий Шкляренко Сергею Коломнину. А вот подпись коменданта на пропуске - это интересно. Дело в том, что тогда комендантом был Юдашев (Юлдашев) Николай. Прошу прощения, но фамилию уже точно не помню. Он был советником в одной из бригад на юге и, когда бригада в одной из стычек разбежалась - выходил через весь юг тылов УНИТЫ. После этого он был назначен комендантом миссии. Словом, человек, о котором стоит помнить. Напомню, все это в мирном 1984 году». Так что все сходится.

При нас в Кааме находилось отделение охраны ФАПЛА. Но и нам по ночам приходилось часто заступать в караул. В бригаде насчитывалось около двадцати советников и специалистов. Было демократично - дежурили все по очереди, кроме старшего. Вооружение - автомат Калашникова. Территория ночью освещалась тусклыми лампами, не заметными с воздуха. Вокруг ламп всегда кружилась куча различных бабочек и прочих насекомых, никогда не виданных ранее. Когда надоедало сидеть, пойдёшь прогуляться, чтобы разбудить спящих ангольских часовых.

Иногда появлялись кубинцы из разведгруппы, и я всегда с удовольствием беседовал с ними. Не знаю, где располагались кубинские разведчики, но, видимо, где-то поблизости. Появлялись они и после начала масштабных боевых действий, когда Каама со всех сторон была окружена противником. От них тоже удавалось получить кое-какую информацию, но общего порядка. Подробности они не раскрывали. Эту же особенность кубинцев я заметил и позднее, работая в 4-м ВО с Г. Рощиным из ГРУ. Общими сведениями кубинцы делились охотно, но более подробные данные можно было получить только в обмен на интересовавшие их сведения. Такова, видимо, специфика их работы.

По приезде в Кааму меня представили старшему группы СВС бригады Петру Марковичу, подполковнику. Поговорили с Алексеем, переводчиком, которому я прибыл на замену. Он при мне оставался ещё несколько дней. Выглядел, как бывалый вояка с «Вальтером» на ремне. Рассказал, что жизнь вполне сносная, даже лучше чем в Луанде, в смысле свободы. Со старшим отношения почти дружеские, хорошо знакомы с местными властями, c комиссаром Каамы (кажется, так называли руководителей на местах), даже прибарахлиться удалось кое-чем. В общем, никаких проблем, обстановка спокойная. Так оно примерно и было, пока не начались боевые действия, пока не полезли юаровцы.

Помню, что 10 декабря Кааме проходили торжественные мероприятия по поводу очередной годовщины основания МПЛА – Партии труда, так называлась правящая партия Анголы. Было что-то похожее на парад. Торжественным строем прошли подразделения бригады, а также жители, тоже колоннами. Каама и раньше подвергалась бомбардировкам и обстрелам и была основательно разрушена. (В 1981 г. Каама, наряду с Ондживой и Шангонго, была атакована и захвачена мотопехотными частями армии ЮАР и 32-м Батальоном спецназа "Буффало". Эта операция в ЮАР носила кодовое название "Протеа" - СВА). Сейчас точно даже не помню: имелись ли жители в полуразрушенных домах в самой Кааме. Нормальная жизнь в таких условиях была просто невозможна. Но ангольцы как-то приспосабливались. По крайней мере, сам комиссар проживал на окраине Каамы в т. н. кимбе – традиционной хижине, в каких веками обитали жители Анголы.

Отношения со всеми, включая старшего, у меня сложились хорошие. Хотя и чисто рабочие. А вот с Василием Млюковым, моим попутчиком на пути в Кааму, общение со временем переросло в дружбу. Мы даже переписывались какое-то время после командировки в Анголу. Должен сказать все понимали, что долго я здесь не задержусь: некоторые даже высказывали удивление, как я служащий СА оказался в воюющей бригаде? Даже можно было заметить некоторое подозрение по отношению ко мне. Обычно в такие места посылали молодёжь из числа кадровых военных, чтобы «служба мёдом не казалась». А я являлся всё-таки служащим СА, и был человеком, в общем-то, сугубо гражданским. И когда, даже наш советский человек, привычный, казалось бы, ко всему, надевает военную форму, должно пройти какое-то время, чтобы гармонично вписаться в образ военного человека. А времени мне не дали… Кроме того, мне было уже под сорок и большинство военных специалистов, и даже советников были… моложе меня.

Более близким отношениям препятствовал и сухой закон, объявленный в бригаде. Спиртное, конечно, было, но хранилось у старшего, авторитет которого был беспрекословным. Выпить было позволено только на встрече Нового, 1984 года, когда стало ясно, что противник отступил…

Нельзя сказать, что агрессия ЮАР началась неожиданно. По крайней мере, дней за 10 уже было ясно, что юаровцы что-то замышляют. Постоянно, приходилось выезжать с советниками в передовые подразделения бригады, некоторые из которых, в частности, мотопехотные, находились на удалении многих километров.

Сейчас мне трудно описать вооружение бригады, тем более, учитывая свою недостаточную военную подготовку. Но помню, что имелась батарея, возможно, не одна, БМ-21 «Град», батарея гаубиц батарея пушек, по-моему, 130-мм. Из средств ПВО – батарея ЗРВ «Оса-АК», батарея зенитных орудий 57-мм, а также более мелкого калибра. Имелись также несколько танков. Хорошо помню, как в один из них случайно попал артиллерийский снаряд, осколками побило оптику, а на броне остались лишь небольшие вмятины. Удар, видимо, пришелся рикошетом. Мотопехотные подразделения были вооружены нашим стандартным набором для мотострелковых частей. Довольно много имелось гранатомётов, чуть ли не у каждого фапловца.

Ниже привожу выдержки из моего дневника, который я вел в Кааме. Все записи оставлены как были, только кое-где поправлен стиль.

17.12.83 (суббота)

Днём наши нанесли артудар по колонне противника. В ответ были обстреляны передовые позиции бригады. В 22:50 противник начал артобстрел, который продолжался до 00:20. В ответ артиллерия бригады выпустила 180 снарядов (20 из БМ-21). По сводкам двое раненых. Сгорел один грузовик ГАЗ-66. Двое гражданских убито, 1 ранен.

18.12.83 (воскресенье)

В результате артобстрела сгорела реактивная ПУ ЮАР. Наша разведгруппа попала в засаду: 1 человек убит, 1 ранен. Попала в засаду МТО из Лубанго. 2 раненых, машина сгорела.

19.12.83 (понедельник)

Спокойный день, почти без стрельбы. По сообщениям разведгрупп продолжается концентрация сил ЮАР на севере Намибии. Радио ЮАР сообщает, что министр иностранных дел ЮАР заявил в ООН, что в январе 1984 г. войска из Анголы будут выведены. У меня - довольно приличный приёмник «Океан», купленный в Москве перед отъездом в Анголу, и я в курсе событий за пределами Каамы. В свободное время, особенно в вечером, регулярно слушаю новости ЮАР и др. иностранных станций на португальском и испанском языках. Тем не менее, это не вносит ясность в ситуацию. Продолжается наращивание сил ЮАР, а значит, будет удар, не только воздушный, но и наземный, по войскам ФАПЛА. Этого наши советники опасаются более всего. Шансы противостоять противнику в наземной операции невелики, что подтвердилось впоследствии на примере 11-ой бригады.

Иногда заходят разговоры о возможности применения войсками ЮАР отравляющих веществ. Не знаю, имеют ли они реальную основу, но искренне жалею об отсутствии противогаза. Ожидать можно чего угодно. Рассказывали мне и историю о попавшем в плен советском прапорщике из одной из бригад ещё в прошлую агрессию. (Речь шла о прапорщике Пестрецове, хотя фамилию тогда никто не знал). История эта уже в то время обросла слухами и домыслами. В частности, мне рассказывали, что пленного юаровцы освободили сперепугу, когда наша эскадра ВМФ подошла слишком близко к берегам ЮАР…

20.12.83 (вторник)

Ночью замечено перемещение противника в районе населенного пункта Шикуси (Chicusse), это примерно в 20 км к юго-востоку от Каамы. В 4:45 – начался артобстрел с нашей стороны. Продолжался около 1,5 часа. По данным разведки имелись прямые попадания по колонне противника. Противник отступил в южном направлении. День прошел спокойно.

21.12.83 (среда)

С утра ездили на УАЗике на 8-й км от Каамы в сторону Лубанго. Рядом с дорогой воронки от 155-мм снарядов. Следы БТР ЮАР с левой стороны дороги. Поехали по следам. В сотне метров от дороги обнаружили 3 гильзы от 90-мм снаряда, обрывки пакетов от молока и обертки шоколада. Днём спокойно. В 17:50 появилась одна «Импала» и четыре «Миража». Через десять минут после обстрела из наших зенитных орудий – исчезли. Зенитчики уверяли, что один самолет сбит. Тем не менее, по моему мнению, за всё время агрессии не было сбито ни одного самолёта, хотя и не берусь это утверждать. Самолёты противника очень редко снижались на высоту менее 5 км, так как только в этом случае могли быть сбиты средствами ПВО. В расположении бригады находилась батарея «Оса-АК», да и зенитных орудий имелось достаточно. В любом случае спасибо зенитчикам, не позволявшим вести обстрел и бомбардировку с низких высот.

В 22:00 опять обстрел. Чем всё кончится? Есть сведения, что кубинцы попали в засаду на дороге: 2 убиты, 2 исчезли. Скорее всего, захвачены в плен. В 2:00 лёг спать, но спалось плохо. Обстрел шел до утра с той и другой стороны. Убитых и раненых нет. В результате обстрела в бригаде сгорела одна машина. По данным разведки, у противника уничтожено шесть транспортных средств.

22.12.83 (четверг)

Днём выезжали на КП бригады, расположенный примерно в километре от Каамы. КП укреплён очень серьёзно. Находится под землёй. Бетонные стены, толщина потолков не менее метра. В самой Кааме масса воронок от бомб. Противник днём не стрелял. Несколько раз открывали огонь из орудий наши. В 21:30 обстреляли батарею противника, находившуюся километрах в 15 к югу, после чего та замолкла.

23.12.83 (пятница

Ездили в радиотехнический взвод. Его командование располагается в довольно объёмном блиндаже с несколькими помещениями. Поразили потолки из бетона толщиной не менее метра. В 11:20 появился юаровский самолёт-разведчик. Скорее всего, был беспилотный. Летит на высоте не более 3 км. Интересно было наблюдать разрывы зенитных снарядов поблизости от него. Такое впечатление, что его даже подбрасывало от разрывов. Временами создавалось впечатление, что он сбит, но то продолжал лететь. В 12:00 стал удаляться. По крайней мере, сообщений о его уничтожении не поступало. Вчера уничтожили гаубицу G-5 противника. Выезжали на это место. Самой гаубицы не было – увезли юаровцы, но нашли целый штабель выстрелов (штук пятьдесят). Меня поразило отсутствие металла. Весь заряд находился внутри упаковки из толстого картона. Нашли также юаровскую каску, выгоревшую изнутри: видимо, пожар был нешуточный.

24.12.83 (суббота)

С утра спокойно. В 13:00 первый снова налёт авиации. В 14:00 – второй. Ездили на батарею «Оса-АК» При возвращении попали под обстрел НУРСами, взрывы метрах в 300 от нас. В 15:30 третий налёт, в 18:25 – четвёртый, во время ужина. Посыпались бомбы, НУРСы. Не успел даже чаю попить. Столовая открытая, без стен – укрыться негде. Побежали в кухню, скорее инстинктивно, чтобы хоть как-то спрятаться за тонкими стенками, до «рефужий» бежать далеко. Взрывы метров за 800. В кухне в отличие от столовой один общий стол с деревянными скамейками под навесом и всё-таки имелись стены. Обошлось без убитых и раненых. Продырявили осколками цистерну с водой.

Неожиданно появились кубинцы из разведгруппы. Один из них, c несколько непривычным именем Асан, скорее всего ненастоящим, принёс неразорвавшуюся шариковую бомбу, а также кучу шариков серо-желтоватого цвета диаметром полтора сантиметра, оказавшихся резиновыми. Для меня так и осталось непонятно их назначение в бомбе. Использовались ли они в качестве поражающего средства или для другой цели? Несколько штук я увёз с собой в Союз. Оказалось, что они очень даже подходят для использования в качестве стирательной резинки. Вот и сейчас один из них держу в руках. За четверть века качество почти не изменилось. По-прежнему можно использовать в качестве ластика. Бомба заняла место среди массы уже имевшихся у нас остатков от частей реактивных снарядов и бомб противника. Мы с Василием даже сфотографировались на их фоне. Также я снял их крупным планом. По надписям на бомбе можно понять, что является противопехотной, вес то ли 6, то ли 8 кг (трудно разобрать). Цифра 12/79, вероятно, означает дату изготовления.

В 23:00 начался артобстрел, продолжался до часов 5 утра. Изредка отвечала наша артиллерия. Спал урывками, некоторые снаряды рвались недалеко.

25.12.83 (воскресенье)

В 5 часов утра налёт авиации. Сброшены 3 бомбы на роту связи. Одна не разорвалась. К 6:00 всё смолкло. После завтрака ездили во 2-й батальон бригады. Один боец ранен, разбита машина. Настроение хреновое. Как это всё уже надоело. При бомбардировке в Кааме образовлась воронка глубиной около 4 м и 6 м диаметром. В расположении батальона спокойно пасётся какая-то одинокая козочка. Посмотрел на неё, и так стало тоскливо. Вспомнилось детство в деревне. Одно время родители тоже держали козу. Ужасно захотелось домой. Рядом по-прежнему пасутся козы и коровы. Коровы, правда, совсем не похожи на наших, более крупные и поджарые с другой формой рогов. Такое впечатление, что одни быки. Интересно, что ни разу ни то, что не пил, но даже не видел цельного коровьего молока в Анголе, а сами ангольцы пьют только порошковое импортное.

В 13:55 до 14:35 снова появилась авиация ЮАР. Взрывы далеко. В 17:00 поехали на зенитную батарею 57 мм. Говорят, что сбили 2 самолёта. Большая воронка прямо посредине дороги. Поехали заправляться, снова разрывы, налёт. Такое впечатление, что бьют как раз по батарее, где мы были. Взрывы на другой стороне дороги метров за 500. Остановились, недалеко от машины обнаружили большую воронку. Спрятались там. Жутко. Налёт закончился. Бегом к машине, не до заправки, поехали к себе в лагерь, с открытой дверью, чтобы заблаговременно услышать звук приближающихся самолётов противника, и, в случае необходимости, успеть выпрыгнуть.

В 18:20 прибыли к себе. Снова налёт. Сижу в БРДМ, передаю сводку. (Следует упомянуть, что в обязанности переводчика входила передача информации по рации. Предварительно текст шифровался с помощью таблицы, также переводчиком, и каждая буква передавалась двумя цифрами на португальском языке. Русская речь в эфире была запрещена). Минут через 10 стихло. Подбили машину с боеприпасами для ЗУ 57 мм. Сейчас 21:10 – тихо и спокойно.

26.12.83 (понедельник)

Ночь прошла относительно спокойно. Небольшая перестрелка после 3 часов. В 10:40 налёт авиации. Стоял у входа в «рефужиу». Вдруг звук близкого разрыва, обдало взрывной волной. Кинулся в «рефужиу». В 11:00 самолеты улетели. Две воронки от шариковых бомб. Одна всего в 40 м, рядом. Добрались и до нас. Много бомб замедленного действия. В 16:30 одна взорвалась где-то рядом. Сейчас 19:35. Спокойно. Надолго ли?

Во время налёта авиации, если имелеется возможность, я всегда остаюсь в «рефужии». Кажется, что следующая бомба обязательно угодит в тебя. Ощущение очень неприятное. Понять это можно только, испытав подобное на себе. Однажды я заметил, что далеко не все поступают подобным образом. После некоторого затишья вышел из «рефужии», и обнаружил, что человек восемь наших спокойно сидят на скамейках в курилке и… травят байки. На мой вопрос, почему не в убежище, мне объяснили, что «советские асессоры меньше всего интересуют юаровцев, что они даже заинтересованы нас не трогать, чтобы не вызывать ответной реакции нашего правительства». Подобные заявления, конечно, - для самоуспокоения. Бомба или НУРС – не разбирают, где анголец, где сваповец, а где советский. А юаровский пилот вряд ли точно знал, где находятся советские…

Однако должен отметить, что, как это ни странно, но основания для таких рассуждений, все же, имелись. Кроме упомянутого выше случая на территорию нашего расположения не упал ни один снаряд, ни одна бомба. Всё рвалось где-то за нашими пределами. Позже я и сам отметил, что при бомбежках на свежем воздухе чувствуешь себя намного спокойнее, хотя далеко не так надёжно, как в укрытии. Следующий день принёс дополнительные подтверждения этому.

27.12.83 (вторник)

С 3:00 до 5 часов снова обстрел. В ответ залп дала наша БМ-21. К выстрелам уже вполне привык, выспался нормально. С утра ездили во 2-й батальон. В сотне метров от дороги в Кааму – самая большая воронка из когда-либо виданных мной (диаметр не менее 10 м, глубина - 4 м). После обеда ездили фотографироваться туда. Сохранилось несколько фотографий, но все довольно плохого качества. Бомба была замедленного действия и в 16:30 вчера взорвалась там. Не знаю, предназначалась ли эта бомба для нас, но не слишком ли много случайностей? Две шариковые бомбы, упавшие на нашу территорию, чего раньше не было, и эта бомба в 300 метров от нашего расположения. Хорошо, что упала в глухом месте, и до взрыва никто о ней понятия не имел. 3 большие воронки на дороге из Каамы, но размером всё-таки поменьше. Часов в 15 противник начал стрелять по Кааме реактивными, но недолго. Авиация летала только утром часов в 5, но не бомбили. День довольно спокойный. Если бы и дальше также было. Сейчас 19:40. Спокойно.

28.12.83 (среда)

С утра налёт авиации и артобстрел. Поехали на КП. У нас ЧП: сбежало передовое охранение. Пехота противника на его позициях. Обстановка неясная. Поехали на БРДМ на КНП 2-го батальона. Вновь выслали передовое охранение. 2 батареи противника ведут огонь в глубину. Снаряды пролетают над головой и рвутся недалеко сзади.

30.12.83 (пятница)

Вчера и сегодня спокойно. По сообщению радио ЮАР, вчера недалеко от Лубанго бомбили лагерь СВАПО.

31.12.83 (суббота)

С утра спокойно, а после обеда опять стрельба. Хотел устроить «постирушку», только бельё замочил (война войной, но и в грязи ходить тоже не хочется), как началось. Пришлось стирать под разрывы снарядов. Обнаружил, что при артобстреле чувствуешь себя спокойнее, чем при бомбардировке. Закончился артобстрел, решил воспользоваться: принять душ, благо вода под солнцем нагрелась. Но только голову намылил, послышался звук авиадвигателей в небе: опять их авиация. Рванулся в чем был в «рефужиу». Оказалась разведывательная авионетка. Плюнул и пошёл домываться. Позднее сообщили, что противник подошел к 1-му батальону, а это где-то в километре от нас. Совсем обнаглели. Слышалась пулемётная стрельба. Затем всё стихло. Выехали с советником на КП, потом уже в 18 часов – в 1-й батальон. На обратном пути спустило колесо, а запаски нет. Начало темнеть. Хорошо, что рядом в одном из подразделений оказался телефон. Позвонили. В 20:30 привезли нам колесо, и в 21:00 уже были дома. В 21:40 собрались в столовой встречать Новый год – 1984! Праздновали часов до 3-х ночи. Это был первый случай, когда мы «нарушили», введенный ГВС генералом Курочкиным сухой закон. За всё время моего пребывания в бригаде он соблюдался неукоснительно. Было даже интересно проверить себя, так как такого длительного воздержания давно не испытывал. Оказалось, что вполне терпимо. Всё-таки Новый Год! Расслабились…

Вспомнились слова из песни В. Высоцкого «И не испортят нам обедню злые происки врагов». Это точно - не испортили. Юаровцы - тоже люди, видимо, празднуют.

1.01.84 (воскресенье)

Первый день Нового года. Спокойно. После работы, часов в 10 вечера опять собрались всей группой. Отметили наступление следующего года. Немного выпили. Прибыла колонна из Лубанго – 40 машин. Привезли продукты. Всё-таки порадовали на Новый год. В 19:00 выехали обратно. Забыл передать письма, обидно. Такие вещи нельзя забывать.

По сводкам вчера в 1-м батальоне 2 убитых, 2 раненых. Всего за время боевых действий по официальной информации со стороны ФАПЛА 4 убитых, 14 раненых. Подбито 3 пушки ЮАР. Более точные потери противника неизвестны, но то, что юаровцам досталось, сомнения нет. Боеприпасов было достаточно, и артиллерия бригады не молчала, и советники наши, находились со своими подопечными на боевых позициях и давали точные и четкие рекомендации по ведению огня.

4.01.84.

Появилась информация, что разгромлена и оставила свои позиции 11-я бригада, расположенная в Кувелае. Правда ли это? Подтверждений нет. Позже я узнл, что именно она была выбрана противником в качестве главной цели. Туда и были брошены все силы юаровцев. Она стояла в Кувелае, примерно 200 км к востоку от 2-й бригады. После ее разгрома, наши советники и специалисты выбирались из окружения несколько дней отдельными группами до Жамбы (более 100 км по прямой на север от Кувелая). Выбрались все. Переводчиком там был Виктор, по фамилии, кажется, Данусевиче из Белоруссии. Познакомились с ним в Москве во время оформления. Он тоже испанист, но в отличие от меня призван на военную службу на два года. Потом встретились с ним в Лубанго. Рассказал, как выбирались. Утверждал, что фапловцы побежали не сразу. Оборонялись сколько можно. Был довольно жестокий бой, и сам он лично видел, как ангольский зенитчик сбил юаровский вертолёт. С собой почти ничего нашим взять не удалось, даже воды. Хорошо, что сухой сезон заканчивался, и пошли дожди. Потом Виктора отправили в Жамбу, где комплектовалась новая бригада. Почему опять попросился в боевую бригаду? Служба вдали от большого начальства имела свои преимущества, да и люди там знакомые, проверенные по той же 11-ой бригаде.

11.01.84.

Вчера прибыла моя замена. Вечером с колонной отправился в Лубанго. Опять еду в кузове грузовика. На этот раз с солидной охраной. Со мной сваповец. Всю дорогу стоял сзади в плащ-палатке с пулемётом наготове. Ночью лил дождь, и гремела гроза.

 

Послесловие.

Вот и всё, что могу вспомнить о тех событиях. К сожалению, с тех пор многое забылось. Помню ещё, что приезжал генерал Варенников, вероятно 10 или 11 января 1984 г. В бригаде он провёл почти целый день, посетив ряд подразделений. В его воспоминаниях упоминание о пребывании в Кааме отсутствует, видимо, ввиду незначительности события. Мне пришлось быть при нём в качестве переводчика. Я к тому времени уже мог довольно сносно изъясняться на португальском языке, хотя это всё ещё был так называемый «портиньол» - смесь португальского с испанским.

Потом была Жамба, куда меня направили для участия в передислокации укомплектованной новой бригады на новое место. Там снова я встретился с Виктором из 11-й Бригады. Жили в местной гостинице, и пришлось довольно часто дежурить по ночам. Ночью шла какая-то непрерывная стрельба, хотя никаких боевых действий не было. Виктор при встрече угостил банкой пива, оставшегося от последнего отоваривания по «Совиспано» за что я был ему очень благодарен. Иногда запоминаются именно такие мелочи. Дело в том, что когда вылетали из Лубанго, у меня было просто ужасное состояние от выпитого перед этим накануне вечером ржавого технического спирта. Возможно даже, что отмечали мой день рождения, не помню точно. Такие состояния у меня бывают крайне редко, а потому запоминаются на всю жизнь. Банка пива очень помогла тогда немного придти в себя.

Виктора за те бои наградили медалью «За боевые заслуги». Наши советники и специалисты из 2-й бригады, кажется, все кроме меня, получили правительственные награды. В моём отношении причина заключалась, скорее всего, в том, что меня, как служащего СА, туда из Луанды официально не посылали, а значит, я там не находился.

Это подтвердилось, когда я окончательно уезжал по истечении двух лет командировки. У меня имелась справка об участии в боевых действиях (за два года набралось более 120 дней), которую я легкомысленно предъявил начальнику отдела кадров в Луанде и, которая тут же была им порвана, с объяснением, что в боевых действиях я не должен был участвовать (!). Меня, оказывается, направляли совсем для других целей. Мне возразить было нечего. В Кааму, а затем в Шамутете и в Куэмбу у меня направляли местные отцы-командиры, а совсем не большое начальство из Луанды. Это имело решающее значение.

Расстраивался я недолго, и совсем успокоился, получив огромную по тем временам сумму в чеках Внешпосылторга. Я полагал, что буду обеспечен до конца жизни, не предполагая, что уже начавшаяся перестройка закончится тем, что через десять лет придётся занимать деньги чуть ли не для покупки хлеба. На предприятии, где работал просто перестали платить зарплату, а полученные «огромные тыщи» превратились в ничто.