Во время открытия в Национальном военно-историческом музее Украины выставки «Герої не вмирають!» матери бойца Вадима Наумова Инне Сергеевне вручили орден «За мужество», которым ее сын награжден посмертно

Масштабная выставка «Герої не вмирають!», открывшаяся в Национальном военно-историческом музее Украины, посвящена событиям эпохального года в истории нашей страны — от Революции достоинства до битвы за Дебальцево.

«Сын спас жизни многих ребят»

— В экспозиции выставки «Герої не вмирають!» рядом размещены экспонаты о моем сыне Вадиме Наумове и еще одном юном бойце АТО Георгии Тороповском, — говорит мать погибшего на Донбассе солдата Инна Сергеевна из города Казатина Винницкой области. — Во время Революции достоинства они находились по разные стороны баррикад — Вадик тогда служил в милицейском спецподразделении «Барс», а Жора был активистом Евромайдана. Когда Россия развязала войну на Донбассе, оба добровольцами пошли защищать Родину.

— Георгий Тороповский выжил в страшных боях за Савур-могилу под Иловайском, — рассказал один из организаторов выставки Павел Нетесов. — Ему суждено было погибнуть на мирной территории, когда он после побывки возвращался на войну. Он увлекался руфингом — экстремальными трюками на движущихся поездах. Не исключено, что трагедия произошла, когда парень перепрыгивал с вагона на вагон. Ему было 18 лет (по другой версии, Георгия сбросили с поезда неизвестные. — Авт.). А Вадим Наумов сложил голову в 22 года в неравном бою.

— Это произошло у села Васильевка (оно находится в 20 километрах от Иловайска), — рассказала мама Вадима Инна Сергеевна. — Рота прикрывала выход украинских подразделений из иловайского котла. Там есть возвышенность, с которой как на ладони видна вся округа. Сын снял на этом холме на телефон свое последнее видео. За кадром звучит его голос: «Вот она, наша высотка, там внизу памятник солдатам, оборонявшим ее от фашистских захватчиков, теперь вот мы защищаем от российских захватчиков…» Наши обустроили на ней наблюдательный пост. Около пяти часов дня 1 сентября мой сын находился там. Вдруг Вадим увидел, что едут автомобили с надписью «Дети» и белыми флагами. Машины остановились, и оттуда начали выходить вооруженные люди в камуфляже. Вадик сообщил об этом по рации командиру майору Ярославу Ковальчуку. Тем самым он спас жизни многих ребят, ведь противник имел все шансы напасть на них неожиданно.

— Наумов вел наблюдение за дорогой и мостом через речку Кальмиус, — рассказал командир батальона Национальной гвардии Украины майор Ярослав Ковальчук. — Он доложил мне по рации, что движется колонна. Я с бойцами направился проверить. Когда приблизились к мужчинам в камуфляже, один из них заявил: «Мы разведка ДНР!» Начался бой. Один из наших солдат из гранатомета уничтожил два автомобиля с сепаратистами. В это время Наумов вновь вышел на связь: «Враг на микроавтобусах переехал речку вброд с другой стороны высотки и штурмует ее. Принял бой, меня ранило». Я с двумя солдатами бросился к нему на помощь. Но добежать до него нам было не суждено — меня самого ранило в ногу. Я попытался выйти на связь с Вадимом, но услышал из рации голос другого человека — сепаратисты захватили высоту и взяли солдата в плен.

— Мы его искали целых три месяца, — говорит Инна Сергеевна. — Подключили к поиску волонтеров, даже раздобыли номера телефонов сепаратистов и обращались к ним. Оказалось, еще в середине сентября поисковая экспедиция «Груз 200» забрала из морга донецкой больницы имени Калинина тело моего сына. Однако сразу выяснить, что это Вадим, не удалось.

— В морг Донецка поехал участник нашей экспедиции Валентин Ващук, — говорит Павел Нетесов. — Там врач-патологоанатом рассказал, что, когда солдата привезли в больницу, он был жив, но спасти его не удалось. У сепаратистов этот боец значился как «укр. неизвестный». Валентину отдали не только тело, но и личные вещи погибшего, среди которых был ремень с надписью «Наумов В. О..» и рядом цифр. Мы сначала думали, что это номер военного билета. Сразу разобраться, кто погибший, не смогли. Тело передали военным, и они доставили его в точку сбора «Груза-200» в Днепропетровске.

— Опознать Вадима помог случай: на выставку, организованную в Киеве поисковой экспедицией, пришел журналист Евгений Роженюк, который и узнал на фотографии моего сына, — продолжает Инна Наумова. — Оказалось, летом прошлого года корреспондент брал у него интервью. Тело Вадима нам отдали 22 декабря. В кармане его униформы уцелел телефон со снимками и видео. Сейчас эти фотографии экспонируются на выставке.

На ее открытии исполняющий обязанности командующего Национальной гвардией Украины генерал-лейтенант Николай Балан вручил маме Вадима Инне Сергеевне орден «За мужество» III степени, которым ее сын награжден посмертно.

— До призыва в армию мой единственный ребенок Вадим увлекался музыкой, с друзьями организовал рок-группу, учился на экономиста, — рассказала Инна Наумова. — Получив диплом об окончании колледжа, сын поступил в университет в Виннице, однако после первого семестра решил пойти на срочную службу. Сам выбрал для себя часть — спецподразделение МВД Украины «Барс». Вакансии там поначалу не было, но неожиданно комиссовали одного из бойцов, и освободилось место для Вадима. Во время Евромайдана ему и его товарищам по роте довелось противостоять митингующим. Мы с ним тему революции по телефону не обсуждали — решили, что поговорим об этом, когда он вернется домой. В апреле 2014 года его должны были уволить в запас, но из-за российской агрессии оставили в части. В роте практически все ребята подали рапорты о том, что хотят участвовать в АТО. Вадик написал его в числе первых. Я узнала об этом гораздо позже, ведь он не говорил мне, что находится на Донбассе, — жалел мамины нервы. Первая его ротация прошла под Славянском, а к июлю их роту вновь направили на Донбасс.

Сослуживцы сына недавно были у меня в гостях. Договорились, что впредь на годовщину гибели Вадима 1 сентября они будут приезжать ко мне. Командир говорит, что мой сын хотел стать военным.

«Наша бригада уничтожала целые колонны сепаратистов»

Возле стенда, посвященного первым боям на Донбассе в мае-июне прошлого года, мы встретили ветерана 72-й отдельной гвардейской бригады Сергея с позывным «Москаль» (фамилию он просил не называть). Его бригада оказалась в окружении возле украинско-российской границы. Чтобы избежать полного разгрома, ей пришлось уйти на российскую территорию.

— После аннексии Крыма в Украине началась частичная мобилизация, и в марте прошлого года меня призвали в армию, — говорит Сергей. — В мае бригаде поставили задачу перекрыть границу, чтобы отсечь сепаратистов. Поначалу все шло успешно: мы громили сепаров, наемников-чеченцев, уничтожали колонны врага, которые запросто пересекали границу. Кстати, обратно россияне их не пускали — лупили, как и мы. Боевики оказывались между двух огней. Тогда у них были только автоматы да пулеметы, а у нас танки, орудия, «Грады». Наша бригада уже дошла до Изварино, как вдруг объявили перемирие на десять дней. Оно стало для нас роковым: из России потоком пошло тяжелое вооружение. Кроме того, террористы оборудовали за это время отличные укрепленные позиции — на них работал бетонный завод в Изварино.

Только завершилось перемирие, нас стали накрывать огнем тяжелой артиллерии, ПТУРами (противотанковыми ракетными установками. — Авт.), «Градами». Беспрерывно летали беспилотники. Точность стрельбы была такой, что не вызывало сомнений — против нас воюют профессионалы. Лупили непрерывно: ночью — «Грады», днем — минометы, гаубицы, ПТУРы.

Позже, когда мы отошли к селу Красный Партизан, наши позиции начали обстреливать и со стороны России. Открывать ответный огонь было запрещено, поэтому российские артиллеристы обнаглели до того, что выходили из-за кустов покурить у нас на виду — знали, гады, что мы им ничего не сделаем. Граница там сильно изломана, так что они имели возможность палить не только с фронта, но и с флангов. С их стороны границы перемещались шесть реактивных установок залпового огня «Град». Они на полкилометра заезжали на украинскую территорию, отстреливали боекомплект и возвращались за следующим.

Сепаратисты (против нас воевал батальон «Призрак», кадыровцы и еще какие-то подразделения), видимо по договоренности с российскими военными, устраивали провокации: зарывали в землю по три трубы — самодельные минометы. Одну мину отправляли в нашу сторону, две — на территорию России на участок, на котором никого не было. Это как бы служило оправданием стрельбы по нам российских гаубиц и «Градов».

Шанс выжить нам давали укрытия в земле — можно было как следует окопаться. Да вот беда: саперных лопаток мы не получили (честно сказать, я их вообще в нашей армии не видел). Выручали советские стальные каски — рыли ими. Копать там очень тяжело — почва каменистая, но мы скребли ее что было сил.

Хочу рассказать об одном удивительном парне — Лехе (фамилию, к сожалению, не помню), санинструкторе из смежного подразделения. Во время минометного обстрела нашего санинструктора контузило, а тут принесли Леху, у него весь бок был посечен осколками. Раненых много, оказывать помощь некому. Так он сам себе ввел необходимые лекарства и, пока мы грузили раненых, оказывал им помощь. Спас многих.

Бригада оказалась прижатой к границе. Подавить артиллерию противника было нечем, кончились боеприпасы. Мы попросили поддержки с воздуха, но нам лишь сбросили сухпайки, какие-то сумки и стрелковое оружие. Говорят, к нам шла подмога, но враг ее уничтожил.

Ближний бой с применением автоматов и гранат бригада выдерживала довольно успешно, а вот артиллерии врага ответить уже было нечем — снаряды закончились. Правда, по воздуху нам подбросили боеприпасы, но они оказались не того калибра. Еще сумел прорваться вертолет, забравший раненых, и после этого к нам никто добраться уже не мог.

Мы с товарищами обосновались в железобетонной трубе недалеко от Красного Партизана. Днем в ней спали, ночью перемещались на позиции. Один местный житель доставлял нам на водовозке воду. Но в один из дней он не приехал. Потом до нас дошли слухи, что сепары его убили. Мы нашли большую лужу возле террикона и пили из нее. На всю жизнь запомню вкус этой воды, пахнущей серой.

Идея перекрыть границу, наверное, была толковой, но реализовать ее как следует не удалось. Дело в том, что опорные пункты украинских сил находились на расстоянии от 10 до 50 километров друг от друга. Между ними, по сути, неконтролируемая территория.

Без подвоза боеприпасов и под регулярными обстрелами мы были обречены. Часть бригады, у которой оставались техника и снаряды, пошла на прорыв. Остальные выходили к своим через российскую территорию. Об этом удалось договориться кому-то из наших командиров. В день, когда мы должны были покинуть позиции, сепары попытались нас отрезать от пограничного перехода. Бой шел целый день. А после этого с российской стороны начался сильнейший обстрел, так что перейти границу удалось только следующей ночью. К нам присоединились уцелевшие пограничники и бойцы других частей. Перед уходом мы взорвали остатки техники и оружие. Было приятно услышать на прощание слова кого-то из местных: «Удачи, пацаны!» Мы вынесли с собой двоих раненых: у одного была оторвана кисть, у другого — нога. Встречавшие нас сотрудники ФСБ удивлялись, почему так мало раненых. Наверное, мы научились хорошо окапываться. Фээсбэшники с издевкой говорили: «Мы ждали вас вчера». — «Так вы же нас обстреливали». — «Это мы вас так поторапливали».

Нас обыскали, а затем доставили к уже подготовленным палаткам, выдали воду, сухпаек и спальный мешок. Наутро приехал автобус с журналистами. Рассчитывали на то, что станем благодарить российские власти. Понимая это, мы молчали. Нас провезли по лагерям беженцев с Донбасса. Такой ненависти, как у находившихся там людей, я прежде не видел. Напоследок показали мощнейший укрепрайон, который россияне возвели под Ростовом — можно подумать, что на них кто-то собирается нападать. В тот же день в районе Амвросиевки нас передали на нашу сторону.

На территории Украины началось что-то непонятное: нас тщательно обыскали, отняли много личных вещей. Потом разделили на две колонны и отправили в тыл по разным маршрутам. Ни воды, ни еды. Маршрут почему-то был проложен так, что большой отрезок пути пришлось ехать вдоль границы. Наша колонна нарвалась на засаду сепаратистов. Мы были без оружия, сопровождали нас только пара уазиков с автоматчиками, а враг был на бронетехнике — как в известном фильме о Великой Отечественной войне «Живые и мертвые». В той киноэпопее солдат, прорвавшихся из окружения, тоже безоружных, отправили в тыл, и они попали под удар врага.

Мы честно выполнили свой солдатский долг, но за выход к своим через территорию России нас пытались обвинить в предательстве. Время все расставит по своим местам.