По состоянию на 1980 год 17-я эскадрилья ВВС ЮАР состояла исключительно из вертолетов поддержки «Алуэтт-III» французской постройки. У этого подразделения была долгая и славная история. Эскадрилья была сформирована в начале Второй Мировой войны как подразделение воздушной разведки. Тогда, по осени 1940 года, южноафриканская часть этой эскадрильи летала на британских «Бленхаймах». Спустя два года, часть перебросили на театр военных действий. Эскадрилья принимала участие в операциях в Адене, в Северной Африке, в Италии и в районе Средиземного моря. За штурвалами сидели англичане, американцы, французы из Свободной Франции. Подобно другим южноафриканским частям во Второй мировой войне, военнослужащие эскадрильи проявили себя отважными летчиками и были награждены орденами и медалями.
После войны, в 1947 году, эскадрилья, перебазировавшаяся в Кейптаун, была переформирована в спасательное подразделение морской авиации и оснащена американскими «Вентурами». Часть находилась в состоянии постоянной готовности – поскольку тогда, как и сейчас, морское движение вокруг мыса Доброй Надежды было более чем интенсивным.
В 1954 году в эскадрилью поставили первые вертолеты – Сикорский S51, в 1956 эскадрилья получила S55. В 1960 году в части появились первые «Алуэтты», спустя два года эскадрилью оснастили более усовершенствованными «Алуэтт-III». В те годы эскадрилья занималась рутинной работой, в основном, она заключалась в том, чтобы помогать гражданским властям в случае потопов, разливов или еще каких других природных катастроф. Так продолжалось до 1966 года, когда на территорию Юго-Западной Африки из Анголы начали проникать первые отряды СВАПО.
После 20 лет мирной работы, 17 эскадрилья ВВС вновь вернулась в строй. Сегодня эта часть – одна из наиболее уважаемых в южноафриканских военно-воздушных силах. В ее Книгу Почета вписано более 20 имен военнослужащих, проявивших мужество и героизм. Большая часть из них отличилась в ходе Гражданской войны в Анголе, когда Южная Африка в одиночку пыталась сорвать советские и кубинские планы распространения своего влияния на африканские страны. Среди тех, кто принимал в этом участие – Тинус фан Ренсбург.

По его словам, он не увидел, что в его сторону летит ракета. Он висел в 10 метрах над землей, фактически над самой группировкой вооруженных боевиков – и в следующее мгновение ощутил взрыв «где-то рядом с моей головой». Ракета попала в двигатель вертолета; по счастью механизм принял на себя большую часть взрыва. Его механику повезло меньше.
«Все произошло мгновенно», вспоминает Тинус. Менее чем за секунду кабина «Алуэтта» южноафриканских ВВС заполнилась дымом. «Я чувствовал как мою шею и спину сильно жжёт – прямо через шлем и куртку. Надо думать, пламя было очень сильным. Я покрутил головой, но кроме огня и дыма ничего не увидел – всё было охвачено пламенем». Взрыв, как вспоминал Тинус, также повредил плексигласовую кабину вертолета, повсюду были осколки оргстекла и обломки металла. Но самое главное – вертолет перестал слушаться управления.
«Я внутренне напрягся и приготовился рухнуть. Земля стремительно летела на меня, уже просто не было времени на предписанные в таких случаях маневры. Я приготовился к столкновению. В тот момент я полагал, что механик также к нему готов». Тинусу повезло – он сумел сделать так, что вертолет сначала стукнулся о землю хвостом, и это отчасти погасило удар.
В тот вечер 23 июня 1980 года капитан фан Ренсбург в воздухе был не один.
Та группа боевиков, принадлежавших к Организации Народов Юго-Западной Африки (СВАПО), входила в большое формирование, которое вторглось в Овамболенд. Незадолго до этого южноафриканские части вошли в Анголу. Группировка СВАПОвцев несколько дней рыскала по северу ЮЗА, терроризируя местное население, нападая на местную администрацию и минируя дороги. Когда они перешли границу обратно в Анголу, то нарвались на южноафриканский патруль, тут же начавший преследование и вызвавший подмогу. Вертолеты 17-й эскадрильи как раз и занимались тем, что преследовали боевиков с воздуха.
Южноафриканцы преследовали, что называется «по горячим следам», большую группу, состоявшую примерно из сотни человек. В нее входили не только боевики СВАПО, но также и ангольские солдаты. Кроме того, в колонне находилось несколько машин, выкрашенных в характерный камуфляж – любой военнослужащий, воевавший на Границе, вмиг опознавал его как расцветку вооруженного контингента кубинских сил. «Не было никаких сомнений в том, кто это. Ну и у них так же не было сомнений в том, что их преследуют и кто за ними гонится. Мы пока что находились вне зоны досягаемости их вооружений – несмотря на то, что они уже открыли огонь. Они палили изо всего, что у них было, включая РПГ-7 – эти выстрелы самоуничтожаются через 900 метров, до нас они не добивали. И тут внезапно это случилось. Я оказался в самой гуще огня – кошмар войны стал явью».
Хотя вертолет фан Ренсбурга упал не очень далеко от места основной схватки, другие вертолетчики, кружившие над полем боя, логично рассудили, что из этого переплетения изуродованного металла, дыма и пламени живым выбраться не удалось никому. Они пытались углядеть хоть какое-то движение на месте катастрофы, но ничего не увидели.
По словам фан Ренсбурга, они просто тогда не знали, что при столкновении с землей его выкинуло из вертолета, и он приземлился чуть ли не в самом центре оборонительных позиций противника – отделение СВАПО окопалось и приготовилось переждать вертолетную атаку.
Через несколько секунд после удара он пришел в себя и увидел, что лежит неподалеку от пылающего вертолета. Спина пилота невыносимо болела, но что самое серьезное – у него не было при себе никакого оружия. Пояс, на котором фан Ренсбург носил свой «Парабеллум», сорвало при столкновении с землей, а автомат R1 летчик держал в кабине, куда подобраться возможности не было.
«Я быстро глянул по сторонам: в меня уже стреляли, боевики были довольно близко. Неподалеку, метрах в 10, стоял грузовик, я рванул к нему, как был на четвереньках. Пули уже ложились фонтанчиками вокруг меня».
В этот момент фан Ренсбург вспомнил о своем механике, сержанте Коосе Сильерсе. Пилот осмотрелся и увидел невдалеке лежащую фигуру. Он позвал напарника, но ответа не услышал. Он крикнул еще раз, подполз к механику, но тот был уже мертв. «В ноге Кооса была огромная рана; я попытался нащупать пульс – но безуспешно. Коос погиб.
Стрельба в мою сторону продолжалась, несколько пуль отрикошетили от грузовика. Я решил, что пока что мне стоит укрыться еще за одной машиной, а там уж я решу, что делать дальше. Несмотря на опасность, я каким-то образом сохранял ясность мысли. Дважды я чувствовал, как пули чиркали по моему комбинезону, а один раз трассирующей пулей мне зацепило лоб. Многие пилоты этого боятся – и я не был исключением – быть сбитым и оказаться на земле под огнем противника. Теперь это случилось со мной. Зеленый трассер впился в покрышку грузовика и я почувствовал запах горящей резины».
Тогда фан Ренсбург еще об этом не знал – что дешевый романчик в мягкой обложке возможно спас ему жизнь. Перед полетом он сунул книжку в наколенный карман своего летного комбинезона – и одна из пуль на излете попала именно в это место и застряла в ней. Не будь там книги – вполне возможно, что пуля повредила бы кость или перебила артерию и сделала дальнейший побег фан Ренсбурга невозможным.
Нос летчика сильно кровоточил. Кроме того, сильно болела спина – только в позже в госпитале ему сообщили, что от удара о землю у него треснули два нижних позвонка. На несколько секунд огонь поутих – вертолеты пошли в атаку и повстанцы прекратили стрельбу. Но летчики не видели фан Ренсбурга – как и повстанцы, которые отвлеклись на атакующие машины. У фан Ренсбурга на принятие решения оставались считанные секунды. Свет уже был не таким ярким, как ранее и пилот знал, что через некоторое время наступит ночь. Он находился на территории, покрытой кустарником – это давало ему определенные преимущества, но только в том случае если он бросит своё временное укрытие и скроется в буше. Темнота, по расчетам фан Ренсбурга, должна была наступить минут через 15-20 – в тропиках долгих закатов не бывает, ночь опускается на землю почти мгновенно. Пилот знал, что от границы с Юго-Западной Африкой его отделяют 20 или 30 километров – и это путь придется проделать пешком.
Молодой южноафриканец не терял времени. Передвигаясь опять же на четвереньках, он лихорадочно перебрался в густые заросли за грузовиком. Там он встал на ноги и побежал на запад. Над ним еще раз прошлись вертолеты, но по счастью товарищи не заметили бежавшего летчика: в суматохе боя вертолетчики обычно стреляли по любой движущейся внизу цели, и пилот мог попасть под огонь своих же вертолетов. Не заметили побега и СВАПОвцы.
Фан Ренсбург попытался понять, где он находится. Он припомнил, что незадолго до падения он видел дорогу, рядом с полем боя. Он также знал, что ему необходимо идти на юг, к границе – но в этом случае ему требовалось пересечь дорогу, ту самую по которой отступали СВАПОвцы. Все это время он продолжал бежать; он не выбирал направления, главным в эту секунду было оказаться как можно дальше от поля боя. Затем он остановился, перевел дух, и снова тронулся в направлении стремительно заходящего солнца. К этому времени уже почти совсем стемнело. Какое-то время он продолжал идти на запад, искренне надеясь, что сумеет обмануть противника, который по всем расчетам будет искать его на юге. У фан Ренсбурга не было никаких сомнений в том, что боевики СВАПО знали о том, что он жив – и что они будут пытаться взять в плен южноафриканца. Летчик слышал крики и звуки суматохи, он слышал, как грузовики заурчали моторами. Постепенно эти звуки заглохли.
Он прекрасно понимал, что если его захватят в плен, то ни о каком последующем обмене или освобождении речи быть не может. Он станет первым и единственным захваченным в плен южноафриканским военным летчиком – более лакомой цели трудно себе и представить; с точки зрения хорошо спланированной пропаганды в европейских и американских СМИ его хватит более чем на год.
Спина болела все сильнее. Летчик просто заставлял себя идти вперед, волоча ноги, одну за другой. Он прошел таким образом еще пару километров и увидел впереди огромный термитник. На юге Африки такие жилища термитов в высоту могут достигать пяти, шести, а порой и семи метров. Этот в высоту был всяко не меньше шести: «Я обошел его кругом, этот термитник служил прекрасным ориентиром. Внезапно я увидел небольшой шалашик из тряпья и веток – строение, типичное для местных аборигенов. Я также засек какое-то движение. И вот тут меня обдало холодом: если я увидел, как кто-то двигается, то значит этот кто-то в свою очередь и меня засёк!»
Фан Ренсбург обернулся и увидел СВАПОвца в характерной камуфляжной форме – сидящего на земле с АК на коленях. Боевик попытался встать и одновременно крикнуть своим товарищам, которые находились неподалеку: «Я не знаю, что это было – основной инстинкт выживания или же просто мгновенно пришедшее в голову решение. Я просто прыгнул на него. У меня не было выбора. Я знал, что я должен его убить».
Саму драку капитан не помнит. Он помнит только, что в какой-то момент поднялся на ноги с оружием, вырванным у боевика, и пустил тому пулю в голову. Много позже он припомнил рассказы о людях, стоявших на краю гибели – как в этот момент в них просыпалась звериная сила, неведомая ранее. Он победил СВАПОвца голыми руками. Но выстрел привлек внимание других боевиков.
Неподалеку раздались крики, шум и пара выстрелов в воздух. Фан Ренсбург понимал, что по-тихому ускользнуть не получится. Тем не менее, он нырнул в кустарник, росший за термитником. К этому моменту несколько бойцов открыли огонь в сторону, где была драка – но последовать за пилотом они не рискнули, по всей видимости, опасаясь засады.
Следующие несколько часов прошли в непрерывном движении. Иногда приступы боли в спине были настолько сильными, что пилот едва не терял сознание. Вокруг стояла непроглядная африканская ночь – только далеко на западе мутно светилось слабое сияние, там, где село солнце. Несколько раз он пытался прилечь или присесть, чтобы передохнуть. В один из привалов он прилег на землю и попытался поспать пару часов, чтобы набраться сил – но боль в спине вынудила его проснуться. Летчик был вынужден, во-первых, держаться прямо, а, во-вторых, постоянно двигаться, поскольку боль в спине усиливалась в те мгновения, когда он стоял. Он также очень хотел пить – но вода осталась в сгоревшем вертолете, а точнее ее там уже не осталось, поскольку пламя пожрало всё. Несколько раз он был вынужден делать крюк, чтобы обогнуть патрули СВАПО. Однажды он случайно вышел прямо в маленький крааль, располагавшийся в буше. В деревне он наткнулся на африканца – в следующую секунду оба разбежались в разные стороны. Фан Ренсбург не сомневался, что африканец кинулся на поиски СВАПО, чтобы доложить о раненом белом, идущем по бушу.
Боль практически не утихала. Пилот знал, что если так будет продолжаться и далее, то в этом состоянии он просто не сможет двигаться дальше. Пройдя еще какое-то время, он понял, что уже не может более нести захваченный «Калашников», несмотря на то, что оружие весило всего-то 10 фунтов. Фан Ренсбург знал, что если его еще раз засекут – то без автомата он будет беззащитен. Но он также знал, что со сломанной спиной он не в состоянии нести дополнительную нагрузку, даже такую как АК. Он решил спрятать автомат в зарослях густой травы.
Примерно за час до рассвета летчик пересек границу между Анголой и Юго-Западной Африкой. В просторечии она именовалась «Просекой», поскольку по сути это и была просека в буше, расчищенная от кустарника территория шириной от 10 до 20 метров на всем протяжении границы, от Атлантического океана до Замбии.
Большую часть пути он двигался вдоль дороги, шедшей в южном направлении – он помнил эту дорогу, когда вылетал в Анголу. Он знал, что непосредственно по дороге двигаться опасно: она могла быть заминирована, а кроме того, на ней вполне могли располагаться засады из боевиков, поджидавших сбитого летчика.
Теперь, оказавшись на своей территории, у него возникла другая проблема – не нарваться на посты охранения своих сил. Армия не ведала о том, что в этом районе может быть летчик, да и вообще, он скорее всего считался погибшим. И какой-нибудь сверхбдительный часовой в утренних сумерках вполне мог принять его за террориста и подстрелить.
Рассвет наступил мгновенно. И тут фан Ренсбург заслышал голоса. К невероятному облегчению это был его родной язык, африкаанс. Пилот закричал, чтобы дать о себе знать. Оказалось, что это был отряд, совершавший рутинное патрулирование вокруг базы.
Спустя час капитан Тинус фан Ренсбург был на своей родной базе ВВС, откуда он вылетел в рейд 18 часами ранее. Еще через какое-то время его, напичканного лекарствами, эвакуировали самолетом в госпиталь Ошакати в центральном Овамболенде. Три следующих месяца он провел под наблюдением медиков, лечивших ему позвоночник. Травмы оказались серьезными и тот боевой вылет стал для фан Ренсбурга последним – по состоянию здоровья он был вынужден перейти на инструкторскую работу.

http://thaticirsess.ucoz.ru/news/juar_124_124_angola_124_124_pogranichnaja_vojna_124_124_ehl_fenter_o_kap/2013-03-16-71